Карл Глоух - Заколдованная земля
Земля во многих местах была горяча и, казалось, дрожала. Где-то внизу, в недрах земли, тяжело работали вулканические силы.
Изверженная вода стекала коротким потоком в соседнее озеро. Эти розовые террасы пользуются у троглодитов суеверным почитанием, и я не удивляюсь этому.
Выбеленные черепа медведей, насаженные на шесты, рога оленей, воткнутые в песок, мамонтовые клыки окружали фантастической рамкой эту дымящуюся кадильницу, приготовленную сайгой природой. Контраст, который получался от этого нежно-розового камня на темном фоне дикого ельника, производил неизгладимое впечатление.
Удивление, смешанное со страхом, которое испытывают гак-ю-маки при взгляде на дымящиеся и кипящие розовые террасы, не препятствует им, однако, в двадцати шагах ниже гейзера, спокойно варить форелей и окуней в водоемах кипящей воды.
XXVIII.
Гак-ю-маки верят, что лед, окружающий их землю, простирается во все стороны на бесконечное пространство. Для них других земель и людей не существует.
Ни одного обрывка устных преданий не сохранилось у них от протекших тысячелетий, когда люди в ледниковый период были загнаны наступающими льдами с равнин Европы, Сибири и Северной Америки в Гренландию и отделены потом от них непроходимой преградой ледников.
Природа заперла здесь часть первобытного человечества. Это была ловушка, которая захлопнулась в подходящий момент. И в этой ловушке жили эти обломки старого человечества жизнью зверей, в постоянной борьбе с суровыми стихиями. Тип их не изменился нисколько, культура ничуть не подвинулась вперед. Это случилось потому, что теми же самыми оставались природные условия. А между тем там, извне, далеко за туманами, льдами и снегами, развитие человечества шло своим неустанным шагом. Разум совершенствовался. Все находилось в жестоком и жгучем кипении; кипели страсти, бурно работал мозг, изменялись судьбы отдельных рас и народов.
И если троглодиты не имели даже понятия о людях двадцатого река, словно они жили на другой планете, то и современный человек также не знал о своих заброшенных братьях, о древней расе, которая медленно заканчивает свое существование, и ускорению гибели которой, против своей воли, содействовали мы, пришельцы.
Нет сомнения, что число троглодитов убывает. Орды постепенно уменьшаются с течением столетий.
Несмотря на то, что сотни заразных болезней, тиранящих цивилизованное человечество, не решились перейти за северный полярный круг и материковые льды, кажется, что племя гак-ю-маков близится к неизбежному вымиранию.
Их судьба свершится просто. Они исчезнут, как исчезли когда-то орды, жившие на Мораве или Дордоньи, исчезнут, запоздав на несколько тысячелетий, что слишком незначительно в течении времен.
Итак, кругом Каманака — катомакунак — ледник. И этот-то «катомакунак» мешает белым «мо-гакам», чужеземцам, уйти туда, откуда они пришли. А с каким удовольствием они выбрались бы отсюда! Да, мо-гаки, хотя и одаренные такой чудесной силой, напрасно стараются придумать, как побороть эту преграду.
Теперь они свободны, и все же в тюрьме, где их держат на этот раз не гак-ю-маки, а заколдованный Каманак.
— Что ж, — сказал я, когда мы разговаривали об этом, — не будет ли лучше попросить помощи? Попытаемся дать о себе весть внешнему миру и попросить вспомогательную экспедицию! К сожалению, у нас нет таких приспособлений, как беспроволочный телеграф.
— Ну, поймаем ворона, — вмешался с иронией Фелисьен.
— Конечно, так и сделаем, — сказал с укором Снеедорф.
— Хорошо, хорошо. Но лишь по чистой случайности попадет наша записка в надлежащие руки. Если же бросить бутылку в озеро, она разобьется или будет выброшена на пустом берегу. Найдут ее эскимосы, которые годами не приходят в столкновение с белыми. А ворон? Задушит его снежный сокол — вашего ворона, и я думаю, что несколько лет может пройти, прежде чем явится ваша спасательная экспедиция!
— Несколько лет! — сказала, вздохнув, Надежда.
— К тому времени мы превратимся в настоящих троглодитов. Мы будем есть сырые желудки животных вместе с их содержимым. Брр! — съязвил Фелисьен.
— Годы, много лет! — повторила девушка.
Тон ее голоса подействовал на безжалостного Фелисьена.
— Есть еще одно средство! Мы до сих пор не видели от него даже щепки. Я сомневаюсь, чтобы троглодиты не нашли остатков, если только...
— Что «если только»?
— Если сам аппарат не улетел, друзья, — добавил с грустью Фелисьен.
Как видно, Фелисьен Боанэ все еще не отказался от воздушного путешествия. Он мечтал о нем. Носился с ним и всячески выпытывал Каму, свою доверенную.
Но в результате подтвердилось лишь то, что мы давно предполагали: кучка гак-ю-маков в один прекрасный день нашла воздухоплавателя на берегу озера. Он не защищался, не обнаруживая ни малейшего страха. Инстинктом диких они поняли, что этот белый чужеземец помешан. У всех диких племен искони сумасшедшие почитаются за табу. И троглодиты не тронули его. Они поместили его в теплой пещере и кормили целую зиму.
По всем вероятиям, бывший профессор физики оставил аппарат и, будучи поражен болезнью, забыл обо всем. Всякое воспоминание о прежней жизни было изглажено из его памяти. Но нужно думать, что в то время у него еще оставались кое-какие проблески сознания.
Во время таких проблесков сознания он и производил свои географические измерения; в это же время послал он и свои отрывочные, сбивчивые известия.
Но можем ли мы рассчитывать на подобные моменты просветления, чтобы использовать их? Я сильно сомневался в этом. Болезнь пока прогрессировала.
— И если бы, — продолжал Фелисьен, — если бы только одному человеку можно было лететь на аэроплане, я бы на это решился.
Целыми часами он упорно смотрел на Алексея Платоновича. Он обращался с ним, как с ребенком, которого мы желаем заставить уступить нам любимую игрушку. И хотя Надежда, как только могла, помогала в этом Фелисьену, результатов, тем не менее, не было достигнуто никаких.
Тем временем гак-ю-маки перестали снабжать нас провизией, и мы должны были сами доставать себе нужное пропитание. В нашей компании были хорошие охотники, зверя было изобилие, в оружии у нас недостатка не было.
К удивлению нашему, гак-ю-маки молча вернули нам все принадлежащие нам вещи, кроме тех, какие остались в пещере их патриарха. Дикари нашли также у подножия ледника Снеедорфа разные обломки и обнаружили наше депо в предгорье.
Все эти печальные остатки нашего прекрасного дорожного снаряжения они заботливо принесли в Катмаяк. Все, кроме саней, которые, видимо, были оставлены дикарями на месте и, как мы потом убедились, были растоптаны стадом носорогов. Вещи эти не имели для равнодушных троглодитов никакого значения. Металлов и их употребления они не знали. Вдобавок они гнушались всеми найденными вещами. Даже Фелисьен не мог заставить Каму принять предложенный ей шоколад или сухарь.
