Александр Горбовский - НФ: Альманах научной фантастики. Вып. 9 (1970)
Удаляясь, фигура явственно меняла цвет, в ней появлялись красноватые тона. Вспомнилось выражение металлургов «цвета побежалости», определяющее изменение окраски металла при закалке — бегучее, почти неуловимое глазом.
Теперь казалось, что фигура — именно фигура, написать «человек» я не могу — облачена не в морскую форму, а на ней нечто вроде судейской тоги или, может быть, красная рубаха палача или сутана. «Сутана инквизитора» — промелькнуло в сознании. Кортик тоже менялся, приобретая очертания топора.
Все это было явной галлюцинацией, бредом, вызванным усталостью и всем происшедшим до того, и общим моим болезненным состоянием.
Но разумом отлично понимая нелепость подобного предположения, подсознательно я не мог избавиться от ощущения, что это происходит наяву, что передо мной промежуточные стадии продолжающегося метаморфоза.
Наконец фигура исчезла. Я с облегчением вздохнул. По улице вновь беззвучно скользили троллейбусы, автобусы, машины, прохожие — обычные и милые.
… Рабочая группа распалась, оставив ноющую пустоту в сердце. Рукопись перевезли из института снова в ларек Ивана Ивановича. Несколько раз я заходил к Лухову. Иван Иванович встречал меня неприветливо, будто именно я был виновен в случившемся. От него каждый раз пахло водочным перегаром. Ларек опустел. Исчезли ступки, самовары, примус, даже колокол и замечательная икона семнадцатого века строгановского письма «Богоматерь Печерская», которой старик прежде так гордился. Было грязно. Паутина свисала с потолка. «Рукопись» при моем появлении Иван Иванович закрывал газетой.
Раза два я заставал у Ивана Ивановича профессора Кущеева. Тот тоже почти не отзывался на мои приветствия. Я вынужден был прекратить непрошеные визиты. Как это ни горько, приходилось примириться с потерей друга.
Однажды позвонил Адамский и рассказал, что Лухов с Кущеевым продолжают расшифровку. А он делает для них дополнительные снимки.
Михаил Емцев, Еремей Парнов
И СГИНУЛ ДЕНЬ
Дэвис и незнакомый человек с бритой головой сидели в тени молоденького дубка, спасаясь от ярких лучей солнца. На смешном столике, опиравшемся на три причудливо изогнутые ножки, стояло непонятное сооружение, напоминавшее ночник. От него змеиными кольцами тянулись провода, которые ползли по земле и пропадали в темном окошке виллы.
— А-а! Добро пожаловать, добро пожаловать! — сказал Дэвис, завидев Питера Бэйкера, и что-то шепнул бритому, который, как потом узнал Питер, был корреспондентом какой-то газеты.
— Чем могу служить властелину моей драгоценной сестрицы? — он поднялся со старенького полинявшего от непогоды шезлонга и пожал пухлую, влажную ладонь Питера.
— Эллен просила у тебя порошок, ты же обещал, — торопливо произнес Бэйкер, точно боялся встретить отказ. Шурин всплеснул руками.
— Вот, — сказал он, обращаясь к бритому, — типичный представитель микрокосма. Он вторгается в макросистему и требует свое. Ему наплевать на великое, свершающееся на его глазах.
Бритый смущенно улыбнулся и еле заметно кивнул.
Питер почувствовал тоску. Микрокосм, система… Он хотел сказать, что ему вовсе не наплевать на великое. Но он не понимал, о каком великом шла речь, и, может, на такое великое и стоило плюнуть.
— Не сердись, родственничек, я щучу, — сказал Дэвис, — но тебе придется подождать. Естественно, это немного оттягивает час гибели ваших клопов, но в конце концов в этом мире кто-нибудь всегда остается в проигрыше.
Питер мотнул головой и присел на складной стульчик. Он решил не спорить, в противном случае шурин начнет сыпать непонятными словечками, в которых всегда чувствуется обидный намек, подмигивать и размахивать руками.
Эллен обожала своего братца, и Питеру приходилось с этим считаться.
Он сидел и смотрел по сторонам. Вилла находилась не бог весть в каком порядке. На клумбах росла блестящая, словно смазанная жиром, трава. Светлые ленты дорожек пообтрепались по краям. Молодая поросль секвойи и орешника образовала вокруг дома густую непролазную чащу. Солнечные зайчики вприпрыжку скакали по осколкам стекол в окнах веранды. Но в общем было хорошо. Не то что в душном офисе, где Питер высиживал по восьми часов в день, за исключением субботы и воскресенья, Питер втянул свежий воздух через широкие ноздри, откуда торчали кисточки волос, и, сладко щурясь, посмотрел на небо. Оно было бездонным и удивительным. Мелкие нежные облачка догоняли друг дружку, старательно обходя стороной сверкающий солнечный глаз.
— … Солнце, — донесся до Питера скрипучий голос шурина. — Таким образом, это, пожалуй, самая идеальная модель процесса, которая была сделана человеком.
Дэвис ткнул пальцем в ночник, стоявший на колченогом столике.
— Самое интересное, что совершенная… Вы понимаете, что я обозначаю этим словом? Так вот, совершенная модель обладает свойством жесткой связи с моделируемой системой. Поняли?
Бритая голова подняла брови и меланхолично сказала:
— Вот это-то меня и потрясает.
— И тем не менее это так, — твердо сказал Дэвис. Он, улыбаясь, посмотрел на собеседника.
— Здесь заключено Солнца, самое настоящее светило, работающее поденщиком у Авроры. Естественно, уменьшенное в некоторое число раз… А все остальное норма, включая светимость и температуру.
Дэвис ласково пощелкал по полупрозрачному цилиндру.
— И самое главное — жесткая связь с исходным объектом, — повторил он.
— Да-а, — протянул бритоголовый. — И все же как?
— Вы читали, наверное, что во времена средневековья изготовляли восковые фигурки тех лиц, которым хотели причинить вред или внушить любовь.
— Да, конечно.
— Вот и спрашивается, какая могла быть связь между человеком и его восковой моделью?
— Никакой, разумеется, Все это суеверие и чушь.
— Согласен с вами. Но представьте себе, что в такой вот кукле спрятан приемник, улещивающий радиоволны от проглоченной человеком кибер-пилюли. Что тогда?
— Тогда человек и кукла будут связаны, частично, конечно, посредством радиоволн, электромагнитного поля то есть.
— Изумительно! — восхитился Дэвис. — А теперь вообразите, что моя модель связана с Солнцем через гравитационное поле, обладающее, как известно, свойством дальнодействия.
— Гениально! — прошептал бритоголовый.
— Ну, хорошо, — спохватился шурин. — Вернемся, однако, в микромир. Я пойду поищу порошок. Если хотите меня сопровождать, я еще кое-что расскажу… Итак, представьте себе космический аппарат, связанный с Землей посредством телеметрических приборов…
