Брайан Олдисс - Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)
– Таким вот образом произошло развитие человеческой расы и так все обстояло на самом деле – торжественно объявил гриб, продолжая демонстрировать людям одну картинку за другой. – Человечество разрасталось и завоевывало мир, позабыв об истинной причине своего успеха, о своем настоящем благодетеле, о сморчке, который с тех пор навечно поселился с ними, который жил с ними и умирал… Без нас люди по сию пору так и оставались бы на деревьях, как до сей поры и жило ваше племя, покуда я не пришел вам на помощь.
Для того чтобы подчеркнуть сказанное, гриб в очередной раз обратился к латентной памяти людей, к тому времени, когда солнце вошло в свою позднюю фару существования и все человечество пало жертвой общей болезни.
– Физически человек оказался сильнее сморчков. После того как солнечная радиации скачком увеличила свою силу, человек выжил, однако его симбиотический мозг погиб. Сморчки в головах людей просто умерли, заживо сварившись в тесном костяном прибежище, которое выбрали для своего обитания. Человек остался жить… направляемый только своим собственным природным мозгом, который по своим способностям едва ли отличался от мозга высших млекопитающих… Не удивительно, что после этого человек оставил свои прекрасные города и вновь поднялся на деревья!
– Для нас это ничего не значит… совершенно ничего, – всхлипнул Грин. – Для чего ты мучаешь нас всем этим, случившимся в древние времена, несчетное число лет назад?
Сморчок в его голове издал беззвучный шум, который должен был означать смех.
– Потому что драма до сих пор еще не завершилась! По сравнению с моими слабыми предшественниками, я силен и более устойчив к солнечной радиации, к тому же мои мыслительные способности не уступают им в мощи. И я и вы отлично научились выживать в условиях солнечной радиации. Наступил великий момент для нас, чтобы начать новый симбиотический союз, возвеличиться и достигнуть процветания тем же путем, который привел ваших пещерных предков к звездам! Часы разума вновь пробили и начали свой ход! И раз опустившиеся стрелки этих часов вновь отмеряют ток великого процесса…
– Скажи мне, Грин, сморчок сошел с ума или я что-то не понимаю! – выкрикнула Поили, насмерть перепуганная круговоротом картин за веками своих закрытых глаз.
– Вы слышите ход этих великих часов! – продолжал звенеть сморчок. – Они запущены нами, мои дети!
– О, о! Я слышу их ход! – застонал Грин, в мучениях конвульсивно извиваясь на своей циновке.
И действительно в их ушах раздавался мерный неугасающий звук, гудящие аккорды дьявольской музыки.
– Грин, мы сходим с ума! – застонала Поили. – Что это за ужасные звуки!
– Это звук хода часов, наших часов! – продолжал вещать сморчок.
И сразу же после этого Грин и Поили очнулись, вскочив на своих циновках, в поту и с ощущением жжения под ошейником сморчка вокруг шеи и на ключицах – с тем чтобы окунуться в гораздо более пугающие звуки!
Не сразу, но быстро опомнившись от только что завершившегося вихря своих воспоминаний, Грин и Поили сообразили, что среди звуков неизвестного происхождения они единственные, кто еще остается в помещении пещеры под лавовой подушкой. Все пастухи исчезли.
Звуки доносились до них снаружи. Почему эти звуки казались им такими пугающими, они не понимали. Можно было сказать, что в своей совокупности звуки складывались в мелодию, хотя ритм и тему этой мелодии невозможно было разобрать. Мелодия достигала не только их ушей, но и отзывалась в самой крови, отчего ток крови то замедлялся почти до вялого желеобразного колыхания, то оживлялся и несся подобно бурливому горному потоку.
– Нам нужно идти! – проговорила Поили, поднимаясь на ноги. – Эти звуки зовут нас к себе.
– Что я наделал! – воскликнул в страхе сморчок.
– Что-то случилось, – удивленно проговорил Грин. – Я чувствую, что мы должны куда-то идти, но куда и почему?
Охваченные ужасом, они поднялись на ноги, чувствуя что пульсация крови в их венах не позволяет им оставаться на месте. Их ноги двигались сами, не слушаясь приказов их хозяев. Что бы ни было источником этих ужасных звуков, им было необходимо идти к этому источнику. Даже сморчок и тот стих, как только звуки мелодии коснулись его.
В кровь царапая ладони и ступни ног, но не обращая на это никакого внимания, они взобрались по груде камней, служащей лестницей, к выходу из пещеры и, оказавшись на открытом пространстве, поняли, что видят вокруг себя настоящий кошмар.
Звук невыносимо притягательной мелодии сделался громче и настойчивей, налетая на них подобно порывам ветра, под дуновением которого не шевелился ни один лист. Яростно подхватив их слабые тела, звук песни повлек их за собой. И не они одни отозвались на этот призыв сирен. Существа прыгающие, летящие и мучительно ползущие, извиваясь по земле, все целеустремленно двигались в одном направлении – к Черному Зеву.
– К Черному Зеву! – закричал сморчок. – Черный Зев поет свою песню и мы должны повиноваться и идти к нему!
Звук мелодии воздействовал не только на их слух, но и на зрение. Все их чувственное восприятие сузилось до единственного направления, весь мир превратился лишь в маску из черного и белого цвета. Над их головами белело бескрайне небо, тут и там местами покрытое пятнами черной листвы, черные камни мелькали под их бегущими ногами. Вытянув перед собой руки, Грин и Поили бежали вместе с остальными растительными и животными созданиями.
Внезапно среди потока ужаса и невыносимого притяжения они увидели пастухов.
Подобные теням, пастухи стояли у крайних баньяновых ростков. Все они были привязаны к деревьям поперек тела и за руки веревками. В самом центре пастухов, тоже привязанный к дереву, стоял певец Иккалл. И он тоже пел! Странным образом изогнув тело, скривив шею так, словно она была сломана, он пел свесив вниз голову и вперив взгляд остановившихся глаз в землю у своих ног.
Он пел во всю силу своих легких, всеми фибрами своей души. Мелодия песни с силой вырывалась из его легких, разбивая и заглушая мощь пения Черного Зева. В песне Иккалла была своя собственная сила, которая противостояла нечеловеческому злу и уравновешивала его собой, удерживая пастухов от попыток освободиться от пут и броситься к пропасти Черного Зева.
Стоящие привязанными к дереву пастухи вслушивались в слова мелодии с мрачным вниманием. И они не просто стояли. Сами привязанные к деревьям, они то и дело бросали перед собой ловчие сети, захватывая разнообразных существ, пробегающих мимо них в доступной близости, направляясь к источнику пения, отдающего непререкаемый приказ.
Поили и Грин не могли разобрать ни слова из песни Иккалла. Они никогда раньше не слышали ее и не были привычны к ее мелодии. Призыв песни Иккалла в их сознании оказался перекрыт звуками, которые издавал могучий Зев.
