Владимир Дрыжак - Ведро лягушек
- Это не имеет значения.
- Да? Хм, вот даже как?.. Но что же вам в таком случае нужно?
- Мне нужна огласка. Я не смогу убедить всех членов.., да что там! хотя бы даже кого-нибудь, в серьезности поставленного вопроса. Но сам факт, что его обсуждают на ученом совете, заронит сомнение: "А вдруг, чем черт не шутит..."
Моя скептическая усмешка его раздосадовала, но и, видимо, подзадорила.
- Знаете, я бы очень хотел сейчас поменяться с вами ролями. У меня самого есть тыща и один аргумент, против выступления на ученом совете с таким диким сообщением. Но как ученый я просто не могу поступить иначе. Понимаете?.. Не понимаете! Хорошо, я скажу иначе. Раньше наукой занимались сотни, а теперь сотни тысяч. Раньше почти каждый ученый имел шанс сделать открытие, теперь этот шанс - бесконечно малая величина. Но и суммарное количество открытий неумолимо падает. В чем причина? Неужели природа с тех пор оскудела? Я утверждаю - нет! Просто девяносто девять и девять в периоде процентов этих исследователей занимается не наукой как таковой, а своим местом в оной. И в результате появляются академики, про которых никто не может сказать, что именно они открыли.
Так, так... Он идет на обострение, надеясь выловить некую рыбку в этой мутной гносеологической каше. Придется принять вызов.
- А камешки не иначе как в мой огород?
- Нет, - сказал он резко. - Я не имел в виду переходить на личности.
- И на том спасибо.
А вот это глупо. Надо бы возразить по существу, а что тут возразишь, если почти так и обстоит дело. Ну, положим, не девяносто девять, а девяносто, но ведь не в цифрах же дело. А в чем? Наука... Наука превратилась в дойную коровку, из которой большинство телят высасывают жизненные блага. Наука - стартовая площадка. Защитил кандидатскую - получил должность, довесок к зарплате и сел на дно... Итак, по существу возразить что-либо трудно. Меняем тактику.
- Рассказывай, - коротко приказываю я. - Кто, где, когда? Подробно.
Он меня понял и начал спокойно рассказывать.
- Позавчера приходит ко мне Никешкин...
- Какой Никешкин?!
- Младший научный сотрудник моей лаборатории, - произнес он терпеливо.
- Ах, да. Извини. Продолжай.
- ... И рассказывает следующее. В ночь перед эти они с Лебедевым работали на ПС-7000. Все было нормально, ни сбоев, ни отказов, но где-то около часу ночи машина вдруг сошла с ума. Вместо того, чтобы обслуживать задачи по разделам, она занялась художественным творчеством и нарисовала на графопостроителе две простыни рисунков на различные сюжеты. Кроме того, она записала на магнитную ленту здоровенный файл, содержание которого для него, Никешкина, остается загадкой. И Никешкин потребовал выделить ему и Лебедеву дополнительное машинное время для анализа ленты. Вот вкратце все.
"Прелесть какая, - думаю я, - просто слушать приятно."
- Доказательства.
- Вот.
Дорофеев раскрывает свою папку и выуживает оттуда несколько рулонов бумаги для графопостроителя. Я разворачиваю один наугад. Действительно, это весьма приличные рисунки, изображающие известного мне Лебедева, сидящего перед дисплеем с растеряной физиономией, потому что с экрана на него смотрит он сам. Разворачиваю другие рулоны - весьма интересно и забавно.
- Это все?
- Да.
- Неубедительно.
- Согласен. Но я допросил Никешкина с пристрастием. Это не мистификация.
- А доказательства?
- Я доверяю своим сотрудникам.
Он доверяет! Хорошо устроился.
- Прямо скажем, материала не густо. А ведь тебе, Николай, известны нравы наших ученых советников. Один Иван Христофорович чего стоит. Кстати, а Лебедев? Ты с ним говорил?
Дорофеев оглянулся, как бы проверяя, не стоит ли за спиной и наклоняется над столом:
- Мне трудно было идти с ним на разговор. Вы ведь знаете в каких мы отношениях. После перехода в другую лабораторию Лебедев избегает личных контактов со мной и вообще ведет себя, как бы это сказать...
- Не совсем корректно.
- Если хотите, то да, - он слабо улыбается. - Но вчера мы побеседовали довольно мило: Лебедев все начисто отрицал. Собственно.., он даже не отрицал, а молча выслушал, сделал изумленную мину и эдаким фальшивым голосом заявил: " Коля, да неужели же ты принял всерьез показания этого варвара от программирования? Скажу тебе по секрету, он вчера уснул за пультом. Часа так полтора спал - ты меня знаешь, врать не буду. Ну, и, видимо, пригрезилось..."
М-мда. А ведь эта ситуация на моей совести. Правда, Лебедев сам просил о переводе, но можно было их как-нибудь... утрясти. Ведь толковые ребята и делить им вроде нечего... Ой-ли! Так-таки и нечего? А полированные столы и мягкие удобные кресла? А места в президиумах и на трибунах? Дачи, импортные гарнитуры, персональные колеса? Ведь все это нужно как-то делить. А если каждому дать по креслу и трибуне, они уже никого не поманят, да и где их взять на всех желающих?
Но ведь и без них как? Стимулы! Вот, скажем, если меня сейчас перевести на ставку младшего научного сотрудника, то уже и не потяну. Интересная вещь - потребности. В молодости казалось, что директорская зарплата - нечто сверхъестественное, прорва какаято. Сейчас же и дети вроде бы сами по себе, а сальдо на конец месяца еле-еле положительное. Парадокс, ей богу!
Ну, и все-таки, что же делать с Дорофеевым. Ведь настырный - не отстанет. Что называется, вступило в голову!
- Вот что, братец, не уйти мне, чувствую, от тебя и не деться никуда. Неизвестно, правда, как ты себе представляешь свое выступление...
- Очень просто. Я встану и расскажу все, что знаю.
- А они пожмут плечами, и хрупкое здание твоего авторитета развалится как карточный домик.
- Ну, так что же, риск, как известно, - дело благородное. Но подумайте, Андрей Иванович, что поставлено на карту!
- Ты не шулер, Коля, ты - ученый.
- Ученый? - он вскинул брови. - А как вы определили? По каким признакам? Статьи в журналах, монографии?
- Не люблю циников!
- И я не люблю. Дело в том, что я действительно ученый. Я не испытываю никакого удовольствия от писания программ, рисования блок-схем и вычисления интегралов. Но я довольно образованный человек и у меня неплохая интуиция. И сейчас она мне подсказывает, что налицо тот самый случай, который сопутствует открытию. Я не все вам рассказал...
- Стоп. Пожалуй, мы сделаем вот что. Ты у меня не сидел, и мы битый час не толкли воду в ступе. В план заседания совета твой вопрос я не включаю...
Он тяжело вздыхает и порывается встать.
- Ты погоди дышать, и нервы свои побереги до вечера. А вот вечером ты попросишь слово для внепланового сообщения, и я тебе его дам. А там уж мы разберемся. В моей лояльности, во всяком случае, ты можешь быть уверен. Устраивает?
