Владимир Дрыжак - Ведро лягушек
Подобные вольности ей позволены. Не терплю этого в деловой сфере, а в остальных случаях даже приветствую.
- Если бы вы, Наташа, были моей женой, то никаких желаний у меня больше не существовало бы.
- Если не возражаете, я сбегаю на ВЦ к наладчикам, одолжу у них.
- А это удобно?
- Да они мне должны целых две пачки.
- Как, из директорского фонда! - делаю чрезвычайно строгое и официальное лицо.
Она улыбается.
- Кстати, заходил Дорофеев, просил, когда освободитесь, вызвать его для беседы.
- А товарищ Дорофеев не сообщил, по какому поводу я его должен побеспокоить?
- Нет. Он вообще какой-то странный сегодня. Я вам больше не нужна?
- Ну, как же, а чай?
- Так я и собираюсь...
- Будьте так добры.
Она уходит. Редкий все-таки человек - врожденное чувство такта.
Дорофеев - зав лабораторией адаптивного моделирования краса и гордость института. Но что-то последнее время он мне не нравится. Чем? Даже не могу сформулировать. Вероятно, своим желанием продемонстрировать задатки руководителя большого масштаба... Наука превращается в отрасль производства. Да. И крупные люди вместо того, чтобы заниматься собственно наукой, занимаются обсуждением проблем развития науки. Методологические вопросы. Организационные вопросы. Философские аспекты. Роль и место...
Раньше для решения всех этих проблем хватало нескольких корифеев. Теперь же любой кандидат считает своим долгом... Возможно, сейчас время такое, возможно, фронт исследований слишком широк и корифеев не хватает. А на стыках вообще никаких корифеев нет... Вот, пожалуй, что главное: раньше не столбили для себя научных направлений еще в аспирантуре... Не знаю... В одном твердо уверен - настоящий ученый должен заниматься законами природы. Это первично, а все остальное пена.
Так, так, так... Значит, Дорофеев. Интересно, зачем он мне понадобился. Видимо, где-то новое оборудование присмотрел, будет почву готовить.
Давлю кнопку коммутатора, трубку берут сразу.
- Дорофеева.
- У телефона. Здравствуйте, Андрей Иванович.
- Чем могу быть полезен?
- Видите ли... Тут такое дело - я бы хотел с вами переговорить.
- Слушаю вас.
- Извините, Андрей Иванович, но это не телефонный разговор. Что-то в его голосе меня озадачило. Обычно такой спокойный, уверенный в себе... А здесь - похоже на растерянность.
- Хорошо, жду вас.
- Буду через пять минут.
В дверях показывается Наташа.
- Андрей Иванович, ваши планы не изменились?
- Вы Наташа, вечно загоняете меня в тупик. Какие еще планы?
Она делает удивленное лицо.
- Как, а чай? И вы, кажется, рецензию хотели продиктовать.
Теперь я больше не пишу. Теперь меня стенографируют в целях экономии времени.
- Планы не догмы. Чай оставим, а рецензии подождут, поскольку намечается рандеву с товарищем Дорофеевым. Кстати, вот он сам.
Входит Дорофеев, кивает Наташе.
Приглашаю сесть, жду, когда проявит инициативу и начнет разговор.
Нет, все-таки он молодец. При всех его недостатках. Просто молод еще, а молодости свойственно преувеличивать свои возможности... Кадры подобрал, расставил - за три года ни одной склоки. Сплотил, что называется коллектив на новые свершения. Отдачи, правда, не густо, но она будет. Что-то у них там зреет, чувствую, и надо бы разобраться, да все недосуг.
Дорофеев молчит. Надо б его раззадорить.
- Николай Евгеньевич, уж не в отпуск ли вы собрались по семейным обстоятельствам?
- Что?.. Н-нет...
Зря. Полгода лучшая половина института обсуждала его взаимоотношения с бывшей женой. Да и сам я ничего не мог понять: молодой, интеллигентный, доктор наук, блестящие перспективы - и на тебе - жена ушла!
- Андрей Иванович, можно я сниму пиджак, что-то душно у вас.
Киваю, Сбрасывает пиджак, вешает на спинку стула и садится передо мной. Нет, определенно с ним что-то случилось. И молчит, словно никак не решится. Да на нем лица нет! Любопытно... А может что-нибудь ординарное, например, в вытрезвитель попал, или там... Да мало ли причин, по которым человек может прийти к своему начальнику и молчать в тряпочку.
Дорофеев наконец решается.
- Андрей Иванович, прошу вас ответить искренне на один вопрос: как вы ко мне относитесь?
Вот тебе и раз! Вопрос-то хорош, а что отвечать? И, по-видимому, есть причины, по которым его задают. Пожалуй, сейчас наиболее подходящим будет отеческий тон:
- Видишь ли, Николай, ты уже далеко не в том возрасте, чтобы принимать во внимание подобные пустяки. Работа не должна зависеть от того, как, кто, к кому относится, а что касается моих симпатий...
Я вдруг понимаю, что несу какую-то околесицу. Дорофеев растерянно улыбается, и, кажется, готов найти предлог, чтобы вежливо удалиться. Нет, так нельзя!
- Извини, Коля, - я вздохнул, - понимаю, что ты неспроста задаешь мне такой, как бы это сказать.., щекотливый вопрос. У меня нет причин, по которым я не смог бы на него ответить... Как отношусь?.. По разному отношусь.
- Я не оправдал ваших надежд?
- В какой-то степени, да. Я уже пожилой человек, а старики, как ты знаешь, хотят видеть в учениках свое продолжение. Они любят руководить и советовать, а ты, как мне кажется, уже не нуждаешься в этом. И дистанция между нами все увеличивается. Но плохо это или хорошо - судить не берусь. В науке больше всего ценится самостоятельность.
Кажется, он немного отошел.
- Считаете ли вы меня человеком порядочным?
Новое дело!
- Разумеется.
Говорю это совершенно искренне. В чем другом, а в непорядочности упрекнуть его невозможно. Я бы сказал, в деловых вопросах он даже излишне корректен. Не было случая, когда я был поставлен перед свершившимся фактом или по его вине попал в глупое положение.
- Прости, Коля, неужели я дал тебе повод в этом сомневаться?
- Конкретного повода вы не давали, но как-то исподволь я ощутил ваше недоверие.
- Но, помилуйте, теперь уже я растерялся. - Недоверие в чем? На какой стезе?
- Помните, вы согласились на перевод Лебедева в группу системного матобеспечения?
- Разумеется. И не считаю, что принял ошибочное решение. Лебедев - талантливый программист, у него есть неплохие задатки руководителя. И потом, мне казалось, что вас лучше развести по сторонам, поскольку оба вы от природы лидеры. Я имею в виду психологический тип.
Он взъерошился.
- Вам прекрасно известно, что Лебедев - мой лучший друг. Был и остается таковым, несмотря на его безобразный характер. Я всегда знал и сейчас знаю, что он намного способнее меня, я старался создать ему условия для работы, и он работал! А теперь?
Что теперь - я не знал. После того случая Лебедев как-то выпал из моего поля зрения. И теперь, кажется, придется расхлебывать.
