Сергей Смирнов - Колыбель мертвецов (И конь проклянет седока - 2)
Не сговариваясь, мы молча кинулись в автобус. Шофер прыгнул на свое место, стал заводить. Было слышно, как со скрежетом вхолостую провернулся стартер. И еще раз. И еще. Шофер выругался в голос - а голос дрожал, попытался завести снова и снова.
- Давай крутану! - не своим голосом крикнул Леха.
Но двигатель внезапно ожил. Автобус буквально прыгнул вперед - и тут же застрял. Дернулся раз, другой, третий, содрогаясь и дребезжа. Яростно взревывал движок.
- Толкнуть надо! - обернулся шофер.
Не рассуждая, мы кинулись в двери. Обежали автобус, уперлись, бестолково толкнули раз и другой. Позади, даже сквозь шум, послышался новый треск. Я мельком глянул назад: упала еще одна сосна, а за ней из-под снега вдруг выскочил черный крест.
Это прибавило сил, и не только мне: автобус выкатился вперед и даже пошел слегка боком. Прыгали внутрь уже на ходу, и даже не закрыв двери, прилипнув грудью к рулю, шофер налег на газ...
* * *
Сколько мы носились по проселкам, плутая в соснах, не знаю.
Наверное, долго. По пути попадались строения - но ни света, ни признака жизни. Наконец под колесами снова появился асфальт, и вскоре впереди показался просвет и черная широкая лента шоссе.
Шофер приткнулся к обочине, в тени сосен, не доезжая до магистрали. Перевел дух, закурил, отвалившись от баранки, потом повернулся к нам. Света он не включал, но вокруг посветлело: пелена облаков истончилась, сквозь нее глянуло мутное, словно больное око луны.
- Надо бы на разведку сходить. Глянуть, как там и что, - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Леха завозился, буркнул:
- Сейчас... Дедов пересчитаю...
Устроили что-то вроде переклички. Все были живы, хотя разведчик совсем раскис. Шофер подал нам аптечку, дедам раздали валидол, нитроглицерин, валерьянку.
- Ну, пойдем, что ли? - спросил меня Леха.
Мы вылезли и отправились по дороге. Вышли на шоссе. Оно было абсолютно пустынно в обе стороны.
- Первый закон - не высовывайся! - сказал Леха.
Мы отошли под сосны, присели на корточки. Асфальт казался мокрым и сиял под луной. Было тихо. Леха спрятал руки в рукавах, нахохлился так, что голова вместе с шапкой ушла в воротник.
- Что там случилось, в городе? - спросил я.
- Да вроде ничего.
- А зачем же тогда карантин?
- Знал бы - сказал бы давно... - Леха вдруг вздохнул. - Эх, лучше бы на Кавказ... Ведь предлагали же. Там, по крайней мере, враг понятный...
Он подумал.
- Наших ребят последние дни на какие-то бетонные работы возили. С утра до ночи. Говорили, дамбы укреплять. Что за дамбы? Наврали, наверное. Теперь я думаю - оборону выстраивали...
Он пугливо глянул в сторону леса, послушал - было тихо - успокоился.
- Еще говорили, паника в городе. Сам я не видел, но рассказывали, что народ потихоньку уезжает. Кто на дачи, кто к родне. А неделю назад два взвода бросали разгонять демонстрацию.
- Какую?
- Да кто ее знает? Парни вернулись злые. Говорят, там одни старики были, драться кидались. Наши, правда, поймали каких-то парней, но их тут же фээсбэшники забрали. Плакаты какие-то у них были, про конец света, что ли.
- Так все-таки: из-за чего уезжали? Что за паника?
Леха помолчал.
- Да, видно, из-за того самого. Из-за конца света...
Я все еще ничего не понимал. Надо бы расспросить дедов - закрывались ди станции метро? Сообщалось ли об авариях, "ремонтных работах"?
В городе тоже хватало кладбищ...
* * *
Они появились неожиданно - потому, что почти бесшумно.
Колонна большегрузных военных грузовиков, с кузовами, закрытыми брезентом шла медленно, с ближним светом, двигатели работали чуть слышно, на малых оборотах, шуршали покрышки - весь этот автопоезд приближался к нам. Пригнувшись, мы бросились под защиту сосен и притаились. К нашему ужасу, колонна стала поворачивать - как раз к нашему автобусу.
Предупреждать уже было поздно; мы лишь передвинулись, срезав угол, ближе.
Колонна протащилась мимо автобуса, стоявшего на обочине с выключенным светом, не задержавшись ни на секунду. Когда габаритные огни последнего грузовика стали едва различимы, мы подбежали к автобусу.
Шофер по-прежнему сидел за баранкой - немой и сосредоточенный.
Открыл двери. Мы прыгнули внутрь и я сказал:
- Поехали за ними.
Шофер глянул на меня удивленно-недоверчиво. Леха, сообразив какую-то свою выгоду, поддержал:
- Давай поехали! Слышал?..
Двигатель завелся сразу же. Соблюдая светомаскировку, мы развернулись и не торопясь двинулись вслед за колонной.
Через пару километров мы догнали ее - она как раз сворачивала на боковую грунтовку; сверток охранял букет указателей, один из которых свидетельствовал о радиационной опасности.
Возможно, дорога вела на полигон, но я не стал уточнять. Тем более, что до полигона колонная не дошла. Когда сосын поредели, мы оказались на широком открытом пространстве, сплошь заваленном гигантскими кучами мусора. У меня мелькнула было мысль, что это одна из муниципальных свалок, но тут грузовики стали тормозить и разворачиваться.
- Стой. Открой двери и жди здесь, - вполголоса сказал я.
Оставив автобус у "колючки", щедро развешенной на столбах, я метнулся к ближней куче. Полез наверх. Сзади послышалось сопение, потом - сдавленная ругань: за мной полз Леха.
Куча состояла из странных предметов, но на этой стороне ничего нельзя было разглядеть, а на ощупь я мог лишь приблизительно определить, что ползу по доскам, перемешанным с крупными осколками камня. Свет с той стороны поднимался над вершиной зеленым ореолом. На той стороне слышались голоса, а потом раздался грохот.
Последние метры я преодолел на четвереньках, порвав перчатки и ободрав ладони.
Внизу открылась широкая площадка, на которой полукругом стояли машины, а между ними сновали десятки солдат в простых бушлатах. А кроме того, работали несколько бульдозеров, еще какие-то механизмы, и надо всем этим стояло облако пыли, подсвеченное прожекторами.
Разгружали машины.
Присмотревшись, я понял, что это был за груз, только не сразу поверил своим глазам. А поверив, перевел взгляд на тот мусор, на котором лежал животом вниз.
Что-то неудобное упиралось в живот. Я передвинулся, скосил глаза.
Череп. Кости. Обломки гробов. Обломки гранитных надгробий и памятников. Чугунные плиты. Старинные восьмиконечные кресты с завитушками, тоже отлитые из чугуна. Фотографии, впечатанные в овалы. Обрывки полуистлевшей материи. Чьи-то мертвые высохшие локоны. И венчик из белых искусственных цветов.
Сбоку в странной позе застыл Леха. Как зачарованный, он водил пальцем по гранитному обломку с табличкой из бронзы. На табличке было крупно выбито: "ТЫ БЫЛА НАШЕЙ РАДОСТЬЮ, ТАНЕЧКА". И даты: "1966-1973".
