Филип Дик - Когда наступит прошлый год
– Лучше пройди полное обследование, – посоветовал он.
– Господи! – возмутилась Кэти. – Я здорова. То есть буду здорова, если нам удастся уладить недоразумение.
– Разрыв отношений – это вовсе не недоразумение, а полная реорганизация жизни, – сказал Эрик.
Он взял с подноса две чашки кофе и расплатился с роботом-кассиром.
Когда они сели за столик, Кэти закурила и начала:
– Хорошо, признаюсь наконец! Без тебя я полностью разваливаюсь. Тебя это не волнует?
– Волнует, но это вовсе не означает…
– Ты спокойно позволил бы мне умереть!
– У меня есть пациент, который занимает все мое время и внимание. Я не могу одновременно лечить тебя.
«Особенно если мне этого на самом деле не хочется», – мысленно добавил он.
– Но тебе нужно только… – Она вздохнула и мрачно отхлебнула кофе.
Эрик заметил, что рука ее дрожит, почти как при болезни Паркинсона.
– Ладно, неважно. Просто позволь мне вернуться, и тогда я почувствую себя лучше.
– Нет, – ответил Эрик. – Честно говоря, я в это не верю. Твоя болезнь возникла вовсе не из-за этого. Должна быть какая-то другая, более серьезная причина.
«Я не просто так стал врачом, – подумал Свитсент. – Способен с ходу распознать симптомы прогрессирующей болезни».
Но пока что доктор не мог поставить диагноз.
– Думаю, ты знаешь, что с тобой происходит, – без обиняков заявил он. – И могла бы мне об этом сказать, если бы хотела. Поэтому теперь я должен быть осторожен как никогда. Ты не говоришь мне всего, что должна, ведешь себя нечестно и безответственно, а так далеко не…
– Ладно! – Кэти уставилась на него. – Я больна, признаюсь! Но это, скажем так, моя личная проблема. Она не должна тебя волновать.
– Похоже, дело дошло до повреждений в мозгу, – сказал Эрик.
Она резко подняла голову и побледнела еще сильнее.
– Кажется, я сделаю нечто такое, что может оказаться на самом деле преждевременным и чересчур радикальным шагом, но все-таки попытаюсь и посмотрю, что из этого выйдет, – внезапно добавил Эрик. – Я прикажу тебя арестовать.
– Господи, за что?
Она в панике посмотрела на него, подняла руки, будто пытаясь защититься, затем снова их опустила.
Эрик встал и подошел к работнице кафе.
– Прошу прощения, мисс, – сказал он. – Не могли бы вы позвать к моему столику охранника?
– Да, сэр, – ответила женщина, удивленно моргнула, но более никак не проявила беспокойства.
Она повернулась к мальчишке-посыльному, который без дальнейших слов помчался на кухню.
Эрик вернулся к столику, сел напротив Кэти и снова взялся за кофе, пытаясь сохранять спокойствие и одновременно готовясь к предстоящей сцене.
– Здравый смысл подсказывает мне, что это пойдет тебе лишь во благо, – сказал он. – Конечно, я в этом пока не уверен, но думаю, что так оно и будет. Да ты и сама об этом знаешь.
Кэти побледнела и съежилась от страха.
– Эрик! – умоляюще сказала она. – Я уеду, вернусь в Сан-Диего. Хорошо?
– Нет, – ответил доктор. – Ты приехала сюда. Теперь это также и мое дело. Так что тебе придется, как говорится, ощутить последствия.
Свитсенту казалось, что он полностью владеет собой. Ситуация выглядела не лучшим образом, но он чувствовал, что в любой момент может случиться нечто еще худшее.
– Хорошо, Эрик, – хрипло проговорила Кэти. – Скажу тебе правду. Я подсела на йот-йот-сто восемьдесят. Это тот наркотик, про который я тебе рассказывала. Мы приняли его все вместе, включая Марма Хастингса. Теперь ты знаешь. Мне больше нечего сказать. Это все объясняет. С тех пор я принимала его только один раз. Но даже одна доза вызывает зависимость. Ты врач, поэтому наверняка об этом знаешь.
– Кто еще в курсе дела?
– Джонас Эккерман.
– Ты достала отраву в корпорации «Меха и красители»? В нашем филиале?
– Д-да. – Не глядя ему в глаза, она добавила: – Потому Джонас об этом и знает. Он достал его для меня. Умоляю, никому об этом не говори.
– Хорошо, – пообещал Эрик.
Слава богу, его мозг снова начал работать нормально.
«Не про этот ли наркотик туманно намекал Дон Фестенбург?»
Название «йот-йот-180» вызвало у него неясные воспоминания, и он попытался привести их в порядок.
– Из того, что я помню про фрогадедрин, поскольку его называют и так, можно сделать вывод, что ты совершила ужасную ошибку. Да, его производит «Хэзелтайн», – сказал он.
К столику подошел охранник.
– Вы меня вызывали, доктор? – спросил он.
– Я хотел лишь сообщить вам, что эта женщина – моя жена, как она и говорила. Мне хотелось бы, чтобы ей разрешили остаться здесь, со мной.
– Понятно, доктор. Мы подвергнем ее стандартной проверке службы безопасности, но я уверен в том, что все будет в порядке.
Охранник кивнул и отошел.
– Спасибо, – сказала Кэти.
– Зависимость от столь токсичного вещества я считаю серьезной болезнью, – сказал Эрик. – В наше время она куда хуже, чем рак или обширный инфаркт. Естественно, я не могу тебя бросить на произвол судьбы. Вероятно, тебе придется отправиться в больницу, сама понимаешь. Я свяжусь с «Хэзелтайном» и выясню все, что им известно, но ты должна понять, что твое положение может оказаться безнадежным.
– Да. – Она судорожно кивнула.
– В любом случае, ты очень смелая.
Доктор взял жену за руку. Ладонь была сухой, холодной и безжизненной, и он тут же ее отпустил.
– Именно этим я всегда в тебе восхищался. Ты не трусиха, естественно, именно потому и ввязалась в эту историю, оказалась настолько смелой, что рискнула попробовать новое средство. Что ж, значит, мы снова вместе.
«Мы накрепко приклеены друг к другу из-за твоей наркотической зависимости, может быть, смертельной, – в отчаянии подумал Эрик. – Хороша причина для того, чтобы снова восстановить отношения».
Для него это было уже слишком.
– Ты тоже молодец, – заметила Кэти.
– У тебя еще осталась эта дрянь?
Она поколебалась.
– Н-нет.
– Врешь.
– Я тебе ее не отдам. Скорее уйду и попытаюсь справиться сама. – Страх за долю секунды сменился открытым неповиновением. – Послушай, раз уж я подсела на йот-йот-сто восемьдесят, то не могу отдать тебе свои запасы. Иначе мне никуда не деться! Я не хочу его больше принимать, но приходится. Впрочем, наркотика у меня немного. – Женщина вздрогнула. – Я предпочла бы умереть. Господи, сама не знаю, как могла во все это ввязаться!
– Каковы ощущения от наркотика? Как я понимаю, что-то происходит со временем?
– Да, теряется чувство конкретного времени, начинаешь без труда перемещаться туда-сюда. Больше всего мне хотелось бы помочь кому-то, как-то использовать тот период, в который я переношусь. Я могла бы пригодиться Генеральному секретарю? Эрик, возможно, сумела бы вытащить нас из войны, предостеречь Молинари от подписания Пакта. – В ее глазах вспыхнула надежда. – Разве не стоит попробовать?
