Андрей Щупов - Привет с того света
— Да почему, черт возьми, ты так уверен в этом?
— Вовсе не уверен. Потому и размышляю. Все это остается на уровне гипотез. Впрочем, как и прежняя официальная история, достоверных подтверждений которой крайне мало. Я упомянул фактор, с которым не поспоришь. Это астрономические феномены, на которые так любили ссылаться древние: затмения, кометы и так далее… И наконец… — Дювуа вздохнул. — Это элементарная логика, также подтверждающая весомость наших скептических выкладок. Об этом я тоже говорил. Бумага! — вот он фактор номер два, шар из кегельбана, сшибающий разом весь строй. Потому что бумага — это грамотность и тиражирование, это элементарная возможность сохранять рукописи и доносить их до потомков хоть в сколь-нибудь малом количестве. Газеты и книги конца девятнадцатого века уже через столетие превращались в раритет.
И это при всем при том, что печатали их десятками и сотнями тысяч. Что же говорить об единичных рукописях прошлого! Пожары, наводнения, войны — все это гигантским ластиком стирало и более долговечное наследие культуры. И глиняные письмена — тоже не выход, тем более что множество иероглифов и криптограмм по сию пору так и не расшифрованы. Ни в Египте, ни у племен майя, ни у древних греков. А те, что были расшифрованы в двадцатом веке, никак не могли обогатить знаниями века более ранние. И посему о какой-либо преемственности, увы, говорить не приходится. Нет бумаги — значит, нет рукописей, нет грамотных людей. Значит, под сомнение попадает все, что дошло до наших дней, тем более что мы знаем собственные слабости — страсть человечества к мистификациям и подделкам.
— И поэтому ты хочешь ехать на эту чертову битву?
— А разве тебе самому не интересно? Макс нахмурился.
— Интересно или нет — это неважно… Я о другом должен думать. Скажем, если этот твой Аустерлиц — событие такое значительное, не может ли случиться так, что и наши друзья захотят поприсут-ствовать там?
Дювуа запрокинул голову и громко расхохотался.
— Чего ты?
— Да так… — Он вытер выступившие на глазах слезы. — Да, разумеется, это возможно, хотя всерьез о такой версии я не думал.
— Но что-то зависело от исхода Аустерлицкой битвы?
— Многое. Очень многое. — Лицо Дювуа вновь стало серьезным. — Это было крайне серьезное сражение. Во всяком случае, для Наполеона. Проиграй он битву, и с ним было бы покончено. Фактически его загнали в ловушку. Разгром флота при Трафальгаре, неспокойный Париж, угроза прусского удара с тыла, спешащие к австрийцам и русским множественные подкрепления… Победа нужна была императору как воздух, и он вырвал ее зубами и когтями.
Макс поднялся. Шагнув к столу, машинально шевельнул конверт с письмом Кассиуса, который сообщал о том, что сканирование валиоровых пазух продолжается, и, увы, пока безрезультатно. Рыжеволосый Кромп по-прежнему ухлестывает за горничными, а филеры префекта по-прежнему топчутся на своих постах…
От стола лейтенант перешел к окну. Штольц расхаживал вдоль привезенного мачтового ствола, измеряя его шагами, покрикивая на помощников, руками указывая, с какого места и каким образом начинать обработку дерева. И конечно же, рядом вертелся вихрастый Лапорт. На капрала он взирал с юношеским обожанием, ожидая команд, ловя каждое слово своего кумира.
— Что ж… — Лейтенант повернулся к Дювуа. — Пожалуй, я составлю тебе компанию. Погляжу на твой Аустерлиц. А заодно и пошарим — вдруг да наткнемся на нашего друга Гершвина.
* * *— Вот он, козлик нарядный! Выходит из кареты… — Бонго, распластавшись на пенопленовом коврике, рассматривал инфанта через оптический прицел своего карабина. — А вон и королек с королевой: дон Фернандо и Изабелла. Старенькая она какая-то, костлявая…
— Ты не на них смотри!
— Отчего же, все-таки какие-никакие, а монархи.
— Обрати внимание, сколько стражи и народу нагнали! Значит, боятся все-таки черных всадников!
— Еще бы не боялись!..
Они расположились на колокольне Святого Мигеля — самой высокой точке Медины-дель-Кампо, ожидая момента, когда угроза, обещанная в последнем письме, будет претворена в реальность.
— Не спеши!.. Только не спеши, Бонго! — Прильнув к биноклю, Рюм с шумом выдохнул воздух через плотно сжатые зубы. — Как только ударят пушки — в этот самый момент и пуляй…
Позади неожиданно очнулся связанный монах. Заерзав, он замотал головой, силясь выплюнуть кляп, громко замычал.
— Вот ведь гад живучий! — Рюм метнулся к нему и оглушил сильным ударом. Голова монаха откинулась назад. С рассеченного лба сбежала тоненькая струйка крови, окропив торчащую изо рта тряпку, пачкая клочкастую встопорщенную бородку. Монах умолк.
И в этот миг вдали грянули пушки. В честь прибытия инфанта давали салют. Рюм оглянулся.
— Ну же, Бонго!..
— Ща-а…
Сноп огня вырвался из ствола винтовки. Эхо слилось с пушечной канонадой. Рюму в бинокль было видно, как тонконогий, разодетый в пух и прах принц зашатался. Его подхватил кто-то из приближенных, но не удержал. Инфант рухнул на колени и завалился лицом вперед. Забегали стражники. Немо раскрылись рты дона Фернандо и доньи Изабеллы. Рюм издевательски захохотал. Уж он-то знал, что они чувствовали в этот момент. Ужас. Так именовалось то, что вместе с роковым выстрелом прилетело на дворцовую площадь. И страшнее всего было, разумеется, тем, кого познакомили с содержимым дьявольского послания. Их предупреждали о смерти инфанта, и она пришла. Именно тогда, когда должна была прийти, — неотвратимо, секунда в секунду с обещанным сроком.
— Бонго! — Рюм хлопнул приятеля по спине. — Скотина ты этакая! Дай же я расцелую тебя! — Он потрепал шевелюру снайпера. — Ну, теперь они у нас попляшут! Именно сегодня мы приговорили их всех! И король, если не дурак, поймет это. И раскошелится, вот увидишь! Потому что в противном случае ему придется иметь дело с нами… Черт возьми, Бонго! С этого дня можешь открывать счет. Через полгода… да что там! — через месяц — уже через месяц мы станем самыми богатыми людьми Мадрида. И все будет так, как я тебе обещал. Финики, виноград на подносах, девочки!.. — Рюм прищелкнул пальцами.
Бонго расслабленно улыбнулся.
— Смотри-ка. — Он кивнул на крыши домов. — Они все-таки пытались нас упредить. Сообразили, что стрелять будут с крыши.
— Что? Ах вот ты о чем… — Качнувшись вперед, Рюм тоже увидел снующих по крышам людей. — Слепцы!.. Да они понятия не имеют, с кем связываются.
Вынув пистолет, он уверенным движением накрутил на ствол глушитель.
— Учти, здесь более ста метров. Из этой пукал-ки не достанешь, — сказал Бонго. Он был снайпером и в таких делах кое-что понимал.
