Николай Гацунаев - Звездный скиталец (С иллюстрациями)
— Лихо поработали, Дюммель! — похвалил Симмонс. — Признаюсь, не ожидал такой прыти. Ей-богу, из вас бы неплохой Стенька Разин получился. Или Робин Гуд. Петля по вас плачет.
У немца густо побагровели отвислые щеки.
— Ну что вы зарделись? Привыкайте к комплимено там, барон, не век же мне на вас собак вешать.
Глава акционерного общества одарил патрона испепеляющим взглядом. Тот ухмыльнулся.
— Право, Зигфрид, я вас иногда даже побаиваюсь, Есть что-то в вас инквизиторское. А ну как во вкус войдете? Так ведь вы и меня с Эльсинорой в один прекрасный день подожжете, а?
— Оставьте неуместные шутки, герр Симмонс! — вспылил немец.
— Ну, полно, полно! — Симмонс похлопал барона по упругому брюшку. — Уж и пошутить нельзя. Мы с вами цивилизованные люди, должны понимать юмор. Сядьте, дорогуша. Потолкуем, что дальше делать. С поджигателями, кстати, рассчитались?
Дюммель угрюмо кивнул.
— Что-то вас угнетает, барон. Открылись бы, а? Как на духу. И вообще мой вам добрый совет: не держать от меня секретов. Боком выйдет. Так что выкладывай все без лишней скромности.
— Не учли… — Немец вздохнул.
— Чего же это? — полюбопытствовал шеф.
— Мнение общества.
— Вот как? Да телитесь вы, Дюммель. Что мне — каждое слово из вас клещами вытягивать?
Немец пожевал губами, собираясь с духом.
— Вы умный человек, шеф…
— Благодарю. Поближе к делу нельзя?
— … а допустили оплошность. — Дюммель сделал многозначительную паузу. В поросячьих глазках засветилось злорадство.
— Любопытно. Какую же?
— Нельзя было поджигать каюки всех конкурентен сразу.
— Что же вы меня раньше не надоумили? Составили бы график: сегодня Петров погорелец, завтра — Юсупи, послезавтра — Тер-Григорян.
— Напрасно смеетесь. Люди не дураки. Поймут, что к чему, когда обнаружится, что единственный, кто не пострадал — это наше акционерное общество.
— Браво, браво! — похлопал в ладоши Симмонс. — Только кто вам сказал, что «Дюммель и Компания» не пострадали?
— А разве не так? — насторожился барон.
— Пострадали, — скорбно вздохнул патрон. — Мы с вами, голубчик, потеряли «Диану».
— «Диану»? — ахнул немец. — Лучший наш пароход!
— Увы! — страдальчески покивал Симмонс. — С пятью баржами отборной пшеницы.
— Вы шутите, repp Симмонс! — взмолился барон.
— Какие уж тут шутки. Сгорели дотла.
Дюммель ошалело выпучил глаза, откинулся на спинку кресла. Шеф наблюдал за ним с нескрываемым любопытством.
— Не получится из вас деловой человек, Дюммель. Хватка не та. Мелко плаваете, барон. Беру свои комплименты обратно. Никакой вы не Робин Гуд. И Стенька Разин из вас не выйдет. У тех размах был, удаль молодецкая. А вам только бы медяки считать. Вот в Гобсеки вы, пожалуй, подошли бы. Из-за какой-то паршивой лохани этакую истерику закатить! К тому же она ведь застрахована, эта ваша посудина?
— Вы… — Дюммель задохнулся. — Страшный вы человек, герр Симмонс!
— Так уж и страшный, — Симмонс взял со стола бутылку французского коньяка, поглядел на свет. Одобрчтельно хмыкнул. — Умеют фильтровать, шельмецы! О чем, бишь, мы толковали? А, да! Так вот, зарубите себе на носу, Дюммель: хотите преуспевать в делах, — не скупитесь, рискуйте! «Без копейки рупь не рупь!», «Береженого бог бережет», — все эти заповеди для мелких лавочников. Настоящий делец обязан рисковать. С умом, разумеется. Масштабно. Ваши тевтонские предки это еще когда поняли. На всю Русь замахнулись разом. А уж они, уверяю вас, сами мелочью не довольствовались. Это вам не татаро-монголом быть голу!
— Оставьте моих предков в покое! — взвился барон.
— Эк вас за живое задело! — Симмонс смерил его откровенно любопытствующим взглядом, словно увидел впервые.
— А ведь вы, батенька, до мозга костей реваншист. Неужто это еще от тевтонов повелось?.. Послушайте, барон, а что если нам с вами на Ледовое побоище махнуть? Подсобим малость крестоносцам. Глядишь, для ваших земляков-современников что-то к лучшему переменится. Дойчланд юбер аллее! А? Как вы на это смотрите?
— Гениально! — Дюммель просиял. — Дойчланд юбер аллее! Это вы сами придумали, шеф?
— Где уж мне, — отмахнулся Симмонс. — Ваш потомок Адольф Шикльгрубер. В двадцатом веке. Мировую войну, сукин сын, затеял под этим девизом.
— Да? — загорелся Дюммель. — И мы победили?
Симмонс отрицательно качнул головой.
— Нет, Зигфрид. Полное фиаско. Германию разгромили, а Гитлер, то бишь Адольф Шикльгрубер, отравился крысиным ядом.
На немца страшно было смотреть: вытаращенные, налитые кровью глаза, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит, в уголках трясущихся губ проступила пена. Он рухнул лицом в ладони и глухо зарычал.
— Бедная Германия! — прорвалось сквозь зубовный скрежет. — Несчастная Германия!
Внезапно барон рывком вскинул голову. Яростно сверкнули глаза.
— Пусть так! — громовые раскаты голоса оглушительно гремели в комнате. — Йа! Пусть поражение! Все равно Дойчланд юбер аллее! Придет и наш звездный час!
Симмонс зябко передернул плечами.
— А теперь к делу. Наставлений я вам больше делать не намерен. По крайней мере пока. Общее направление, надеюсь, вы себе усвоили. А дальше шевелите мозгами сами. У меня своих дел невпроворот..
Он встал и прошелся по кабинету, ощущая на себе затравленный взгляд Дюммеля. «Черт меня дернул про Ледовое побоищо ляпнуть, — с досадой подумал Симмонс. — Не отстанет ведь теперь, немчура проклятый».
— Герр Симмонс! — Дюммель стоял рядом с креслом, вытянув руки по швам. «Началось!» Симмонс резко оглянулся.
— Ну, что еще?
— В ваших руках судьба великой немецкой нации, герр Симмонс.
— Ну это вы бросьте! Нашли фюрера!
— Само провидение…
— Бросьте, вам говорят! — жестко оборвал Симмонс. Немец замолк, но продолжал есть шефа глазами. — Знаю, куда вы гнете. Так вот: не родился еще на свет человек, который заставил бы меня сделать что-то против моей воли.
— Но я…
— Молчать! — рявкнул Симмонс. — И не смейте ставить меня в один ряд с вашим плюгавым ефрейтором!
— К-к-каким ефрейтором? — оторопел Дюммель.
— Прекрасно знаете, каким! — забылся Симмонс. — С Гитлером! Великая нация, видишь ли! Стадо безмозглых баранов, с которым психопат Шикльгрубер развязал мировую войну!
— В-вы несп-п-праведливы, герр…
— Молчать, вам говорят! Тоже мне, Зигфрид-завоеватель!
«Все в одну кучу! — Симмонс мысленно усмехнулся. — Представляю, какой у него сейчас ералаш в башке. Осталось еще по самолюбию пройтись и, пожалуй, хватит».
