Григорий Филановский - Заходите завтра
Витиной тете Гуме 73 года, она утверждает, что видела в жизни все, во всяком случае страшно много. Но ни разу не довелось побывать, например, на Байкале. А теперь, когда это так просто… Не понимаю: зачем ей еще и зимний Байкал? А если уж настолько невтерпеж, то почему нужно тащить за собой полдома?
В седьмом классе Витя, между прочим, писал стихи. И с тех пор дошла знаменитая фраза тети Гумы, сказанная по случаю плохо выполненного поручения: «Поэт! А написать заявление в милицию не умеешь!» Теперь Гума повторилась: «Изобретатель, а хорошенько уложить тетины вещи не в состоянии…»
Мы явились к тете Гуме за три часа до отхода самолета, когда все чемоданы были раскрыты и не могли быть закрыты, когда кошелки, сумки и авоськи запрудили все свободные пространства, когда сама тетя сидела в кресле и спокойно рыдала. При виде Вити она выпустила многозначительную фразу: «Ты пришел», — и сквозь слезы принялась разглядывать меня. Затем не то констатировала, не то спросила: «Я не еду…»
Неуместны слова, если пришли мы далеко не с пустыми руками. Я расчистила небольшое пространство на полу. Витя установил свой новый гравитационный чемодан, гравичем.
— Можно? — спросил он у тети, поднимая ее домашние шлепанцы.
— Что ты хочешь с ними делать?
— Упаковать. — Витя небрежно бросил их на дно гравитационного. Гума издали взглянула на чемоданчик, подошла вплотную, нацепила очки:
— Что ты с ними сделал?
— Ничего страшного. — Витя опустил в чемодан большой пинцет, извлек туфли, которые при пересечении плоскости крышки внезапно из крохотных выросли в обычные.
— Это любопытно, — пробасила тетя. — Теперь я вижу, что ты недаром учишься в школе и что ты любишь свою дорогую тетю.
В гравичем сперва нырнули те платья, которые тетя Гума издавна считала модными, затем такие, которые, с ее точки зрения, были вполне приличными, и, наконец, прочие «на каждый день». Сумки, шубы, шарф, бинокль. Туфли, шляпы, зонт, пинг-понг. Руководство для вязанья. Банка айвового варенья. Маникюрные принадлежности… Может быть, туда же любимого кота?..
— Кота? — увлеченный Виктор не сразу воспринял тетино предложение. Нет, кота лучше не надо. Пусть поскучает без вас.
— Единственный, — всхлипнула тетя, — кто понимает…
У меня тоже возникают идеи, порой не хуже Витиных. Я моментально связалась по телефону с некоторыми нашими школьными силачами. Объявила на спор, что они все вместе не поднимут одного небольшого чемоданчика. Сбежались, поднапряглись, дотащили чемодан до аэродрома, всадили вместе с тетей в самолет. И лишь потом, уминая в трудном споре конфеты, стали допытываться: что было в чемодане? Свинец? Платина? — и то бы столько не завесили. Витя, как обычно, отмалчивался — он знает, что тайны можно доверять только мне.
Кто скажет, какие перспективы открывает перед человечеством такая гравитационная камера?.. Думаю, никто толком не скажет. По этому вопросу авторитетно высказаться может разве что тетя Гума. Голос ее мы услыхали назавтра после отлета. Я была у Вити, когда позвонил телефон. Разговор запомнился.
— Слушаю, — сказала я весело.
— Кто это?
— Я, Нина.
— Ах, сумасбродная, дикая, невоспитанная компаньонка этого невежды, нахала, негодяя?! Але!..
— Да, но почему…
— Потому. Не позже, чем через четверть часа, когда я увижу вас обоих, я покажу, почему…
— А вы разве не на Байкале?
— Я уже дома, голубчики, и если немедленно…
В трубке что-то затарахтело, завыло, и Витя, который невольно прислушивался к нашей беседе, быстро надел пиджак:
— Бежим…
Тетя при виде нас демонстративно извлекла из гравичема пинцетом какую-то, как мне показалось, тряпочку, а затем театральным жестом вывернула на пол все содержимое.
— Вот с чем, дорогой изобретатель, я очутилась на краю света… Обратный рейс стоил мне полжизни! Сейчас же приводи мое имущество в нормальное состояние!..
В этот момент я не могла не восхищаться Витей: он что-то прикидывал, он проникал в самую суть происшедшего. И в то время, как мысли молниями сверкали у неги в голове, изредка отражаясь в невидящих глазах, руки машинально перебирали тетино добро.
Аккуратнейшие кукольные платьица; игрушечные туфельки; миниатюрный бинокль; книжечку, которая по мелкости не годилась даже в шпаргалки; яблочки с горошинки, будто налитые свинцом; лилипутские ножнички; шляпки эльфов; поясочки гномов…
— Магнитная буря… Не повезло нам, тетя… Возврата нет…
Он грустно посмотрел на нее, так грустно, что она молчала ровно минуту, пока мы покидали ее скромную обитель…
ВОРОТА ИЗ СЛОНОВОЙ КОСТИЯ не раз допытывалась у Вити:
— Скажи честно, ты можешь придумать все, что угодно?
— Кому это угодно?
— Ну, человечеству.
— Всему? Может, точнее?
— Мне, хотя бы.
— Ах, тебе… — Витя задумывался. — А ты точно знаешь, что тебе угодно?
— Конечно. Сейчас перечислю… Машинку, такую, чтоб за минутку делала любую прическу… Глаза? Они у меня и так неплохие… Антиволнительное средство для мамы… Еще — искусственного англичанина, чтобы он подготовил меня к экзамену в иняз… Билет проездной на все виды транспорта, включая океанский лайнер и космолет… Что еще? Подумаю.
— Это все можно. Только не нужно.
— А если я хочу?
— Именно поэтому. А то быстро никаких хотений не останется.
— Вредный ты, и больше ничего… Тебе просто слабо!
— Так же сам дьявол поддразнивал бога до тех пор, пока бог не сотворил дьявола.
— Что ты мелешь чушь несусветную? Как же дьявол дразнил до того, как сам появился на свет?
— Ты права, Нинчик. Я нарочно. Вот это — из того немногого, чего ни я, ни бог не можем сделать. А насчет остального…
— Что насчет остального?
— Понимаешь, у нас, в городе Будущего, есть такая школа изобретателей. Можешь не улыбаться. Человек еще ничего не умеет, а его учат придумывать новое. Верней, он сам учится. Так же, как трехлетний выдумывает отдельные слова. Например, каждый соображает себе парту, чтоб было поудобнее. У всех разные, но мы все по ходу дела осознавали — чего добиваемся. Мы учились не каллиграфии, а совершенствованию пишущих диктофонов, не таблице умножения, которую каждый знал уже в двухлетнем возрасте, а поискам наилучших контактов со счетно-решающими.
Нам задавали на дом: синтезировать наилучшую ткань для своего костюма, ловить метеориты целыми и невредимыми… Я считался там одним из первых, но почти не бывал дома, не тянуло ни капельки. Стал одержимым, еще не ведая, чему главному посвящу свою душу. И до этого главного не дошел… Мама не могла вынести, что я с детства ухожу от всего домашнего, родители посовещались, решили воспользоваться приглашением родственников переехать сюда, в ваш город, где нет таких школ и вообще…
