Марианна Алферова - Пейзаж с островом Нево
– Ух, – выдохнула Женька, глотая воду и подхватила страшасика на руки, будто собачонку.
Поросенок вцепился щупальцами в руку, но тут же отпустил, виновато хрюкнув.
– То-то же, – засмеялась Женька, отирая мокрое лицо и оглядываясь с опаской – не видят ли их. – Я тебя заберу к себе, – сообщила доверительно на ухо зверю.
– Сейчас заверну в штормовку и спрячу в рюкзак. Будешь жить у меня в комнате под кроватью. Никто не догадается, честное слово…
Держа поросенка на руках она кинулась бежать, не обращая внимания на невыносимо слепящее солнце и черную жирную гладь мертвого озера. Озеро будет синим, когда-нибудь, не скоро, но будет…
* * *– Девушка, остановитесь! – голос настиг и ударил в спину.
Женька замерла, прижимая страшасика к себе. Еще не оборачиваясь, угадала, кто это. «Беги, глупый», – шепнула она на ухо поросенку и выпустила его из рук. Тот побежал смешно перебирая короткими лапками. Но парень в форме береговой охраны в два прыжка догнал страшасика и схватил за загривок.
– Страшасиков, значит, ловим… Ну-ну… А знаешь, что за это бывает?.. – отечески-осуждающе сказал второй, подходя. Он был не молод и толст, в новой, но уже перепачканной чем-то жирным форме. У охранника не было лица; кроме форменной рубашки и массивных очков, он носил серую тряпку, закрывавшую всю нижнюю часть головы.
– Я никого не ловила, – пробормотала Женька, с невольным страхом оглядывая человека-невидимку. – Мы так… играем…
– И врем так глупо!.. – вздохнул охранник и тряпка вздулась пузырем. – Придется взять тебя на заметку, – он снял с пояса диктофон. – Второй раз попадешься – тюрьма… – и он вновь вздохнул.
– Я играла, – упрямо повторила Женька. – И не собиралась никого убивать…
Но охранник не слушал и что-то бубнил в микрофон информатора. Тем временем молодой ловко запихал страшасика в сеть и с довольным видом приближался к ним, помахивая авоськой.
– Почему вы его не отпускаете? – спросила Женька, подозрительно переводя взгляд с одного защитника природы на другого.
– По инструкции пойманный страшасик помещается в изолятор, – сообщил человек-невидимка и его напарник нагло ухмыльнулся. – Итак, милая моя, фамилия, имя, год рождения, индекс карточки… – после каждой фразы он тяжело вздыхал, переводя дыхание, а Женька не могла оторвать глаз от сетки, в которой беспомощно дергался поросенок. Уплывала синяя мечта об озере. Черная мертвая гладь навсегда замерла по левую руку, распласталась до самого горизонта…
Надиктовав, пожилой спрятал диктофон, и пробормотал что-то душеспасительное на прощание. Повлажневшая от дыхания тряпка на лице, то прилипала к щекам, то раздувалась… А молодой уже ушел далеко и все забирал правее, подальше от озера, ближе к мертвому лесу. Пожилой, выполнив свой долг, заспешил следом, тяжело переваливаясь при каждом шаге. «А может он не пожилой вовсе, а просто отечный и больной?» – подумалось Женьке. Сама не зная зачем, брела она за ними следом по направлению к базе охраны и возрождения озера.
* * *Рем поднял жалюзи на окнах. Солнце уже садилось и красный закатный свет наполнил комнату. Бок биостанции загораживал часть окна и теперь казался черным на фоне заката. Рем вычистил ружья и спрятал их в вместительный фанерный ящик из-под приборов. «Сшиватель лазерный универсальный», – значилось на яркой этикетке. Он задвинул ящик под пустующую кровать, неприличную в своей скелетоподобной наготе и уселся на диван. Пружины тоскливо всхлипнули и что-то острое кольнуло в бок. Рем наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что он должен сделать еще. Обо всем, вокруг думалось лишь половиной сознания, вторая – намертво прилепилась к шкафчику, где хранились сухари и две банки консервов, а главное – фляга с водой. Порой Рему начинало казаться, что она полна до краев, хотя утром оставалось не больше двух стаканов. Вернувшись с охоты, Рем выпил половину и теперь… Он облизнул пересохшие губы. Странно, но он совершенно забыл, когда должен получать воду. Укусы на плечах и груди воспалились. Несколько раз Рем обхватывал голову руками и так сидел неподвижно, пытаясь сладить с нетерпимой болью в висках и затылке. Он был уверен, что у него жар, но он не был уверен, что врач придет, если вызвать его… То есть – наверняка не придет.
Больным положен дополнительный талончик на воду, а талончиков этих у врачей давно нет…
За стеной слышались голоса. Кто-то веселый, куражась, выкрикивал:
«В пещере каменной нашли бочонок водки…»
Остальные хохотали, подпевая. Сквозь фанерную перегородку общаги слышался даже скрип кровати, громкое чмоканье и бульканье разливаемой жидкости. Разумеется, там пили не воду, а кое-что покрепче. Там пировал Валька-Водник. Можно, конечно, сходить к нему на поклон, можно, но…
Рем перегнулся через подлокотник дивана и включил телевизор. На розовом фоне возникло ярко раскрашенное одутловатое лицо дикторши. Она говорила слащаво и нараспев:
– …природа, наш Всевышний, не оставила своих детей в беде и создала для спасения новый вид, позаботилась о неразумных детях своих… – Рем выругался и пропустил несколько слащавых фраз. – Но и люди со своей стороны не оставляют усилий… удалось, наконец, решить вопрос о сохранении уровня воды в озере… Из-за сокращения природных вод…
«Они все еще называют эту гадость водой», – отметил про себя с некоторым злорадством Рем.
– …полное закрытие дамбы обеспечило подъем воды в озере до шести с половиной метров над уровнем моря… – продолжала дикторша с воодушевлением. – В условиях замкнутого бассейна, по мнению ученых, произойдет усиленное размножение страшасиков…
Тут радостно и торжественно заиграла музыка и стали показывать службу. Церковь была переполнена. В тусклом и плотном воздухе мерцали сотни красных огоньков. Голос священника невнятно и гулко рокотал рад толпой. «Спаси и помилуй!» – вырвалось внезапно из общего хора, пронзительное, отчаянное, как крик раненого страшасика, там, на озере… Бог с огромной фрески смотрел вниз гневливым оком с красными воспаленными веками. Может он тоже был болен, как земля и озеро. А может он плакал там, у себя наверху, не зная, как спасти, потому что сначала надо вразумить…
Рем не выдержал и выключил телевизор. Звуки из-за стены вновь проникли в комнату. Там двигали стульями, шаркали подошвами – ребята уходили. Комок смеха выкатился в коридор. Кто-то без стука рванул Ремову дверь.
– Мы на толчок, – сообщил знакомый голос, переполненный уверенностью в успех. – Сегодня можно хапнуть мясца… Что вы, Рем Андреич, скажете насчет мясца, а?
Рем почувствовал, как ненависть клубком вертится и подпирает к горлу от одного звука этого голоса. Но он сдержался и поднял голову, переводя дыхание, будто задыхаясь. Веселая Валькина физиономия кирпичного оттенка с белыми прожигами скалилась двумя рядами ослепительных фарфоровых зубов. Потом на секунду Валькина рожа превратилась в обжаренный до коричневой корочки кусок мяса… Рот наполнился густой слюной, Рем отвернулся и сплюнул на пол.