Филип Дик - Убик
Телевизор отбросило во времени далеко; теперь перед глазами Джо стоял старинный радиоприемник фирмы «Этуотер-Кент» в корпусе из темного дерева с диапазонами длинных, средних и коротких волн. Он обнаружил антенну и провод заземления.
— Господи помилуй! — недовольно проговорил он.
Но почему телевизор не превратился просто-напросто в беспорядочную груду пластиковых и металлических деталей? Ведь он был собран из них, а не из древнего радиоприемника. Телеприемник был формой, вставшей на место других форм; формы поочередно следовали друг за другом как кадры на кинопленке.
«В любом предмете, — размышлял Джо, — должны жить в каком-то остаточном виде его предшествующие формы. Прошлое — хотя и скрытое под поверхностью, затаившееся — продолжает существовать и может выявить себя на свет божий, как только наросты последующих форм исчезнут каким-либо образом. Мужчина не содержит в себе юношу, — думал Джо, — но всех предшествующих мужчин. А история насчитывает столько тысячелетий…
Обезвоженные останки Венды. Тут тоже проявилась нормально функционирующая преемственность формы. Последняя форма подошла к концу, к исходу, и за ней — никакой новой формы, никакой следующей фазы, ничего того, что мы называем развитием. На этом, наверное, и основана старость — отсутствие новых форм, ведущее к деградации и огрублению. Разве что в этом случае все произошло неожиданно, в течение нескольких часов.
Но разве еще Платон[6] не утверждал, что есть некий внутренний элемент, неподверженный распаду? Это древний дуализм, согласно которому тело и душа были разными элементами. Тело пришло к концу, как в случае с Вендой, и душа вырвалась из него, как птица из клетки, направляясь в какое-то другое место. Возможно, — подумал он, — чтобы возродиться заново, согласно тому, что говорит тибетская книга мертвых. Господи, — думал он, — я надеюсь, что это правда. Должны же мы когда-нибудь встретиться снова? Как в „Винни-Пухе“: существует другая часть леса, в которой мальчик и его медвежонок всегда смогут играть вместе… Это неуничтожаемая категория, — решил он. — Так же, как все мы. В какой-то момент любой из нас вдруг обнаружит себя вместе со своим медвежонком в новом, более светлом, более устойчивом мире».
Из чистого интереса он включил доисторический приемник. Желтая целлулоидная панель осветилась, динамик громко забормотал, а потом сквозь свист и помехи пробилась какая-то станция.
— Сейчас в программе: «Семья Пеппера Янга», — объявил диктор. Послышалось бульканье органной музыки. — Программа подготовлена фирмой, производящей мыло «Кэмэй», — мыло для прелестных женщин. Вчера Пеппер узнал, что его длившаяся вот уже несколько месяцев работа подошла к неожиданному концу, в связи с…
В этот момент Джо включил радио.
«„Мыльная опера“ до начала второй мировой войны, — изумленно подумал Он. — Ну что ж, это вполне согласуется со смещением во времени явлений, характерных для этого мира, заменяемого квази-миром, если так можно выразиться».
Осматривая комнату, он заметил кофейный столик со стеклянной крышкой и ножками в стиле барокко. На нем лежал номер журнала «Либерти», также относящийся к временам до второй мировой. В нем был помещен очередной фрагмент научно-фантастической повести «Ночная молния», описывающей грядущую атомную войну. Он бессмысленно перелистал страницы журнала, а потом принялся осматривать комнату в поисках остальных перемен, которые в ней произошли.
Место твердого бесцветного пола заняли широкие доски из мягкого дерева. Посреди комнаты лежал выцветший турецкий ковер, набитый пылью, скопившейся за годы.
На стенах осталась лишь одна картина: эстамп в раме под стеклом, изображающий индейца, умирающего на спине лошади. Джо никогда раньше не видел его. Картина не вызвала в нем никаких воспоминаний. И кстати, ему не нравилась.
Место видеофона занял укрепленный на стене черный телефон с висящей трубкой — тех времен, когда еще не существовало диска для набора номеров. Джо снял трубку с рычага и услышал женский голос:
— Назовите нужный номер, сэр. — Он тут же повесил трубку.
Так же исчезла и регулируемая при помощи термостата система центрального отопления. В углу гостиной Джо обнаружил газовый камин с большой жестяной трубой, идущей вдоль стены чуть ли не до потолка.
Он прошел в спальню, распахнув шкаф, проверил его содержимое. А потом выбрал для себя черные полуботинки, шерстяные носки, брюки гольф, голубую хлопчатобумажную рубашку, спортивный пиджак из верблюжьей шерсти и кепи с козырьком. Потом выложил на кровать набор, предназначенный для более торжественных случаев: темно-синий двубортный костюм, подтяжки, широкий галстук в цветочек и белую рубашку с жестким целлулоидным воротничком. «Господи! — воскликнул он про себя, обнаружив в шкафу сумку с набором клюшек для гольфа. — Это еще что за древность?»
Он вернулся в гостиную. На этот раз его взгляд остановился на том месте, где раньше находился комплект полифонической радиоаппаратуры: регулятор радиоволн по УКВ, высокочастотный адаптер на невесомой подвеске, динамики, колонки и многоканальный усилитель. Все эти предметы исчезли, на их месте оказалось высокое сооружение из темного дерева. Джо заметил ручку для заводки и даже не стал откидывать крышку, чтобы убедиться, из чего состоит эта звуковоспроизводящая аппаратура. Пакет игл из бамбукового дерева лежал на полочке рядом с граммофоном марки «Виктпола». Там же находилась десятидюймовая пластинка фирмы «Виктор» на 78 оборотов с черной этикеткой: «Оркестр Рэя Нобла играет „Восточные сладости“». Вот и все, что осталось от его коллекции лент и долгоиграющих пластинок.
«Утром, — подумал Джо, — здесь окажется, наверное, предшественник патефона с зубчатыми передачами и записью на валике, на котором будет запечатлена шумливая мелодикломация Молитвы Господу».
Его внимание привлекла к себе свежая, как ему показалось, газета, лежащая на другом конце мягкой софы. Он взял ее в руки и взглянул на дату: вторник, 12 сентября 1939 года. Бросил взгляд на заголовок.
«ФРАНЦУЗЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО ОНИ ПРОРВАЛИ ЛИНИЮ ЗИГФРИДА, СООБЩАЮТ, ЧТО ПРОДВИГАЮТСЯ ВПЕРЕД В РАЙОНЕ СААРБРЮКЕНА».
«Любопытно, — подумал Джо. — Как раз началась вторая мировая война и французам казалось, что они побеждают».
Он прочитал следующий заголовок:
«ПОЛЬСКИЕ ИСТОЧНИКИ СООБЩАЮТ, ЧТО НЕМЕЦКОЕ ВТОРЖЕНИЕ ОСТАНОВЛЕНО. ПОЛЯКИ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО АГРЕССОР БРОСАЕТ В БОЙ ВСЕ НОВЫЕ СИЛЫ, НО НЕ ПРОДВИГАЕТСЯ ВПЕРЕД».
Стоила газета три цента. Это тоже показалось ему интересным. «Что теперь можно купить за три цента? — спросил он себя, отложив газету и еще раз обратив внимание на ее свежий вид. — Ей не больше одного-двух дней, — подумал он. — Значит, я знаю точно, до какого момента дошел процесс смещения во времени».
