Марго Па - Белый город
– Не знаю, – вздохнула Полина.
– Дождь всегда посредник между небом и землей. Это мертвые что-то хотят сказать живым.
– Тогда это их слезы. Мне постоянно снится сон: Ангел Судьбы с зашитым ртом плачет кровавыми слезами, держа в руках хрустальный шар, внутри которого я иду куда-то в кромешной тьме и совсем одна. В последнее время Ангел плачет все чаще и чаще… Мне жаль, ведь это я сделала его немым.
«Откровение – не метод писать книги, – напишет она чуть позже. – Даешь людям душу, они ее берут в ладони и… не знают, что с ней делать, ведь свою они протянуть в ответ не готовы, даже в мыслях-мечтах. Душа – это то, чем никогда не делятся. Ее берегут и копят. Смешные! Отдавать всегда легче, чем принимать. Терять – чем иметь. Ведь это свобода, отсутствие каких-либо обязательств. Если ничего не берешь взамен, всегда можно просто уйти. И никто не посмеет удержать – ты и так отдал им все, что имел… Разумный рахметовский эгоизм,[54] возразить против не сможет никто. Потому что никогда не догадается, что есть только два пути, как в мифе о птице: сожми ладонь с душой посильнее – и она задохнется, раскрой, освободи – и она запоет. Но нет, все пытаются сжать, удавить друг друга в объятиях и больше всего боятся, что их самих кто-то растратит, использует, вычерпает…
Собираются покорять вершины гор, но набивают рюкзаки доверху полузабытыми воспоминаниями, страхами, снами, сомнениями, чувством вины, несбывшимися надеждами и мечтами. Рюкзак становится неподъемным, но они упорно тащат все в гору, задыхаясь и сгибаясь под тяжестью накоплений собственных душ. Абсурднее не придумаешь. Это же так просто отпустить себя в свободный полет. Всегда любила путешествовать налегке и желательно без попутчиков.
Истинное одиночество (то есть свобода) – это возможность жить рядом с людьми, которые тебя не понимают. Мой возлюбленный город дал именно то, что мне нужно: раствориться, исчезнуть. Почувствовать себя всем и никем одновременно. У меня ничего нет: ни дома, ни друзей, я пишу чужими словами, которые были произнесены задолго до моего рождения, и рисую то, чего нет – свои сны. Бесчисленные отражения в зеркалах метафор…неуловимы, как ветер.
Великие пишут иначе. Таблетки от отчаяния, тонкие марочные вина, убийцы времени в метро, вирусы неизлечимой болезни… Последнее мне нравится больше: кресло для слов и строчка за строчкой, день за днем. И «надежда – это лишь еще один переходный период, который просто нужно пережить».[55] Бессонница, плавно переходящая в творческий запой с последующей суицидальной тягой… Слова, слова… еще глоток, еще один вдох без выдоха.
Комплексы, страхи, запретные мечты и как следствие – развитие зависимости. Человеческая душа состоит из множества струн, на которых можно играть, как на скрипке, или хотя бы гитаре… К примеру, в ночных клубах Москвы продают травку с метадоном внутри. Ты думаешь, что будешь всего лишь улыбаться, а проснешься и испытаешь ломку. Москва – опасный город: тебя подсаживают, постоянно на что-то подсаживают. И не важно, наркота это или рекламные плакаты. А после падений подсовывают самые лакомые кусочки, мол, заслужил. Это чтоб скучно не стало вдруг страннику, а его взгляд не искал бы упорно на карте место, где живет солнечный свет, чтоб не сбежал в самый разгар отношений. На пике. А когда еще, по-вашему, нужно сбегать? Ждать, пока все затухнет и стухнет, тем самым убивая память себе и другому?
Главное – непостоянство, игра, умение удивить. Определение разочарования – перестал удивляться. Не только любовник – любовницу, но писатель – читателя возьмет за горло, если на каждой последующей странице будет в корне иное, чем ждут на предыдущей. Настоящие книги – непредсказуемы, как и люди, ведь жить и писать, в сущности, одно и то же».
* * *«Сейчас ты читаешь меня, и тебе холодно от моих слов и ледяного дождя за окнами. Мне кажется, у вас, будущих, такие дожди идут постоянно. Но я постараюсь тебя обогреть, потом… А пока налей себе чего-нибудь горячительного и завернись в плед, как это делаю я. Не знаю, есть ли у вас электрические камины, пьете ли вы коньяк, из натуральной ли шерсти пледы или из искусственно созданных материалов… Но хочется сказать тебе: «Не мерзни, Крузенштерн![56]»
Влад отложил распечатку и взглянул в окно. Дождь не прекращался. Значит, на улицу сегодня лучше не выходить: дороги обледенели, опасно. Временный, вынужденный отпуск. Редкая возможность побыть наедине с собой.
Впервые ледяной дождь был зарегистрирован в Канаде в 2006 году. При морозе минус пять – минус десять с небо лило, как из ведра. Вода тут же замерзала в воздухе, образуя наледь на всем, к чему прикасалась. Рвались под тяжестью льда провода, и большинство городов остались без электричества. Люди жгли мебель и даже книги, чтобы согреться, и освещали дома при помощи самодельных керосиновых ламп и свечей. На улицу никто не выходил и не выезжал: никакая обувь, никакие шины не могли удержать от падений, переломов и аварий. Сломанные кости, разрушенные судьбы. Сожженные, навсегда утраченные послания предков. В январе 2009 года та же беда постигла Восточную Европу, где эпицентром разрушений стала Москва. А в 2050 м ледяной дождь хлестал уже по всей планете. Ведь расширяя свой ареал обитания, человек способствовал глобальному потеплению. Большая часть Земли уже заселена и урбанизирована: вырублены непроходимые леса, освоены пустыни, выстроены целые плавучие города в океане. А климат – штука хрупкая. Он ответил дождями.
Правда, людям, живущим в двадцать втором веке, ледяной дождь уже не помеха. Дороги им не нужны: в это время официально объявляют каникулы, и никто не выходит из дома. Электрические провода протянуты под землей, а само электричество добывают, используя силу ветра. Наука развита настолько, что поставлена на службу быта для каждого, и человек получает все, что требуется, не покидая своей «объуюченной» по последнему слову техники крепости. А информационные технологии позволяют передавать мысли и делиться чувствами на расстоянии.
«Ледяной дождь стал вечностью, как и мы сами, – вздохнул Влад, плеснув себе виски. Алкоголь, пожалуй, единственное изобретение человечества, которое время бессильно переделать или отменить. Он мирит человека с противоречиями, как в окружающем мире, так и внутри него самого.
«Альбинони, адажио», – мысленно произнес Влад, подключаясь к калейдоскопу, и со стен и потолка комнаты, как капли дождя, заструились звуки совершенной музыки прошлого. Пронзительно прекрасное падение в ледяную пустоту.
«У тебя никогда не будет меня, как у меня – не будет тебя, – писала Полина. – Мы забываем. Ты не помнишь меня, я не помню тебя. Мы не любим друг друга. Мы ищем лишь эйфории, мы любим лишь состояние любви. Я старалась запомнить тех, кто научил меня любить, подарил нежность, был рядом, но потом приходили другие. И с ними все повторялось: также чувственно и прекрасно. И я замещала прошлое настоящим, стирая свою душу-память. Да, не с тобой – с другим, по-другому, но кругу, по кругу. Прикосновение – эмоции – чувства – мысли – сны – эйфория мечты – боль – пустота. И я снова иду дальше. Мимо тебя, но по кругу – по кругу. Ты дал мне, нет, скорее вскрыл, взломал во мне какое-то слишком БОЛЬШОЕ знание, и теперь мне нужно только расшифровать и понять его, постичь тайну. Кажется, „я разгадала знак бесконечность“[57]… Эфемерность мечты. Пустота эйфории».
