Андрей Щупов - Привет с того света
— Что? Ах вот ты о чем… — Качнувшись вперед, Рюм тоже увидел снующих по крышам людей. — Слепцы!.. Да они понятия не имеют, с кем связываются.
Вынув пистолет, он уверенным движением накрутил на ствол глушитель.
— Учти, здесь более ста метров. Из этой пукал-ки не достанешь, — сказал Бонго. Он был снайпером и в таких делах кое-что понимал.
— Если хочешь, поспорим. — Рюм передвинул ползунок на прицельной планке и поднял пистолет. — Десять выстрелов — два трупа, идет?
Бонго скептически улыбнулся.
Рюм встал устойчивее, левую руку подвел под правую. Пистолет дернулся, выкинув первую гильзу.
— Ноль, — с удовольствием прокомментировал Бонго.
По камням со звоном покатилось еще две гильзы. И еще…
— Есть! Ты видел, а?
Рюм потряс в воздухе кулаком. Один из человечков на далекой крыше упал. К нему подбежали находившиеся с ним рядом.
— Так-то оно проще, — пробубнил Бонго. — Их там теперь целая толпа.
— Спор есть спор… — Рюм нажал на спуск, в несколько секунд расстреляв остальные патроны.
— Не попал. — Бонго торжествовал.
— Черта с два! В магазине только девять патронов. — Рюм выщелкнул опустошенную обойму и опять зарядил пистолет. — Вот он — десятый.
— Никаких шансов, амиго!
— Ты думаешь?
— Уверен.
— Тогда смотри.
Рюм поднял пистолет и тут же, с обезьяньей ловкостью развернувшись, ударил выстрелом в лежащего монаха. Пуля впилась несчастному точно в переносицу. Он был убит наповал.
— Это не по правилам!
— Не согласен. Мы говорили о счете, а счет у нас: восемь — два! Как видишь, я выиграл. — Рюм сунул дымящийся пистолет за пояс, наклонившись, поднял карабин Бонго, с любовью погладил по стволу. — Собирайся, амиго. На сегодня мы заслужили хорошенький отдых.
— Они будут нас искать.
— Ничего подобного. Смерть инфанта доконает их, вот увидишь. Сегодня они наложили в штаны, и отныне на нас попросту закроют глаза.
Террористы аккуратно подобрали гильзы. Упаковав оружие в мешковину, стали спускаться с колокольни. Мертвого монаха, предварительно развязав и выдернув изо рта кляп, сбросили вниз.
Глава 12
Примкнуть к войску Бонапарта оказалось не столь уж сложно. Дювуа не терял даром времени. За недели, проведенные в столице, он успел обзавестись массой полезных знакомых, среди которых, вполне возможно, были и соглядатаи, подосланные министром. Сумев подружиться с адъютантом маршала Сульта, он без особых усилий выбил для Макса местечко в одной из движущихся колонн — тот был назначен «порученцем без особых поручений». Штольц с Ликом остались на верфи. Им предстояло завершить строительство нового парусника и отремонтировать старый. Лейтенант с историком, в карете, обшитой кевларом, с массивным, умело скрытым от посторонних глаз пробойником, тронулись в путь по пыльным дорогам.
Уже на первой остановке вблизи городка Реймса, выбрав в скальнике наиболее подходящее для этой цели место, Макс вогнал в монолитную глыбу капсулу времени. Войдя в камень на верных полметра, стальной снаряд унес с собой первые несколько фотографий, сделанных Дювуа, заметки, касающиеся нюансов кампании восемьсот пятого года, а также подробный доклад лейтенанта о результатах экспедиции, о решении, к которому диверсанты пришли накануне Аустерлица.
— Полковник, конечно, будет против, но поделать ничего не сможет. — Макс усмехнулся.
Дювуа кинул на него задумчивый взгляд, но ничего не сказал. Странно, но даже оставшись вдвоем, они старались не касаться неприятной темы. Прилюдно, когда речь заходила о том, что бы сказал Броксон по поводу того или иного происшествия, лейтенант отделывался невразумительным бормотанием. Он верил, что политика умалчивания в конце концов себя оправдает. Незачем прежде времени нервировать людей. Да и кто знает, многие ли уцелеют к концу экспедиции? Так что нет смысла открывать жестокую правду. О невозможности возвращения по-прежнему знали только трое: Макс, Дювуа и Кассиус. Лейтенант считал, что этого более чем достаточно.
Движение боевых колонн между тем продолжалось. Двадцать шестого сентября Наполеон устроил смотр войскам, а уже через три дня его армия перешла Рейн и вторглась в пределы Германии, спеша навстречу неповоротливым силам коалиции. Отвлекая и беспрестанно вводя в заблуждение шпионов противника, впереди продвигался Мюрат. Следом быстро и без лишнего шума двигались соединения Сульта, Мармона, Бернадотта и Нея. На конях и пешком делали по двадцать, тридцать и сорок километров в день. И это не было напрасной гонкой. У императора Франции имелись причины поторапливаться. Австрийские батальоны стягивалась к границам, из России быстрым маршем двигалась армия Кутузова. Не дремала и Пруссия… Время работало против Наполеона, и промедление, даже самое незначительное, грозило столкновением с объединенными силами коалиции, по численности превосходящими армию императора минимум втрое. Наполеон намеревался уничтожить вражеские армии поодиночке, не дав им возможности соединиться и обрести численный перевес. Темп движения задавали кавалеристы Мюрата. Десятый номер «Бюллетеня Великой Армии» сообщал, что в пять дней принц Иоахим Мюрат одолел сто шестьдесят километров, из которых девяносто пять — в ожесточенных схватках и перестрелках. И уже двадцатого октября загнанная в крепость Ульма армия генерала Мака вынуждена была капитулировать. Двадцать тысяч пленных, около сотни орудий — таков был результат этой едва начавшейся кампании, но, не обманываясь скорым успехом, Наполеон уже приказал двигаться к Вене. В пути армию настигло роковое известие: на следующий день после капитуляции генерала Мака у мыса Трафальгар, вблизи Кадикса, объединенный франко-испанский флот потерпел сокрушительное поражение от англичан. В Трафальгарской битве был полностью уничтожен флот императора. Те корабли, что не ушли на дно морское, не оказались сожженными или расстрелянными ядрами противника, были захвачены в плен. В плен угодил командующий франко-испанской эскадрой адмирал Вильнев. Наполеон испытал настоящее потрясение. Сражение не прошло бесследно и для англичан. В бою был смертельно ранен лучший адмирал Англии — Горацио Нельсон, но утешить императора это уже не могло. Флот, стоивший Франции столько крови и пота, кропотливо собираемый по кораблику и по суденышку, прекратил сущестование в один день. Идея высадки десанта на берег Англии превратилась в утопию. Тем больше надежд возлагалось теперь на сухопутные войска. Как никогда раньше Франция нуждалась в реванше — реванше убедительном, безусловном. Чувствуя нетерпение императора, маршалы и генералы старались вовсю. Боевое возбуждение, овладевшее армией, захватило и лейтенанта и историка. Уже возле Дуная, поддавшись уговорам Дювуа, Макс сделал вылазку и, вооружившись биноклем, наблюдал знаменитое взятие моста через реку. Французская пехота, вступив на главный мост, метр за метром приближалась к австрийской столице. Это не была поступь завоевателя. Это смахивало на отчаянное хулиганство. Так игрок за карточным столом казино, не имея на руках ни единого козыря, заставляет поверить в свое превосходство и в конце концов действительно выигрывает. Эту войну французы превратили в театр, не без артистизма исполняя в нем главную роль. Во всяком случае, бескровный захват ключевого моста был и впрямь выполнен артистично. Возможно ли было ожидать, что во время боевых действий к позициям у всех на виду преспокойно направится высшее командование противной стороны? Но именно так и было. В золоченых мундирах, в пышных головных уборах, увенчанных страусиными перьями, на глазах изумленных австрийцев гарцевали французские генералы. В то время как, спешившись и перейдя последний неразрушенный мост, маршал Ланн с Бельяром дурачили австрийского полковника, французские саперы и пехотинцы тихо занимали этот мост. Дружеская болтовня продолжалась, говорили о братстве, о нелепостях войны, о необходимости подписания мира… Словоохотливым французам удалось обмануть самого князя Ауэрсперга. Бравый вид командующих, бесстрашно разгуливающих перед стволами вражеских орудий, оказал гипнотическое действие. Гасконская наглость и австрийская неразбериха сделали свое дело. Французская армия успешно форсировала Дунай. Спустя считанные часы Вена была взята войсками императора.