Вадим Охотников - Дороги вглубь
— Нет, нет! Это собака его лает. Он, наверное, взял ее все-таки в лодку.
— Так и есть! Наташа правильно говорит, — приглушенным голосом начал Панферыч, просунув голову в палатку. — Я вот собирался доложить Константину Григорьевичу, что собака Кости словно в землю провалилась… А товарищ Катушкин заявил мне, что не надо… Мелочь, мол! А разве можно пренебрегать мелочами, раз такое дело? Все равно! Это собака Кости под землей на профессора гавкает…
— Надо бурить немедленно, — предложил Батя.
— Бурить! Бурить! — послышались радостные крики. — Это они!
— Координаты установлены? — быстро спросил директор.
— Совершенно точные, — звукометрист подал Гремякину карту местности. Музыка и лай идут вот отсюда.
— Бурить немедленно, — твердо произнес директор и направился к выходу из палатки. За ним последовали остальные.
Вскоре в наступающем рассвете стало видно, как ползет по песку огромная машина — сверхскоростной шахтный бур.
— Бур — это дело верное. Без вашего бура не обошлось, — сказал Трубнину Горшков.
— Не мешайте, Пантелеймон Евсеевич… — рассеянно ответил инженер, занятый своими мыслями.
— У меня такое ощущение, — говорил Гремякин Бате, — что сейчас на этом песчаном поле произойдет сражение. Жестокая схватка с непокорной природой.
— Ты не вспомнил, дорогой полководец, про армию, — рассмеялся Батя, беря своего друга под руку. — Она незримо присутствует здесь. Это армия рабочих и инженеров, строивших новые машины. И сражение, по-моему, длится уже давно. А сейчас решающая схватка, но не последняя.
Работа подвигалась медленно.
Острие кирки легко вонзалось в мягкий известняк, но застревало в нем. Чтобы вытащить инструмент обратно, требовалось большое усилие. Еще труднее было работать лопатой.
— Надо осторожно расходовать свои силы. Давайте опять отдохнем, предложил Крымов.
Люди отложили в сторону инструменты и сели на глинистую почву.
— Каково теперь моей Марине Ивановне… — тихо начал Толмазов, задумчиво склонив голову. — Волнуется, бедная, погибшим, наверное, считает… В течение сорока двух лет нашей совместной жизни сколько раз случалось всякое. Экспедиции, знаете, бывали не безопасные. Много тяжелых дней ожиданий и раздумий доставил я своей жене. А возвратишься благополучно, говорит, верила, что вернешься цел и невредим, несмотря ни на что, верила. А по лицу видно волновалась, переживала…
— Маме я отправил письмо в день нашего старта, — сказал Крымов как бы про себя. — Зоя Владимировна обещала мне, если будет какая-либо задержка, посылать старушке телеграммы по своему усмотрению…
Костя думал о матери, о сестренке Кире, десятилетней девочке с белыми вьющимися волосами, и… о Наташе. Но вслух своих мыслей не высказал.
— Хотя бы немного осталось взрывчатки, — мечтательно проговорил он. — Всю израсходовали при устройстве заграждения.
— Да… — протянул профессор. — Как там наше заграждение, действует или нет?
— Не узнаем, пока не выберемся на поверхность, — заметил Крымов. — Спой, Костя, еще что-нибудь! У тебя здорово получается, серьезно! Пение нас ободрит…
Немного подумав, механик затянул фронтовую песню. К нему присоединился профессор; он не знал слов, но мелодию подтягивал верно.
Звук песни, отразившись от стен, превратился в продолжительное эхо и возвратился к поющим, аккомпанируя им, словно мощный симфонический оркестр. Таков акустический закон огромного подземелья.
Кончив песню, люди снова принялись за работу.
— Волноваться не следует, — провизии у нас много, только работай… Выберемся! — промолвил Толмазов, нанося первый удар по известковому потолку.
Через несколько минут собака опять начала проявлять признаки беспокойства. Она глухо рычала, ощетинив шерсть.
— Что это может быть? — спросил Крымов, уже познавший на опыте, что животное не волнуется даром.
Костя бросил кирку и молча направился за Джульбарсом, освещая ему путь своим фонарем. Собака вела к тому месту, где стояла подземная машина. Через минуту все стало ясно: из широкого отверстия, проделанного лодкой, с легким шумом в подземелье начала поступать вода.
Костя бегом бросился назад.
— Вода! — закричал он, приблизившись к Крымову и Толмазову.
— Что за черт! Откуда? — выругался Олег Николаевич, с досадой бросая на землю лопату.
— Все правильно! — радостно начал профессор.
— Что правильно?
— Разве вам непонятно? Ведь появление воды свидетельствует об исправности заграждения, которое мы устроили при помощи взрыва! Вода заполнила все проходы и гроты. Вглубь земли ей путь прегражден, вот она и направилась за нами по туннелю, проделанному в земле лодкой! Ведь уровень пустыни приблизительно на сорок метров ниже того места, где вода уходит под землю. Она последовала за нами по всем правилам закона сообщающихся сосудов! Учтите, что напор ее очень большой! Если нам удастся проделать кирками отверстие для выхода на поверхность, вода также последует за нами.
Профессор хотел привести еще какие-то доказательства закономерности появления воды, но вдруг спохватился и испуганно закричал:
— Товарищи! Что же мы делаем? Ведь люк лодки открыт, а в ней находятся записи нашей экспедиции. Вода может испортить их. Надо немедленно вернуться к машине!
— Совершенно верно, — поддержал его Крымов. — Вода проникнет в лодку и испортит оборудование. Нужно торопиться.
Люди бросились бежать.
Внезапно послышался глухой, все нарастающий гул.
— Бур! Скоростной шахтный бур! — не своим голосом вскрикнул Крымов. — Я узнаю его по шуму… Товарищи, нас нашли!
Затаив дыхание, стоя по колено в воде, люди смотрели на потолок подземелья, освещая его электрическими фонарями. Вот уже сыплются вниз первые комья земли, за ними крупные камни. А спустя мгновение появляется широкий круг быстро вращающихся резцов.
Некоторое время головка бура двигается в воздухе, то опускаясь, то поднимаясь. Проходит еще несколько минут, и люди, глядящие вверх, видят широкое отверстие, из которого струится солнечный свет.
Шахта оказалась совсем не длинной. Через нее можно было переговариваться с людьми, находящимися наверху.
— Все живы? — послышался далекий голос Бати.
— Все-е-е-е-е! — закричал Костя, сложив ладони в рупор.
— Что с машиной? — раздался голос директора.
Но ответить было невозможно. Собака подняла такой оглушительный лай, что Крымов только рукой махнул. Когда Костя, наконец, успокоил собаку, донеслись голоса спорящих людей.
— Это непорядок, — кричал кто-то. — Разрешите! Что вам стоит?
Вскоре через отверстие спустилась маленькая шахтная клеть. Свет электрических фонариков упал на сидящего в ней механика Горшкова.
— Садитесь! — громко скомандовал механик, прыгая из клети в воду.
— Садитесь, товарищи, — повторил Крымов, обращаясь к своим друзьям.
— А вы, Олег Николаевич? — искоса взглянув на Крымова, проговорил Толмазов.
— Обо мне не беспокойтесь. Спустите только аккумуляторы!..
— Значит, машина в полном порядке? — вмешался Горшков. — Так в чем же дело? Аккумуля-я-яторыыыы! Спустите свежезаряженные аккумуляторыыы! — закричал он изо всех сил.
Сверху послышался неопределенный ответ. Вслед за этим шахтная клеть стала медленно подниматься. Собака, которой вода уже доходила до горла, жалобно залаяла.
Ждать пришлось недолго. Клеть снова опустилась, на этот раз заполненная продолговатыми металлическими ящиками — аккумуляторами. В воде, уже доходившей до пояса, люди принялись перетаскивать их в подземную лодку.
Никогда еще безбрежное песчаное поле не видело такой радостной картины. Освещенные яркими лучами восходящего солнца люди готовились к торжественной встрече.
— Будьте осторожны! — говорил участникам экспедиции директор. — Машина появится в самом неожиданном месте!
Быстро нарастает подземный гул. Вот он превращается в оглушительный рев, и высоко вверх поднимается могучий песчаный буран. Шум уменьшается, из оседающей пыли появляется ослепительно блестящий на солнце корпус подземной лодки. Машина ползет еще некоторое время по песку и замирает на месте.
С радостными криками бегут люди, окружают стальной механизм.
— Интересно, кто выйдет из лодки первым, — шепчет Наташа.
— Известное дело, Крымов! — авторитетно заявляет рядом стоящий Панферыч. Он главный герой! Машина-то — его выдумка!
Медленно открылась массивная крышка люка. Как только образовалась небольшая щель, через нее, царапая лапами стальную обшивку, выкарабкалась собака и спрыгнула на землю.
— Бесстыдница… — ворчит Панферыч. — Бесстыдница и бездельница. Весь торжественный момент испортила.
