Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае (отрывок)
Вновь раздались аплодисменты, однако императрица горячо возразила:
- Нет, нет! Вы так устали с дороги, дорогой аббат, и вы, граф! Мы не должны мучать вас непривычной пищей,- правда, дорогой? - обратилась она к супругу.
- Да пускай едят свою икру, чего там,- великодушно согласился император. - Ешьте, мужики, сколько влезет, не стесняйтесь! Я уже распорядился - вас теперь каждый день будут так кормить. Так что кушайте на здоровье!
- Приятного аппетита! - хором произнес весь зал, а Пфлюген и Тапкин мерзко заухмылялись.
Граф посмотрел на икру и ему стало тошно. Он сидел со слезами на глазах и молча страдал. Есть хотелось невыносимо, но лягушачью икру он есть не мог. А меж тем вокруг так все и чавкало, так и хрустело разными вкусными сочными кусочками. "Еще немного - и я сойду с ума",- подумал граф.
Однако отчаиваться не в обычаях храбрых гасконцев. Граф и
- 31 теперь нашел выход. Он сделал вид, будто ухаживает за своей дамой, и стал накладывать ей в тарелку разные лакомства. Изображая таким образом галантное ухаживание и перемежая свои усилия всякими любезностями и шуточками, граф ухитрялся незаметно угоститься то одним, то другим, то третьим. Краем глаза он заметил, что аббат последовал его примеру и, рассказывая своей даме житие святого Варсонофия, изображал в лицах, как того искушали бесы в пустыне во время его поста.
- А лукавый и сует под нос святому Варсонофию кусок ветчины - вот такой,- увлеченно излагал аббат. - А Варсонофий, как он есть святой подвижник, отказывается. Тогда бес ам! этот кусок - вот так! - видите? да и ням его - ням! ням! - и весь съел... Кстати, давайте я вам порежу ваш окорок...
- О,- улыбнулась дама, - Как вы, французы, любезны!
- Да уж, мы такие,- отвечал аббат и, складывая окорок на тарелку даме, ловко сбросил себе в рукав два завидных куска.
Не отставал и граф. Но вслед за одной бедой навалилась другая - графу Артуа внезапно заложило нос. Проклятые сопли так и подступали, не давая дышать, и уже начали капать на стол. Но граф не потерялся и тут - он сделал вид, будто уронил на пол свою вилку. Нагнувшись пониже, чтоб никто его не видел, граф - чтобы сделать приятное Зузу и отвести подозрения относительно истинной причины своего нырка под стол - пожал ей коленки. Довольная Зузу нежно захихикала, а граф стал срочно сморкаться в рукав - его платок, как назло, куда-то запропастился. Он быстренько вытер рукав о сиденье соседки разумеется, с тыльной нижней стороны - и выбрался наружу. Он продолжал любезничать с Зузу, вновь и вновь, по мере надобности, наклоняясь под стол и мазая о ее сиденье - с нижней стороны - новую порцию соплей. Так он повторял свою проделку несколько раз, а Зузу, в ответ на ухаживания графа, сама то и дело склонялась к его плечу, шаловливо щебеча всякие пустяки. Таким образом, граф отважно выпутался из всех передряг, что послала ему судьба, однако злодейка готовила ему новые испытания - каковы они, будет видно из дальнейшего рассказа.
Послышался чей-то крик:
- Нет, вы послушайте! Вы только послушайте, что пишет этот негодник!
Взоры всех обратились в сторону императора - крик исходил от какого-то очкастого мужчины, невесть когда появившегося у трона с листком бумаги в руке. Другой рукой он тащил уже знакомого графу чернокожего мальчишку.
- Это учитель словесности, наставник нашего принца,разъяснила Зузу, отвечая на вопрос графа.
- Как! - потрясенно воскликнул граф. - Вот этот негритенок - сын императора, наследник престола?!.
- Ну да, разве вы сами не видите? Он же весь в отца,ласково улыбнулась Зузу.
- Вот так так! А я-то назвал его сопляком и хотел драть за ухо! - сказал граф сам себе. - Хорошо, что аббат мне помешал.
Меж тем словесник продолжал на весь зал:
- Ваше величество! Я велел написать этому сорванцу сочинение "За что я люблю папу" - и что же?
- А что такое? - спросила государыня, сойдя с трона и нежно обнимая свое дитя.
- А вы прочитайте! - потребовал словесник и сунул императору листок.
Император начал было читать, но словесник снова потребовал:
- Нет, вы вслух читайте, чтоб все слышали!
Император начал было читать:
- За что... что я не... - побагровел и сказал: - Что-то я не разбираю почерка.
- Дайте сюда, я сам прочитаю,- словесник забрал бумагу из руки императора и громко зачитал:
- За что я не люблю папу.
Сочинение. ЗА ЧТО Я НЕ Папа давно всем обрыд. Я очень не люблю ЛЮБЛЮ ПАПУ его. По-моему, он козел. Один раз я налил
ему в ночной горшок апельсинового сока.
Так этот додик стал бегать и всем доказывать, что достиг просветления. Да только никто не стал пробовать. Он совсем додик - придет, че-то хнычет, хнычет... К тому же, он мне не папа. Мой папа - конюх Ахмед. Мама сама сказала. Да все и так знают. Говорят, скоро придет какой-то мокрушник и влепит папе богатырский чудо-моргушник.
Поскорей бы это случилось.
Словесник закончил зачитку сочинения. В мертвой тишине было слышно, как шуршит кровь в капиллярах венценосного лба император то наливался багровым цветом, как пион, то белел, как Гималайские вершины. Наконец, окрас его лица принял какой-то полосатый вид и на этом установился. Все ждали, что будет дальше, но император молчал. Кто-то из придворных робко произнес что-то о мальчишеских шалостях, другой неуверенно бормотнул о вреде для детского здоровья ранней мастурбации, и тут император заговорил.
- Эта молодежь... - с глубокомысленным видом произнес он. - Она всегда ищет романтики... Но проходит время юношеских порывов и... - император мелко закивал головой, что должно было изображать мудрую снисходительность,- и жизнь берет свое. Мы все были романтиками, а теперь вон... - и государь снова мудро закивал,- жрать-то охота, небось!
Зал облегченно перевел дыхание.
- Да, да! - послышался отовсюду хор восклицаний. - До чего точно сказано! У мальчишек - у них всегда в голове романтика.
Аббат Крюшон поднялся и громко сказал:
- Вот тут говорят, что принцу пора расстаться с юношеским романтизмом, да и адресок, дескать, забыть надо,- хотя никто не говорил ничего подобного,- а я говорю, что в его возрасте подобная возвышенность ума чрезвычайна похвальна! - да и адрес мы помним без всякой бумажки!..
Император одобрительно посмотрел на Крюшона и милостиво кивнул ему. Посыпались новые восклицания.
- Аббат совершенно прав! У мальчика романтический склад души, это замечательно!
- Конечно, конечно, сразу видать будущего поэта!
С места поднялся один из придворных и сказал:
- Ваше величество! Но если у наследника такая романтическая душа и к тому же - незаурядные литературные способности, почему бы с ним не позаниматься кому-либо из наших мэтров?
