Антон Дубинин - Поход семерых
Лопата была одна, и та саперная. Принадлежала она запасливому бывшему солдату, и Аллен, помнится, долго отговаривал друга брать с собой в поход эту «лишнюю тяжесть». Копали они по очереди, мягкая почва легко поддавалась — только изредка лопата натыкалась на корни, которые Марк перерубал топором. Вскоре к ним присоединился Гай. Один из троих копал, а остальные двое помогали ему, выкидывая землю и камешки руками и обрубая корни. Работали в молчании.
— Достаточно, — сказал Йосеф, заглядывая через край глубокой ямы. — Пойдемте поедим, это нужно сделать, а потом я отпою покойного. С Робертом все будет хорошо.
Марк дернулся и отвернулся; у Гая опять побежали по щекам теплые струи. Аллен безучастно выбрался из ямы и молча направился к костру.
Йосеф, как всегда перед едой, тихо сказал молитву, но перекреститься не смог. Правая рука его покоилась на тряпичной перевязи, а левой он принялся неловко орудовать ложкой, рассыпая половину каши по траве. Кажется, еда здорово пригорела, но вряд ли кто-нибудь из них твердо осознавал, что именно он ест. После завтрака, залпом выпив чай, Йосеф напомнил Кларе принять сироп алоэ из бутылочки и попросил кого-нибудь помочь ему надеть облачение. Помочь вызвался Гай, и они некоторое время мучились, продевая раненую руку в рукав белой альбы. Один раз Йосеф не сдержался и зашипел от боли, но наконец дело было сделано. Ризы он надевать не стал, только положил на плечи фиолетовое узкое полотнище — столу. Правая рука его совсем не двигалась, и даже малейшее напряжение мышц отзывалось болью по всей длине. Превозмогая себя, Йосеф подошел к Марии и попросил у нее чего-нибудь обезболивающего. Та вспыхнула, поразительно для своей синеватой бледности, и принесла ему целую пригоршню таблеток.
День выдался на редкость теплый и солнечный, птицы голосили вовсю.
— Клара, ты не могла бы попробовать спеть «Libera me Domine» и «Реквием»? — спросил священник, и девушка отрицательно покачала головой. Правда, через несколько минут, когда Марк и Аллен поднесли покойника к краю могилы, она внезапно сказала:
— Я попробую.
Все посмотрели на нее, уже забыв, о чем шла речь, но Йосеф благодарно кивнул:
— Спасибо.
Все встали возле тела кругом, сжимая зажженные свечи. Их дневное пламя казалось совсем прозрачным в солнечном свете. В головах мертвого стоял Йосеф, в левой руке держа распятие. Правая беспомощно свисала вдоль тела — перевязи он почему-то не надел. Клара начала петь, сначала запинающимся, чуть слышным голосом, но потом он окреп и набрал силу:
Libera me, Domine,
De mortis aeterna…
Она пела латинский погребальный гимн, и Аллен, когда-то учивший латынь в университете, понимал отдельные слова и сочетания слов. Однако пой она и на родном языке, он, верно, различил бы смысл не лучше. Ноги его подкосились, и он упал на колени возле брата, не отрывая взгляда от его лица. Голос Клары дрогнул от слез, но она не прервала пения.
Плакали, кажется, все, кроме Аллена и Йосефа. На щеках у Марии и Гая застыли светлые дорожки.
Requiem aeternam dona eis, Domine,
Et lux perpetuus luceat eis…
— Амен, — тихо закончил священник. Песнопение закончилось, начался обряд.
— …Пошли, Господи, вечный свет сыну Твоему, убиенному Роберту, рыцарю христианскому, и со святыми Твоими упокой его, ибо Ты милостив. Вечный покой даруй ему, Господи; и вечным светом осияй его со святыми Твоими, ибо Ты благ, и вовеки милость Твоя. Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь.
— Аминь, — откликнулся нестройный хор. Аллен поцеловал брата в лоб. Роберта завернули в алую ризу. На груди его лежала большая алая роза… Нет, это просто все еще свежая кровь из раны проступила на Йосефовой рубашке. Говорят, из раны выступает кровь, когда к мертвому приближается убийца. Или просто рана была растревожена, когда Роберта одевали… Как ты думаешь, Аллен Персиваль Августин?..
Аллен и Марк опустили мертвого в яму. Йосеф первым взял горсть освященной им самим земли и бросил — левой рукой. Потом — Клара. Когда земля коснулась тела, девушка открыла рот, будто желая что-то сказать, но вместо этого в голос разрыдалась. Марк взялся за лопату, и земля полетела в могилу комьями. Гай случайно встретился мокрыми глазами с Алленом и оцепенел: Аллен улыбался.
— Ребята, послушайте, — сказал Марк. Он сидел на бревне и обтесывал топором основание большого деревянного креста, который они сделали с Гаем. — Я вам хочу кое-что сказать.
— Да, Марк?
— Следите за нашим славным ры… за Алленом. С ним все очень неладно.
— Я спросила, как он, и он сказал — нормально, — неуверенно отозвалась Клара. — Кажется, он здорово держится…
— Не верьте, — резко перебил Марк. — Я знаю такие дела… в самом деле знаю. В нашей роте был один… У него, правда, не брата убили, а друга. Лучшего. Все тоже говорили, что он здорово держится. Он три дня всем улыбался и отвечал: да, порядок, да, нормально. А на четвертый — удавился в сортире. — Марк помолчал. — Самое скверное, что он сухой. Это значит, что у него внутри все сгорает. С ума он сходит, вот что.
— Сухой? — непонимающе переспросила Клара.
— То есть не плачет. Заметили, что он ни слезинки не проронил?
— Слушай, а что можно сделать? Я тут встретила его взгляд и просто обожглась. Как будто он нас всех ненавидит за то, что мы — не Роберт… Мы что-нибудь должны сделать, ты не знаешь? — Голос Марии был совсем тихим. Она тоже уже не плакала, но только потому, что не осталось слез.
— Во-первых, не оставлять его одного. Ни на миг. Вот куда он, чума побери, сейчас подевался? — Марк нервно оглядел поляну.
Гай вскочил:
— Я приведу. Он пошел вон туда, я думал, по нужде… — Он быстро скрылся между стволов.
— Может, еще что-нибудь? — жалобно спросила Клара. — Может, есть какие-нибудь… армейские способы?
— Есть один. — Марк отложил окончательно доделанный крест и поднялся. — Попробую-ка я его крепко напоить.
Крест был водружен на могилу, и теперь Аллен сидел возле креста. Он сидел молча, совершенно спокойно, беспрекословно согласившись на уговоры никуда не уходить от лагеря. На самом деле он ушел очень далеко — внутрь своей головы. Теперь там прокручивался длинный звуковой фильм, главным героем которого являлся его брат Роберт.
…Большой спортзал Магнаборгской военной академии был набит до отказа: шел финальный бой на звание чемпиона столицы по владению мечом. Первый участник — сэр Герберт Гарольд, мастер, орден «Солнечный крест». Против него — сэр Роберт Рой, младший мастер ордена «Белое копье».
