Алексей Калугин - Снежная слепота
Закрыв крышкой последний бидон и для верности ударив по ней кулаком, Марсал сказал:
– Пора возвращаться.
– Постой. – Харп посмотрел на огромную тушу снежного червя так, словно это она не позволяла ему двинуться с места. – А это все мы кому оставляем?
– А что еще можно с него взять? – не понял Марсал.
– Это же мясо! – Харп сделал жест рукой, будто переворачивал на сковородке подгоревшие лепешки. – Животный белок!
– Ты думаешь, это можно есть? – Марсал с сомнением ткнул ногой податливую тушу снежного червя.
– Прости, дорогой, – насмешливо глянул на своего спутника Харп, – но разве не ты рассказывал мне о том, как вы на пару с Татауном собирали в лазах снежных червей то, что они не доели?
– Мы иногда собирали то, что оставляли черви…
– Если вы ели то же самое, что едят снежные черви, – не дослушав, перебил его Харп, – почему ты думаешь, что нельзя есть самих червей?
– Не знаю, – пожав плечами, честно признался Марсал. – Татаун считал, что мясо снежного червя можно употреблять в пищу. Но только никто никогда прежде этого не делал…
– Никто никогда прежде не пытался поймать снежного червя, – ввернул Харп.
– Да и вид у него какой-то совсем уж неаппетитный. – Марсал с сомнением посмотрел на мертвого зверя и недовольно наморщил нос.
– Можно подумать, ты решил поторговаться в мясной лавке, – усмехнулся Харп, берясь за топор.
– А тебя не смущает, что кровь у него фиолетовая? – спросил Марсал.
– Не больше, чем то, что эта тварь воняет так, словно протухла еще при жизни, – ответил Харп и с размаха всадил топор в тело снежного червя.
Отрубив от туши три больших куска мяса килограмма на три каждый, Харп передал один кусок Марсалу, а два оставшихся уложил в свой вещевой мешок.
– Если мясо окажется съедобным, вернемся и нарубим еще, – сказал он. – Часть зажарим и возьмем с собой, а остальное оставим старику с Халаной.
Первым из лаза выбрался Марсал.
Бросив вниз веревку с крюком на конце, он вытянул наверх вещевые мешки, в которые Харп засунул гарпуны, извлеченные из туши монстра.
Следом за грузом было поднято наверх и мертвое тело Энисы.
– Что ты собираешься делать с телом? – спросил Марсал, когда и сам Харп выбрался на поверхность.
– Мы отнесем Энису домой, – не глядя на Марсала, ответил Харп.
– Зачем? – недоумевающе пожал плечами Марсал. – Мы можем и здесь ее оставить. Нужно только снять доху, ватные штаны и…
– Мы отнесем Энису домой! – Харп вытянул руку, направив указательный палец Марсалу между глаз.
– Хорошо. – Марсал благоразумно не стал спорить. – Только хочу заранее тебя предупредить: не удивляйся тому, что никто не поймет, почему ты так поступил.
– Ты тоже этого не понимаешь? – Харп с тоской посмотрел на приятеля.
– Да как тебе сказать… – Наклонив голову к плечу, Марсал взглянул на мертвое тело с полиэтиленовым пакетом на голове так, словно это был товар, который ему предлагали купить по баснословно низкой цене, что само по себе вызывало недоверие. – Я могу понять, что за чувства движут тобой, – сказал он, переведя взгляд на Харпа. – Но я не могу сказать, что одобряю твои действия… Хочешь знать почему?
– Ну?..
– То, что мы видим сейчас, – Марсал взглядом указал на мертвое тело, – это уже не Эниса. Это лишь внешняя оболочка, под которой ничего нет. С таким же успехом ты можешь снять с тела доху и уверять всех, что в ней содержится частица той самой Энисы, которую все мы знали. Но ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что Энисы с нами больше нет…
– Больше нет… – словно эхо, повторил Харп.
– И если существует тот, другой мир, из которого, как говорят, все мы сюда прибыли, – быстро, вполголоса произнес Марсал, словно боясь, что его слова будут услышаны кем-то, для кого они не предназначались, – то пусть Эниса вернется туда и проживет свою жизнь так, как ей этого хотелось бы, забыв о мире, где нет ничего, кроме холода.
Харп вначале даже опешил, услышав такое. Он и не подозревал, что в мире вечных снегов существует своя религия, пусть даже в зачаточной форме.
– Ты веришь в это? – спросил он после паузы у замершего в неподвижности с опущенной вниз головой Марсала.
Марсал, как всегда, неопределенно дернул плечом.
– Веришь, не веришь – какая разница. От того, что я произнес, хуже никому не станет.
– И то верно.
Харп взял в руки лопату и начал разгребать снег.
Положив вещевой мешок, к нему присоединился и Марсал.
Вырыв яму глубиною около двух метров, они уложили в нее тело Энисы, с которого предварительно сняли всю теплую одежду. Даже Харп, несмотря на то странное и самому ему неясное состояние, в котором он находился, понимал, что оставить доху, свитер и ватные штаны мертвому телу, которому они уже никогда не понадобятся, было бы непозволительной роскошью.
Единственное, что позволил себе Харп, это оставить на месте могилы, которую невозможно будет отыскать после первого же снегопада, тот самый гарпун, который воткнула в снежного червя Эниса. Марсал на это ничего не сказал. Хотя он-то куда лучше Харпа представлял себе, сколько в мире вечных снегов стоит хороший металлический прут. В конце концов, Харп выменял его на те вещи, которые добыл сам, а значит, и распоряжаться им мог по собственному усмотрению. Воткнутый в снег прут, конечно же, унесет первый, кто его найдет. И правильно сделает. Но Марсал счел бестактным напоминать об этом Харпу, который, несомненно, и сам понимал, что в действиях его не было ни малейшего здравого смысла. Однако тем не менее почему-то считал нужным поступить именно так.
Для себя Марсал давно уже решил, что Харпа невозможно понять рассудком. Действия его зачастую противоречили элементарной логике и, казалось, не несли в себе даже зачатков здравого смысла. При этом они, как ни странно, приводили к успеху.
Харп был удивительным и одновременно странным человеком. Его следовало либо принимать безоговорочно таким, какой он есть, либо с такой же решительностью гнать прочь. Марсал сделал свой выбор, решив, что Харпу можно верить. Вот и все. Об остальном он просто не хотел думать. Те странности в поведении Харпа, на которые пытался обратить внимание Марсала старый Бисаун, сам он предпочитал не замечать.
В конце концов, а кто не странен в этом мире, странном чуть ли не до противоестественности?
Погода начала портиться, когда Марсал с Харпом еще только выбрались со своей добычей из лаза снежного червя. Небо затянуло серой пеленой, и сверху начала сыпать снежная крупа. Да еще и заметно похолодало. Охотникам пришлось поднять воротники и застегнуть клапана шапок, прикрывающие нижнюю часть лица.
