Станислав Соловьев - Сумеречная лощина
Но через время меня охватила настоящая паника. Мне уже было на все наплевать: монастырь это или не монастырь, тот ли это монастырь или другой, впустят меня или не впустят... Только одно желание захватило меня. Оно настойчиво крутилось в голове и гнало вперед, словно я стал ослепшим безмозглым животным: "Только вперед. Прийти куда-нибудь. Все равно, куда, лишь бы прийти."
Вокруг меня был лишь один снег. Он стоял со всех сторон сплошной стеной, заслоняя все, заглушая звуки, впитывая даже мою тень. В его однотонном шорохе мне порою чудился чей-то приглушенный шепот, как будто кто-то, большой как мир, и невидимый, как воздух, повторяет одно и то же слово, не разобрать какое. Я уже не чувствовал, где я и что вокруг меня, и не понимал, что происходит, и куда я иду...
Я много раз падал в снег, вывалялся до невозможности, потерял свой портфель (или портфель потерял меня) и шляпу, и отупел настолько, что даже не обрадовался, когда осознал, что стою перед широкой деревянной дверью с большой железной ручкой. Как я внезапно вышел к дверям, я так и не понял.
6.
Некоторое время я стоял и не мог поверить, что ещё чуть-чуть - и я очутюсь в теплом и сухом месте. Я стал стучать в дверь. Стучал долго, так долго, что отбил себе руку. И, наконец, я уловил какое-то движение за дверью. Кто-то отодвинул засов, дверь открылась и в черном проеме смутно забелело человеческое лицо. Очертания этого лица расплывались, словно я смотрел сквозь толстое, изрядно запотевшее стекло.
Я еле дышал и пытался объяснить, кто я такой и с какой целью тут оказался. Слова путались, плохо выговаривались, рвали смысловую нить. Мой дерганный рассказ прерывался неоднократно кашлем, меня трясло от холода.
Я все говорил и говорил, а мой собеседник молчал, и от этого я смущался, путался в словах, запинался и, наконец, окончательно запутался и замолчал. У меня было такое ощущение, что меня абсолютно не слушают. Что слушающий меня на самом деле глухонемой или вообще неживой. Как я не всматривался в его лицо, я не мог рассмотреть человека, стоящего в двух шагах от меня. Я даже не мог понять, женщина он или мужчина, стар он или молод. Мне казалось, что этот человек мне смутно знаком, но я отогнал эту мысль, посчитав её нелепой. Как может такое быть, если я впервые в этом монастыре...
Я замолчал, сбитый с толку длящимся молчанием, и не знал, что и подумать, когда этот человек молча повернулся и пошел внутрь, словно меня и не было...
Только теперь я заметил, что у него в руке крохотная свечка. "Но почему свеча почти не светит? - подумал я. - И почему он ничего не сказал?.. Может, он немой?.. А куда он идет?"
Спина человека, открывшего мне дверь, удалялась, и я понял вдруг, что он мне тем самым показывает, чтобы я следовал за ним, что глупо мне стоять так дальше - мокрым, продрогшим, смертельно усталым в открытых дверях. Я несмело пошел следом за ним и тут же погрузился в новые сумерки - сумерки огромного дома. За своей спиной я услышал, как дверь резко закрылась, и как заскрипел тяжелый засов. Кто закрыл ее? Мне стало страшно. Я прекрасно видел, что меня встретил только один человек, и этот единственный человек находится далеко передо мной.
Я оглянулся, но в столь тусклом свете удаляющейся свечи я не разобрал ничего. Лишь на мгновение мне показалось, что мелькнула беззвучно извилистая тень, заскользила по стенам и пропала под невидимым потолком.
Я поежился и пошел следом за уходящим от меня человеком. Я думал о том, кто же все-таки закрыл дверь, но среди сумятицы мыслей самой правдоподобной была: духи или галлюцинация...
Мне казалось, что я иду по лабиринту, огромному и запутанному, и идти за немым проводником - единственный для меня шанс не потеряться, не заблудиться в этом лабиринте.
Кто он? Почему не сказал мне ни единого слова? Почему так пусты и темны эти коридоры? Почему так тихо в этом огромном доме и пахнет только пылью? Куда он ведет меня? Что ждет меня впереди?.. - задавал я себе вопросы и не находил ответа ни на один из них. Мне было необъяснимо страшно, и усталость давила на меня стопудовой тяжестью.
Мы шли долго, постоянно поворачивали так, что я даже не мог понять, влево или вправо, просто было такое ощущение, будто бы ты шел в одну сторону, а теперь идешь в другую. Мы спускались и поднимались по многочисленным неровным ступенькам. Нигде я не увидел ни лучика света, не услышал ни шороха, и во мне росло чувство, что этот странный дом - только склеп, мертвый и пустой. Меня посетила жуткая мысль - я и мой проводник - единственные люди в этом доме.
Почему нет света? Экономия?.. Раз монахи, значит, может быть и экономия, решил я. Правда, раньше я никогда монахов не видел, как и монастырей, поэтому эта мысль показалась мне не очень-то убедительной...
Смутное пятно передо мной вдруг нырнуло куда-то, и я последовал за ним. Мы оказались в комнате, которую освещало узкое окно, больше похожее на щель. Видимо, мой проводник успел потушить свечку. Свет из окна был очень тусклым, и все линии расплывались в сумерках одним сероватым пятном. Я так и не разглядел моего проводника, как ни старался. Он молча удалился, оставив меня одного.
7.
Было пыльно и пахло сыростью. В комнате ничего не было. Совсем ничего. Я находился в совершенно пустом помещении. Я обессилено сел на пол и прислонился к стене - она была шероховатая и чуть-чуть прохладная. Стены терялись в полумраке, и возникало ощущение, что эта комната тесна, как спичечный коробок, и одновременно бесконечна, как мир.
На меня навалилась усталость, и страшно захотелось спать, но я боролся со сном. Я был в сомнениях. Правильно ли я поступил?.. Правда, я потерял портфель, там было все: служебные документы, удостоверение личности, бумага, диктофон с кассетами, набор ручек, белье и предметы гигиены... Как глупо. Может быть, завтра снегопад прекратится, и они помогут мне найти портфель. Я ведь потерял его недалеко от монастыря. Нужно дождаться, пока кто-то придет, чтобы попросить об этом. И ещё попросить какой-нибудь еды.
Я не мог позволить себе уснуть, так как ждал, когда, наконец, появиться хоть кто-нибудь, кто был бы заинтересован во мне, и спросит, кто я такой, что мне нужно, даст что-то поесть и выпить горячего (я был голоден и во рту у меня пересохло). Он даст сухую одежду, потому что моя одежда промокла до нитки и с неё текло прямо под меня. Где они? Почему не идут? Им все равно и они забыли обо мне? Может, я пришел не во время, и у них сейчас какое-то священнодействие?..
Я погружался в дремоту, но продолжал прислушиваться, пытаясь что-то услышать. Я вздрагивал, просыпался, опять начинал дремать и опять вздрагивал, и опять просыпался...
Так продолжалось долго. Сколько - я не мог определить, так как рассмотреть циферблат на моих часах, в таком полумраке было невозможно. Наконец, сумерки сделали свое дело, и я заснул.
