Сергей Гатаулин - Вирус
- Воины? - удивился обладатель сиплого голоса. - Он сказал воины?
Ему вторил другой:
- От двора отстали, хм. Странно говорит, не по-мужицки.
- Не подскажете: где мы сейчас находимся? - поинтересовался Славка.
- Отчего ж не сказать, коли спросил. На свободном Яике, где еще? - пробормотал расстрига, вздрогнул при слове «воины», скукожился при упоминании «двора», оглядел встречных путников внимательным взглядом.
Испугался, видимо, мужичок. Задрожал всем телом, но теперь уже не от холода - от страха. Побледневшее лицо исказилось, расплывшись в подобострастной улыбке. Он привык бояться того, чего не понимал. А когда он боялся, то выбирал сторону сильного. И оставался с ним, пока тот не давал слабины.
Вот и сейчас он видел перед собой чужаков и не мог понять: кто они и откуда появились? Странные люди, как и слухи гулявшие в последнее время по свободному Яику. Кто-то самолично царя встречал, кто-то ангела в образе беловолосого отрока, вещавшего о возвращении самодержца.
- Давно ль плутаете, батюшка? - заискивающе спросил расстрига Емельяна.
Вглядываясь в толпу, он ожидал подсказки, но рваное сборище молчало.
Вдруг сиплый голос громко прошептал:
- А ежели из столицы, то мабыть и двор царский? Ежели Митька правду грил, что царь жив и на Яике ноне?
Свора загудела, испуганно отодвинулась.
Висевший на веревках Чика вскинулся, услышав последние слова.
- Государь Петр Федорович, батюшка наш, - заорал он, выпучив черные смеющиеся глаза. Попытался упасть на колени, но веревки не пустили. - Прости мя, отец наш, Христа ради. Не признал ваше величество! Глаза от побоев опухли. Долго били мя твари, стоящие пред тобой. Прости, а я уж потрафлю твоей милости, только скажи, как!
- Развяжите его! - приказал Емельян, раздувая щеки и хмуря брови - что выглядело, по мнению Славки, довольно забавно.
Оборванцы, похоже, растерялись от внезапного напора. Привыкшие всю жизнь подчиняться грубой силе, они кидались врассыпную, встречаясь с ней. Так же произошло и в этот раз. Толпа мгновенно поредела. Некоторые все же нашли в себе силу усомниться в правдивости царского происхождения бородатого незнакомца, но и они не решались бузить.
Словно скованные параличом, мужики молча стояли в сторонке, старательно избегая разгневанного взгляда самозванца.
- Вы подчинитесь? Или мне необходимо дождаться своих казаков, чтобы они повесили всех непокорных? - находясь на грани фола, Емельян, привыкший к экстремальным ситуациям, оставался невозмутимым.
Не дождавшись реакции от готовых подчиниться, но впавших в состояние ступора, парализованных мужиков, воскресший самодержец подошел к Чике и самолично освободил казака. Мелькнуло широкое лезвие ножа и на землю осыпались перерезанные веревки.
- Пошли вон, псы! - заорал освобожденный казак, растирая занемевшие кисти рук.
Не дожидаясь, пока лихая компания придет в себя и поймет, что никакого войска не будет, Емельян с Чикой величественно удалились.
Догнав важно шествующую парочку, Славка тихо зашептал:
- Поторопитесь. Они сейчас очухаются. Расстрига уже созрел. Бежим!
- Негоже царю тылы неприятелю демонстрировать, - важно проворчал Емельян, однако слегка прибавил шагу.
За спиной раздался громкий хлопок, напоминающий удар ладонью по голой ляжке. Злобный крик взорвал тишину:
- Бей их! Не дай уйти! Ежели самозванец - бить его, ну а коли вправду царь, то ... - очухавшийся атаман помолчал, соображая, что делать с самодержцем. - Казаков притащат - нам не жить.
Возмущенный расстрига размахивал руками, метался с неожиданной для его нехрупкого сложения прытью, хрипло орал, хватая за одежду оторопевших от страха мужиков.
- Петро, ты думаешь, он забудет, как ты его палкой дубасил? - вопрошал отлученный служитель, пытаясь растормошить толпу.
Емельян резко повернулся на крик, вытащил из-за пазухи нож внушительных размеров, пальцем тронул широкое лезвие и жестко произнес, с трудом раздвигая губы:
- Н-ну?
- Кого я сегодня еще не бил? Подходь! - возле плеча Емельяна выросла крепкая фигура Чики.
Черные глаза кучерявого молодца вспыхнули, засмеялись, предвкушая драку.
- Емельян Иванович, они же нас шапками... - попытался сказать Славка, удивленно таращась на здоровенный тесак. Чика не дал юноше договорить, зажав ему рот рукой и оттеснив за спину.
- Петр Федорович! - рыкнул он через плечо и засмеялся, поворачиваясь к толпе.
- Волки зайцев не боятся! - воскликнул Емельян, расправляя плечи.
- Вдвоем мы их всех здесь укатаем, - поддержал изрядно побитый, но не побежденный Чика.
- Эх, брат, покуражимся!
Расстрига, морщась, прикоснулся к синему распухшему уху (память о недавней схватке с меднолицым весельчаком), громко ойкнул и бесшумно ретировался. Оказавшись за спинами товарищей, он повернулся, подхватил рваный подол рясы руками и бросился бежать. Следом за ним кинулись наутек пришедшие в себя самые упрямые - а может, самые трусливые разбойнички.
- Тьфу-ты, ну-ты! - сплюнул расстроенный Чика, громко хлопнув по бедру. И повернувшись к Славке, поинтересовался. - А тебя, отрок, как зовут?
- Видел, и он готов был драться, хоть и струхнул вначале. Уважаю, - добавил казак, улыбаясь Емельяну. - Сын, что ли?
- Славка Пугачев, - смущенно представился Славка, чувствуя, что Чика нисколько не лукавит, хвалит искренне, обрадовало.
Повернувшись, казак водрузил тяжелую руку на плечо Емельяна и увлек его за собой.
- А ты, стало быть, Емельян Пугачев, Иванов сын. Пойдем, брат, у меня здесь недалеко знакомая молодка живет. Зверь-баба! - хитро сощурившись, Чика засмеялся.
Славка чуть было не закричал от удивления.
«Пугачев Емельян Иванович! Вот это да!» - подумал он.
- Я иногда у нее останавливаюсь. Хмм...- продолжал Чика, не обращая внимания на суетившегося рядом мальчишку.
Было в этом человеке что-то такое, от чего душа мгновенно впитывала его, принимала, как родного. Может, подкупающая искренность; может, бесшабашная удаль. Похоже, Емельян ощущал эту особенность не хуже Славки. Вздрогнув от неожиданного прикосновения, он тут же успокоился и закинул руку на плечо довольного Чики. Так они и двинулись в обнимку по извилистой дороге, громко хохоча, вспоминая реакцию оборванцев на появление мнимого царя.
Славка задумался, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Организм, полностью восстановившийся после прыжка, набрал достаточно энергии, чтобы перенести их назад, но возвращаться почему-то не хотелось. Прост был этот мир - и потому интересен.
