Йен Уотсон - Книга Звезд
Мой эскорт прибежал со всех ног.
— Ну и что случилось? — спросила Тесса, когда я вернулась на нашу адскую кухню. (Между прочим, обратно кабина двигалась вдвое дольше, чем к станции «Розалуна».)
— Я буду экспертом на цветочной выставке, — сказала я. — А потом полечу на другую звезду. А что ты еще ожидала?
— Дорогое дитя, уж если я смогла переварить слона, то бишь этот Ад, то с мошкой уж как-нибудь справлюсь. Давай выкладывай все.
Я так и сделала; пока она слушала мой рассказ, ее голова по-голубиному дергалась при каждом зернышке информации. Когда я закончила, она твердо сказала:
— Ты должна поговорить с Жан-Полем.
— Зачем? Ему-то какое дело?
— А ты подумай, дитя: что Божественный разум сделает с Адом и со всеми нами, когда улетит последний корабль? Может быть, он сохранит Ад для своих ссыльных. А что если нет? Образцы ткани ему больше не понадобятся. Что если он просто возьмет и перекроет тепло, свет и воду?
— Я об этом не подумала.
— Вот именно. Ты-то улетишь, потому и не подумала. Такова человеческая природа. Но мы-то все останемся.
— О Тесса!
— Ах, я говорю правду — и делаю тебе больно.
— Нет, это тебе больно! Разве нет? Я отдам твое любимое кольцо какой-то розе! И оставлю тебя один на один с горой посуды.
Она засмеялась; я тоже. Потом она сказала:
— И все же пойди и поговори с Жан-Полем. Если он тебя отделает, что ж, такова судьба тех, кто приносит плохие вести. Нет, погоди! Глазки на крыше засекут, как ты идешь в его пещеру. Несомненно, за тобой следят особо. Я схожу сама.
— Чтобы отлупили тебя?
— Я отнесу ему тарелку канеллони.
— Тогда не делай его слишком вкусным.
На следующее утро, за завтраком, ко мне подошла Калима якобы для того, чтобы пожаловаться на плохую еду. Она отругала меня, потом разбила тарелку или две, а потом грубо затолкала меня в кладовку с провизией, которой нас милостиво наделяли люди нашего босса.
— Рассказывай, только тихо, — прошептала она. Я рассказала.
После этого она задумалась.
— Значит, ты будешь учиться оценивать розы, — решила она. — И будешь хорошенько смотреть и слушать, это нужно мне.
— Тебе или Жан-Полю? Она криво улыбнулась.
— Отчитаешься передо мной, когда я соберу еду. Никому больше не доверяй.
— Может, — предложила я, — вы посвятите в это и Профа? Помните того пандита из Венеции? Он занимается наукой и был членом Подполья.
— Мы тут все Подполье, малышка.
— И все же расскажите обо всем Профу и Бернардино. Пожалуйста.
— Хочешь облегчить участь своих друзей? Смотри, как бы им не стало еще хуже.
Осторожно подбирая слова, я сказала:
— Они хорошо умеют… все организовывать.
— Я тоже, — резко сказала Калима, — это умела.
Вскоре после нашего разговора пришел мой Миротворец, чтобы отвезти меня на станцию «Розариий», в розовый сад.
В течение последующих нескольких недель я училась разбираться в розах. Я старательно изучала разницу между чайногибридными, флорибунда и полиантовыми; между ругозой и гибридной мускусной. Я овладела искусством определять цветок с высоким центром, открытой чашечкой и помпонный. Я узнала критерии, по которым роза оценивается на выставке: цветок должен быть четко очерченным, не рыхлым, не в полном роспуске, без пятен… Я запомнила несколько странных названий, таких как «Шляпа Наполеона», «Маленький Ковбой», «Бедро Испуганной Нимфы».
А призрачная Земля по-прежнему вращалась в фальшивом небе, только солнца теперь не было. Вместо него с четырех концов огромной крыши ярко горели лампы-солнца. Интересно, почему я не видела этот свет, когда смотрела на Луну из Калифорнии? Может, потому, что с Земли он не выглядел таким большим и ярким.
Я также задавала своему Миротворцу вопросы типа «А не слишком ли много света получают ваши розы, если солнце постоянно освещает их в течение двух недель?» (Оказалось, что небо могло гаснуть, изображая ночь.) «О, как это? А из чего сделано небо? А что будет, если на него упадет кусок камня из космоса?» (Беспокоиться не о чем, Йалин. «Лазерные переключатели с радарным управлением» следят за каждым осколком камней, случайно залетевшим сюда из космоса.)
И более важные вопросы: «Сколько Миротворцев будет присутствовать на выставке? Как, все? Ого, сколько же это?».
Однажды Божественный разум вызвал меня в бельведер.
— Ну как идут дела, Йалин?
— О, просто чудесно! Это опьяняет, захватывает! Как же я вам благодарна! (Вообще-то, мне действительно было интересно. Гораздо интереснее, чем отскребать грязь с тарелок.)
— Хорошо. А теперь к вопросу о времени… мне кажется, что, когда моя линза будет готова и когда я аннигилирую черное течение через пространство-Ка, наступит момент, когда я пойму, как послать этих разрушителей обратно сквозь время, чтобы сохранить населенные миры для моих кораблей с семенами жизни. Я сорву повязку со своих глаз и зашвырну ее в прошлое, так сказать. Крут замкнется, а вместе с ним замкнется и причинно-следственная связь. Я продвинусь вперед.
— Это замечательно, Божественный разум! А можно мне посмотреть корабль, на котором я полечу? Пожалуйста.
— Твоя интуиция говорит тебе, что я прав, Йалин?
— О, она говорит, что ты абсолютно прав. То. есть скажем так: почти абсолютно. Мне не очень это понятно, потому что… потому что, если слишком ясно предвидеть будущее событие, оно происходит не совсем так, как ты предсказывал. Оно происходит, но немного по-другому. Если ты понимаешь, что я хочу сказать. (Сама-то я этого не понимала.) Но давай вернемся к моему кораблю… какой гигантский взрыв нужно произвести, чтобы зафитилить к звездам космический корабль! Можно мне глянуть на него хоть одним глазком? Ну пожалуйста.
— Мне нужно проникнуть в тайну самого времени, Йалин! Пространство-Ка небесконечно. И все же оно аналогично существующим здесь и сейчас пространственным явлениям. Возможно, какое-нибудь потрясение вроде внезапной гибели всех разумных существ может сместить пространство-Ка по оси времени, открыв таким образом некий парадоксальный проход в дальнее прошлое вселенной… Ах да, корабль. Да, ты можешь его посмотреть, если правильно ответишь на пару вопросов.
Вопросов о пространстве-Ка, парадоксальных проходах в прошлое и моей интуиции? Я подавила стон.
— Спрашивай.
— Мой первый вопрос: кто был самым серьезным конкурентом «Олгоулд» в классе желтых флорибунда?
Я все-таки застонала.
— Э… «Санспрайт».
— Правильно. А теперь потруднее: как была выведена «Пинк Пепитьюти»?
— Хм, из «Дане де Фе»… и «Ныо-Доун».
