Филип Дик - Мечтают ли андроиды об электрических овцах?
— Спасибо, — сказал он и обнял ее.
— Давай побежим скорее вниз и поблагодарим Сострадающего, потом вернемся наверх и дадим ей имя. Ей необходимо какое-то имя. И ты, может быть, отыщешь какую-нибудь веревку, чтобы привязать ее.
Ирен направилась к лифту. Их сосед, Билл Барбур, чистивший скребницей свою лошадь Джуди, окликнул Рика:
— Эй, мистер Декард, у вас отличная коза! Поздравляю! Добрый вечер, миссис Декард. Возможно, у вас появятся козлята. Я бы мог обменять жеребенка на пару козлят.
— Спасибо, — поблагодарил Рик.
Он пошел следом за женой.
— Твоя депрессия прошла? — спросил он у нее. — Я, кажется, вылечился.
— Да, эта покупка меня вылечит, — согласилась Ирен. — Теперь мы можем не скрывать, что наша овца — поддельная.
— В этом нет необходимости, — возразил он.
— Но теперь ведь это можно, — настаивала Ирен. — Теперь нам нечего скрывать. Теперь у нас есть настоящее животное. Это просто прекрасный сон!
Она снова поднялась на цыпочки и поцеловала мужа. Ее неровное, возбужденное дыхание коснулось щеки Рика. Потом она протянула руку и ткнула кнопку вызова.
Что-то внутри Рика вдруг тревожно кольнуло его — будто предупреждение, и он произнес:
— Давай не будем пока спускаться. Я хочу посидеть наверху. Просто посидеть и посмотреть на козу. А может быть, нужно покормить ее? В магазине мне дали для начала мешок овса. И мы могли бы просмотреть руководство по уходу за козой. Это мне тоже вручили бесплатно. Мы назовем ее Ефимией.
Но лифт уже подошел, и Ирен зашла в кабину.
— Ирен, погоди! — позвал он.
— Это было бы просто аморально, — строго сказала она, — если бы мы сейчас не слились с Сострадающим. Сегодня я уже подключалась к генератору эмпатии, и это немного облегчило меня, но только чуть-чуть, совсем не так, как теперь. Но все равно в меня каким-то образом попал камень.
Она продемонстрировала ему запястье и маленький синяк на нем.
— Я постоянно думала о том, насколько лучше, когда с нами Сострадающий, и как нам плохо было бы без него. Мы испытываем физическую боль, но духом мы едины с ним. Я чувствовала присутствие всех людей — их всех, по всему миру, которые были слиты вместе с ним в этот момент.
Она не давала двери лифта захлопнуться.
— Заходи, Рик. Это всего лишь минута. Ты ведь почти никогда не участвуешь в слиянии. Я хочу, чтобы ты передал то настроение, в котором находишься, всем остальным. Оставлять это себе одному — аморально.
Она, конечно, была права. Он вошел в лифт и вернулся в квартиру.
Когда они вошли в гостиную, Ирен быстро щелкнула выключателем эмпатического генератора. Лицо ее осветилось живой радостью, как полумесяц молодой луны.
— Я хочу, чтобы все знали, — сказала она ему. — Со мной это уже случилось — вошла в слияние и поймала эмоции какого-то человека, только что купившего животное. А в другой раз…
Лицо ее на секунду потемнело, удовольствие исчезло.
— Однажды я почувствовала боль человека, потерявшего свое животное. Но мы делили с ним наши радости — хотя у меня лично их не было совсем. И ты знаешь, это его немного ободрило. Мы даже могли бы предотвратить потенциальное самоубийство — то, что мы испытываем, чувствуем…
— Они получат нашу радость, — согласился Рик, — но сами мы ее потеряем, обменяв на то, что чувствуют они. Наша радость исчезнет.
На экране генератора проносились потоком какие-то бесформенные цветные полосы. Затаив дыхание, Ирен сжала рукоятки.
— Нет, мы не потеряем ничего из того, что чувствуем, стоит только удерживать эти ощущения в себе. У тебя разве нет навыка слияния, Рик?
— Кажется, нет, — пробормотал он.
Сейчас он впервые начал понимать, какое значение для таких людей, как Ирен, имеет сострадание. Возможно, общение с Речем и их совместная охота что-то изменили в его сознании, какое-то нервное окончание трансформировалось, какой-то нейрон стал передавать другие импульсы, и в его мозге началась цепная реакция изменений.
— Ирен! — настойчиво позвал он и оттащил жену от генератора эмпатии.
— Послушай! Я хочу рассказать тебе о том, что случилось со мной сегодня.
Рик отвел ее к дивану, посадил и сам сел рядом.
— Я познакомился с другим охотником, которого раньше никогда на видел и даже ничего не слышал о нем. Ему нравится уничтожать андроидов. И вот после того, как я провел охоту вместе с ним, я по-другому взглянул на анди. Раньше я относился к ним примерно так же, как и он, хотя и по-своему.
— Разве с этим нельзя подождать? — спросила Ирен.
— Я выбрал один из вопросов текста и провел эксперимент, — сказал Рик. — Все сошлось — я действительно начал испытывать симпатию к андроиду. Сегодня утром ты сказала «бедные анди». Поэтому ты должна понять, о чем я говорю. Из-за этого я и купил козу. Я никогда еще не чувствовал ничего подобного. Возможно, это было что-то вроде депрессии, как у тебя. Теперь я понимаю, как ты страдаешь. Я всегда был уверен: тебе просто нравится твоя депрессия и ты можешь вырваться из нее в любой момент, если только захочешь, пусть даже не сама, но хотя бы с помощью стимулятора. Но теперь я понял, что в подобном состоянии тебе уже все равно. Апатия, потому что потеряно чувство цены. Ничто ничего не стоит, и нет смысла чувствовать себя лучше, потому что, если потеряно это ощущение…
— А как же с твоей работой? — резко прервала она его.
Ее тон словно ударил Рика. Он помолчал.
— С твоей работой, — повторила она. — Сколько мы должны вносить в месяц за козу?
Она протянула руку. Рик вытащил контракт зоомагазина и машинально отдал ей.
— Сколько?! — протянула она тонким голосом. — А проценты!.. И ты это сделал только потому, что почувствовал себя подавленно, а вовсе не потому, что хотел сделать мне сюрприз.
Она вернула ему документы.
— Что ж, это неважно. Все равно я очень рада, что ты купил ее. Я уже люблю козу. Но это такое бремя!
Она помрачнела.
— Я могу перейти в другой отдел, — сказал Рик. — У департамента десять или одиннадцать отделов. Заняться, например, похищением животных. Меня бы взяли.
— Но твои премии! Они необходимы нам, иначе магазин просто заберет козу.
— Я перепишу контракт с тридцати шести месяцев на сорок восемь.
Он достал шариковую ручку и начал писать на обратной стороне листа.
— Получится на пятьдесят два доллара пятьдесят центов меньше в каждом месяце.
Зазвонил телефон.
— Если бы мы остались на крыше, а не спустились сюда, — сказал Рик, — то мы бы не услышали звонка.
Он чувствовал сожаление.
— Чего ты боишься? Они еще не собираются отобрать у тебя козу, — сказала Ирен, подходя к аппарату.
