Рэй Брэдбери - Вождение вслепую
Провалиться мне с потрохами на этом самом месте… да вы, наверно, сами догадались, но тем не менее: когда мы на последнем издыхании заканчивали пятый круг и, можно сказать, харкали кровью, нас всех обошел Гарри Рукки, свеженький, как бутон, даже не вспотевший — он с легкостью пробежал дополнительный круг, чтобы только утереть нос остальным.
К концу второго дня он так ни с кем и не подружился. Никто к нему даже не подошел. По молчаливому согласию было решено, что любой, кто приблизится к этому выскочке, получит от одноклассников по первое число, когда поблизости не будет учителей.
Гарри Рукки так и ходил из дома в школу и обратно в гордом одиночестве, с видом знатока, который прочел все мыслимые книги и, что совсем уж непростительно, запомнил каждое слово; если на уроке кто-то мямлил, запинался или умолкал, у него всегда был готов ответ на любой вопрос.
Догадывался ли Гарри Рукки, что его ждет экзекуция? Если да, то эта мысль вызывала у него только усмешку. Вечно он улыбался и посмеивался, изображал, что не держит зла, но нас было не пронять. Мы делали домашние задания по вечерам, а он — прямо на уроке, за пять минут до звонка, после чего с довольной физиономией откидывался на спинку парты и наслаждался своим превосходством, заодно давая отдых голосовым связкам.
Затемнение. Наплыв.
Жизнь разбросала нас в разные стороны.
Прошло сорок лет, и Гарри Рукки вспоминался уже не раз в два месяца, а раз в два года. Как-то я оказался проездом в Чикаго и решил прогуляться пешком, чтобы скоротать пару часов, оставшихся до пересадки на Нью-Йорк. Навстречу мне попался незнакомец, который едва не прошел мимо, но в последний момент замер как вкопанный и повернулся ко мне.
— Сполдинг? — осведомился он. — Дуглас Сполдинг?
Теперь и я замер на месте и, честно скажу, похолодел от ужаса, потому что столкнулся с призраком. По спине побежали мурашки. Кивнув в ответ, я внимательно разглядел прохожего. Он был одет в превосходный темно-синий костюм и шелковую рубашку с галстуком неброской расцветки. Темные волосы слегка тронула седина, от него веяло легким ароматом дорогого одеколона. Незнакомец протянул мне ухоженную руку:
— Гарри Рокки, — представился он.
— Не припоминаю… — смешался я.
— Вы, если не ошибаюсь — Дуглас Сполдинг?
— Совершенно верно…
— Средняя школа города Берендо, выпуск тридцать пятого года. Правда, сам я до выпуска не доучился.
— Гарри! — Я так и не заставил себя выговорить его фамилию: она комом застряла у меня в горле.
— Вы все меня запомнили как Рукки. Гарри Рукки. Но я сменил фамилию на Рокки — это было в тридцать пятом году, в самом конце весны.
После того, как влез на дерево, отметил я про себя.
Из-за угла налетел чикагский ветер.
А вместе с ним — запах мочи.
Я повертел головой. Лошадей вблизи не обнаружилось. Собак тоже.
Передо мной стоял один лишь Гарри Рокки, он же Гарри Рукки, который ждал каких-то признаний.
Пришлось быстро пожать ему пятерню, однако я тут же отпрянул, словно меня дернуло током.
— Подумать только, — сказал он. — До сих пор шарахаешься, как от чумы.
— Нет, что ты, просто…
— Отлично выглядишь, — поспешно вставил он. — Сразу видно: состоявшийся человек. Это приятно.
— Ты тоже, — сказал я, избегая смотреть на его аккуратные ногти и до блеска начищенные туфли.
— Не жалуюсь, — скромно ответил он. — Куда направляешься?
— В Институт изобразительных искусств. У меня два часа до поезда. Всегда хожу в этот музей полюбоваться огромным полотном Сера.
— Сера действительно поражает своими размерами. Грандиозная работа. Могу немного проводить, если не нарушу твои планы.
— Ничуть! Конечно, присоединяйся.
Дальше мы пошли вместе, и он сказал:
— Поговорить толком не удастся — мне нужно в контору, это как раз по пути. Огласи-ка свой послужной список — все-таки мы давние знакомые.
На ходу я рассказал ему о себе, не вдаваясь в подробности, и поэтому закруглился довольно быстро. Пишу книги в свое удовольствие, пользуюсь некоторой известностью, до всемирной славы еще далеко, но читатели есть по всей стране, семья не бедствует.
— Пожалуй, это все, — заключил я. — Если коротко. Вот такой послужной список.
— Ну, поздравляю, — сказал он, одобрительно кивая, причем, как мне показалось, совершенно искренне. — Молодец.
— А у тебя что слышно? — спросил я.
— Как сказать… — нехотя начал он. Мне никогда не доводилось видеть его в замешательстве. Он посмотрел куда-то в сторону, на фасад ближайшего дома, и, похоже, занервничал. Проследив за направлением его взгляда, я прочел:
ГАРРИ РОККИ И ПАРТНЕРЫ
ПЯТЫЙ-ШЕСТОЙ ЭТАЖ
Теперь уже он перехватил мой взгляд и закашлялся.
— Так уж вышло… Я вовсе не собирался… Просто нам было по пути…
— Вот это да! — вырвалось у меня. — Солидное здание. Неужели твое?
— Мое. Сам отстроил, — признался он, немного повеселев, на его лице промелькнуло мальчишеское выражение, которое перенесло меня в юность, на сорок лет назад. — Не слабо, да?
— Просто класс, — выдавил я.
— Ну, не стану отнимать у тебя время — иди любуйся своим Сера. — Он пожал мне руку. — Хотя постой. Почему бы и нет? Давай заглянем — буквально на минуту. А потом я тебя отпущу. Идет?
— Что ж, можно, — согласился я.
Он закивал, взял меня за локоть и, распахнув дверь, провел в необъятный, облицованный мрамором вестибюль метров тридцати в поперечнике, с двадцатиметровыми сводами; в самом центре был устроен вольер с низкорослой, но пышной тропической растительностью, среди которой порхали экзотические птицы, а над этим великолепием гордо возвышался один-единственный ориентир.
Это было какое-то дерево, вымахавшее метров на семнадцать-восемнадцать — клен? дуб? каштан? или что-то совсем другое? Не берусь определить — ветви оказались совершенно голыми. Его даже нельзя было назвать осенним: оно не сохранило ни одного охристо-желтого листа. Нет, над ковром тропической зелени торчало сиротливое зимнее дерево, которое каждой веткой, каждым сучком тянулось к стеклянному небу.
— Красотища, верно? — Гарри Рокки не сводил с меня глаз.
— Необычно, — сказал я.
— А помнишь, как Попрыгун, учитель физкультуры, гонял нас кругами по улице, чтоб неповадно было нарушать дисциплину?
— Нет, что-то не помню…
— Все ты помнишь, — непринужденно бросил Гарри Рокки, разглядывая небесный свод потолка. — До тебя дошло, какая у меня была задумка?
— Всех обогнать. Ты вырывался вперед и пробегал шесть кругов. Приходил к финишу первым и даже не задыхался. Да, теперь припоминаю.
