Георгий Мартынов - Гость из бездны (сборник)
Двери открывались сами собой, когда кто-нибудь подходил к ним, и сами собой закрывались за человеком. Но если почему-либо следовало оставить дверь открытой, то именно так и происходило — невидимые механизмы точно «угадывали» намерения своих хозяев. При умывании вода появлялась словно по волшебству и переставала течь, когда человек больше не нуждался в ней.
В кабинете Мунция стояло несколько совершенно прозрачных, почти неразличимых глазом, шкафов с книгами. Волгин знал, что эта «роскошь» является не правилом, а исключением. Обычно книг не держали в доме, их можно было получить в любой момент из многочисленных книгохранилищ. Но Мунций по роду своей деятельности нуждался в личной библиотеке. Тут было много хорошо знакомых Волгину книг в обычных переплетах, но находились и другие, непривычные и странные для него — маленькие металлические трубочки, сантиметров восьми длиной. На каждой из них стояло название и очень редко имя автора.
В углу кабинета на небольшом столике помещался аппарат, сделанный из чего-то вроде горного хрусталя и пластмассы. Книга-трубка вставлялась в специальное отверстие этого аппарата; поворачивалась крохотная рукоятка, и чистый красивый голос начинал читать книгу. Громкость и скорость чтения регулировались той же рукояткой.
Помимо текста, в трубке заключалось еще и изображение — книга была «иллюстрирована». При желании «читающий» мог не только слушать, но и следить за текстом по движущимся на стенке аппарата «живым» иллюстрациям, подобно тому, как в двадцатом веке люди смотрели кинофильмы на экране телевизора.
Каким образом удавалось вместить в восьмисантиметровую трубочку довольно объемистую книгу и относящийся к ней «фильм», Волгин не мог понять.
Он часто пользовался этими трубочками при своих занятиях и скоро привык к ним. Техника чуждого ему мира становилась понятнее, если он не только читал о ней, но и видел воочию машины и аппараты.
Тем же способом он ознакомился со многими городами, описание которых нашел в библиотеке Мунция, видел новый транспорт и даже «совершил» полет на Луну, с огромным интересом «прочтя» описание какой-то научной экспедиции на спутник Земли. В этой экспедиции участвовал сам Мунций, и Волгин мог видеть его за работой.
Тут же, в кабинете, помещался аппарат, который назывался «телеофом»; это был отдаленный потомок телефона.
Во всем доме не было ковров, портьер и тому подобного — люди избегали создавать скопища пыли, которые затруднили бы работу убирающих машин, — но в одном из углов кабинета лежал ковер или что-то очень похожее на него. На нем стояло кресло, а на стене помещался маленький диск с концентрически расположенными цифрами.
Действие аппарата было настолько поразительным и непонятным, что Волгин, несмотря на четыре прошедших месяца, так и не мог вполне привыкнуть к нему и каждый раз испытывал волнение, собираясь воспользоваться этим «телефоном».
Внешне все выглядело просто. Он садился в кресло (пользоваться телеофом стоя было нельзя) и, нажимая по очереди на цифры, набирал личный номер Люция. Ни с кем, кроме своего «отца», Волгин не соединялся. Проходило некоторое время — и в центре диска вспыхивала зеленая точка. Это означало, что Люций услышал вызов, подошел к аппарату и сел в такое же кресло у себя дома. Тогда нужно было нажать на зеленую точку.
Каждый раз Волгин усилием воли заставлял себя выполнить это последнее действие. То, что происходило затем, казалось ему чем-то вроде галлюцинации.
Как только он нажимал на зеленую точку, в двух шагах, на другом конце «ковра», появлялось второе кресло и сидящий в нем Люций.
Они могли разговаривать совершенно так же, как если бы находились действительно в одной комнате, а не в тысячах километров друг от друга. Даже звук голоса Люция исходил от того места, где Волгин видел его губы.
Изображение было так реально и плотно, что предметы, находящиеся за призраком, заслонялись им.
— Встань! — сказал Люций во время их первого разговора по телеофу. — Пройди вперед, и ты убедишься, что плотность изображения только кажущаяся. Как только ты встанешь с кресла, я перестану видеть тебя, но ты по-прежнему будешь видеть меня. Смелее!
Волгин встал и сделал так, как советовал Люций. Он прошел сквозь кресло и сквозь человека, сидящего в нем. Оглянувшись, он не увидел ни того ни другого. Но, когда он вернулся на свое место, изображение снова появилось.
— Мне трудно воспринимать такие вещи, — сказал Волгин. — Я их совершенно не понимаю.
— В этом нет ничего удивительного, — ответил Люций. — Сделать такой скачок во времени, какой выпал на твою долю, это не пустяк. Но придет время, и ты перестанешь удивляться.
— Придет ли? — вздыхал Волгин.
Если вызов исходил от самого Люция, Волгин узнавал об этом по тихому мелодичному звону, который раздавался во всех комнатах дома и на террасе. Тогда нужно было только подойти к телеофу и сесть в кресло. Изображение собеседника появлялось сразу, и Волгин отлично знал, что там, где находился Люций, в этот самый момент появлялся и он — Волгин.
Много раз разговаривали они таким образом, но Волгин все еще не мог привыкнуть к телеофу и относиться к нему спокойно.
Говорить можно было с любым человеком, где бы он ни находился на Земле. И изображение каждого вызываемого к разговору послушно появлялось в любом доме. Подобная радиокинотехника была недоступна пониманию Волгина.
Телеоф прочно вошел в быт уже несколько веков тому назад. Люди так привыкли к нему, что не могли себе представить возможности обходиться без него. Отсюда возникло и привилось странное выражение, которое Волгин слышал часто: «видеться в натуре». Это означало, что люди увидят друг друга не по телеофу.
Стационарными установками телеофа пользовались только в домах. К ним прибегали тогда, когда хотели видеть своего собеседника. Если же разговор был недолгий и происходил вне дома, к услугам людей находился карманный аппарат, называвшийся также телеофом, но действовавший иначе. Он представлял собой небольшую плоскую коробку, легко умещавшуюся в кармане. Коробка не открывалась, и на ней не было ни отверстий, ни кнопок.
Каждый человек в мире имел свой личный номер, закреплявшийся за ним с момента рождения и до смерти. Например, Люций имел номер 8889-Л-33, Мунций — 1637-М-2. Первые четыре цифры назывались «индексом», а находящиеся за буквой имени — «номером». Сам Волгин получил свой личный номер в первый же день пребывания в доме Мунция. В виде исключения, а может быть, и для того, чтобы подчеркнуть необычность владельца, его номер не имел индекса и был двузначным — Д-1.
