Вячеслав Рыбаков - Первый день спасения
- Вот так я стою, да? - объяснял один мужчина другому, разводя руками и даже приседая для образности. - А он выходит. Понимаешь? Ну просто в двух шагах. Лет пятнадцать ему, не больше того. Не, не больше. Белый-белый. И глазом смотрит. Только, стало быть, рубашонка на нем - ни тебе комбинезона, ни тебе маски.
- Ну, врать ты гора-азд, - насмешливо сказал второй мужчина, покрутив головой. Шланг его противогаза мягко мотнулся в воздухе.
- Да лопнуть мне! И так, стало быть, глазом посмотрел... и пошел. Будто я вошь какая, понимаешь? Я просто расплакался там, уж так мне обидно стало. Что ж это такое, думаю? Жил-жил, все как следует быть - и на тебе. Потом крикнул ему: что ж я, крикнул, по-твоему, что ли, вошь? А он, стало быть, идет себе. Даже не обернулся. Этак легко по склону: фык-фык-фык...
- Ой, плоха примета, ой, плоха, - шустро подковыляв со стороны, ввернула бабка, волочившая за собой едва не по песку чем-то набитую цилиндрическую молодежную сумку. - Какого дня дело-то было? А? Это важно какого дня. А?
- А я слышала, его повстречать - к добру, - приостановилась женщина с розовыми завязками на голове. - Я слышала, если его встретишь обязательно завтра дойдешь, куда он поведет, и проживешь потом долго-долго...
- Ну, бабы врать горазды.
- Да сами посудите. Какая от мальчика беда? Я его встречала с месяц назад, не так близко, правда. Вон как до той глыбы.
- Какого дня? А? Это важно.
- Так и то сестренка моя младшая - у ней ножки не ходят, - я прихожу, а она улыбается. Весь день улыбалась.
- Тоже радость какая, - пробормотал мужчина.
- Мне - радость, - ответила женщина, обернувшись к нему.
- А ты что ж, стало быть... тоже слыхала, что завтра-то?.. Что ли, тоже слыхала?
- А кто же не слыхал, - женщина пожала плечами. - Я только вот про сестренку думаю - как она-то пойдет. У ней ножки не ходят. Ну, как-нибудь до мальчикова дома донесу на руках, а там умолю, он что-нибудь придумает. Мальчик добрый.
- Ну, дочка, врать ты горазда, - насмешливо сказал второй мужчина, в то время как первый ухватил женщину за локоть, притянул к себе и шепотом засвистел под противогазом:
- А ты что ж... стало быть, знаешь, где дом?
- А что, ты не знаешь? По-моему, все знают, таятся только. У Корыта. Там озеро, на озере вилла... Ну, озера-то давно нету, да и вилла, верно, тоже... Говорят, там. Что, правда не слышал?
- Ну, мать, отрежут тебе язык, - пробасил второй.
Женщина засмеялась, махнув рукой.
- Ладно! Пойду я. Меня сестренка дожидается. У ней ножки не ходят, беда... Счастливо вам, - она, не оглядываясь, легко двинулась прочь.
Далеко в пустыне, за барханом, который ветер намел над руинами ратуши, стояли двое военных. На них были металлизированные, отливающие ослепительным серебром комбинезоны спецназначения и компактные изолирующие противогазы последнего образца. Один - повыше и помоложе - равнодушно прислонился спиной к перекошенной каменной плите, закопченной давним пожаром, увязшей в наносах, - огрызку массивной стены собора двенадцатого века, недоглоданному моментом ноль. Второй, грузный, выдвинувшись из-за плиты, смотрел в бинокль, плотно прижав обрезиненные окуляры к стеклу шлема. Автомат мирно торчал у него за спиной.
- Одиночка, - сказал он и опустил бинокль. - Нормально. Будет у меня наконец комплект фигур. Прыщавец воду просил... - Отступил на шаг за плиту, поправил немного сползший ремень автомата. - На кой ляд недоноску вода, а? Самогонку он гнать наладился, что ли?
Высокий презрительно пожал плечом.
- Жалко будет агрегат бросать, если завтра куда уйдем.
- Возня это, возня, - со скукой сказал высокий и сложил руки на коротком десантном автомате, висящем поперек груди. Грузный весело хмыкнул.
- Вот такой я простой мужик. Шахматушки люблю. А ты, сверхчеловек долбаный, вообще ничего не любишь.
Высокий, не отвечая, нагнулся и поднял с земли металлический, чуть погнутый прут - видимо, обрывок арматуры с каких-нибудь развалин. Несколько раз легко похлопал себя по герметическому упругому сапогу с армированным носком. Грузный косился неодобрительно.
- А если я как старший в патруле твои упражнения запрещу? - спросил он.
Высокий насмешливо вздохнул.
- Занимайся уж шахматушками, - снисходительно произнес он затем. - А я... я человеком хочу чувствовать себя, понимаешь? Воздействовать! Жизнь плесень планет! Она мне не по душе. Я...
- Я, я, - занудным голосом передразнил его грузный. - Головка от... он произнес неприличное слово. - Экий ты... - помедлил, выбирая, как сказать, - с идеалами. Верно, три университета кончил? Или папа - адмирал?
Когда женщина с розовыми завязками на голове миновала бархан, сверкающие фигуры выступили ей из-за стены навстречу молча и просто. Женщина сразу остановилась, не пытаясь ни бежать, ни звать на помощь. Летел шелестящий песок, ветер стонал среди обломков на вершине.
- Миленькие... - робко, едва слышно пролепетала женщина, обманутая спокойствием военных. - Ой, да я что хотите!.. Вот! - она сама поспешно вытащила из-за пазухи так тщательно упрятанный пакет. - Водички только оставьте... немножко. Сестренка у меня...
Протянутая с пакетом рука дрожала в тишине. Высокий не спеша зашел женщине за спину и вдруг наотмашь, изо всех сил стеганул ее прутом. Удар кинул женщину в песок, выбив жуткий вскрик из ее легких; высокий, раздувая ноздри, страстно вздохнул.
- Опять, - пробормотал грузный. Перегнувшись через собственный живот, он подцепил отлетевший в сторону пакет. Отдуваясь, распрямился. - Все-таки вихнутый ты.
Женщина, всхлипывая и захлебываясь, беспомощно ворочалась на песке прут перебил ей позвоночник. Высокий стоял над нею, наблюдая и впитывая. Затем пнул носком сапога.
- Бутылку не разбей, - сварливо сказал грузный. Высокий ногой перекатил хрипящую женщину лицом вверх.
- Забирай свою бутылку, - ответил он невнятно, его голос взволнованно трепетал. Грузный снова нагнулся, пыхтя, запустил руку за клапаны балахона.
- Грудь, - сообщил он. Покопался. - Ага, вот... Коровища! - почти с обидой воскликнул он, вытаскивая бутылочку. - Заткнуть не могла как следует! - Встряхнул, посмотрел на просвет. - Чуть не половина вытекла... Тьфу! - На ходу забивая пробку поплотнее и от негодования мотая головой, он отошел шагов на семь и сел, в то время как высокий распалялся все более и сам пристанывал при всяком ударе. В заходящемся вое пролетало скомканное: "Родненькие!.. Сестренка..."
- Ну, порезвился, и будет, - громко сказал грузный потом. - Давай доколачивай. Все-таки это, - он неопределенно шевельнул ладонью, противозаконно.
Высокий, набычась, глянул на него налитыми кровью глазами.
- Ты мне не мешай, - утробно прохрипел он. - Убью!
Грузный не спеша поднялся, одернул и огладил комбинезон.
