Константин Белоручев - Станция слепого командора
– Уходи в гипер на аварийном, немедленно! - Лазарев судорожно закрыл глаза, и отчаянным прыжком попытался покинуть обзорную площадку.
Слишком поздно.
Разыгравшееся снаружи действо было видно через затемненное стекло обозрения и сквозь закрытые глаза. Лазарев не хотел, не должен был, не мог всего этого видеть, но он все-таки видел.
Видел как безудержным фонтаном убийственного света вспыхнула цефеида. Да, это было именно то, чего он так боялся. Переменная звезда, которая, наконец, решила показать незваным пришельцам меру своего возмущения.
Яркий свет, сводящий с ума, казалось, достигал потаенных глубин мозга, сметая все на своем пути, завораживая убийственной красотой.
Взрывы кимберлитовых трубок длились доли секунды. Митчелл вовремя понял, что Павел не намерен шутить и прыгнул.
Когда Павел Лазарев очнулся, вокруг была непроглядная ночь.
Лазарев попытался сесть.
– Где я?
– Доктор, он пришел в себя.
– Доктор? Что со мной? Я ослеп? Доктор, скажите, я буду видеть?
– Ну-с, молодой человек, это зависит от…
Лазарев вновь провалился в небытие.
– Итак?
– Сегодня с тебя снимут бинты.
– И я буду снова видеть? Рич, ведь так он сказал?
– Вроде бы да. Не дергайся, ладно?
– Знаешь, нелегко проваляться пол стандартного года и даже не заметить, - Павел хотел добавить в голос как можно больше сарказма, и ему тут же стало стыдно. Митчелл ведь здесь ни при чем. Скорее наоборот. - Извини. И спасибо за все. Ты все-таки успел.
– Тебе спасибо. Знаешь, я тут на досуге рассчитал, что было бы прыгни я без твоих последних координат. Ну, Бетельгейзе там, не Бетельгейзе, а на один корабль у Ее величества стало бы меньше.
– А промедли ты секунд пятнадцать, прыгать бы нашей старушке и вовсе не пришлось.
– Забудь! - послышался дружеский смешок. - Ты у нас герой и точка. Скоро получишь небольшой сюрприз.
От дальнейших вопросов командор-лейтенант Митчелл мастерски ушел, затянув волынку, что конкретно осталось бы от "FireCross", придись той пережить всю вспышку цефеиды. Ну или хотя бы еще немного восходящей фазы, когда яркость звезды возрастает в тысячи раз.
Одним словом, ничего хорошего. Вряд ли после этого ей было суждено летать.
Бинты сняли в тот же день. Как врач и обещал, зрение вернулось к Лазареву, хотя…
– Вы перенесли шесть операций, в результате чего Ваша бедная голова напоминает центр управления космическими полетами.
Павел не улыбнулся:
– Во-первых, все плывет у меня перед глазами, во-вторых, цвета какие-то странные, а еще…
– Молодой человек, - голос врача вдруг стал неестественно строгим, - Вы слишком много хотите.
– Младший лейтенант Лазарев всегда этим отличался, - улыбнулся Митчелл в ответ.
– Я не в силах ничего обещать. Со временем, зрение может вернуться в норму, а может произойти и обратное.
– Я снова ослепну?
– Я не могу ничего сказать наверняка. Вы должны пройти сначала шестимесячный курс реабилитации - а там видно будет.
– Доктор, я увижу звезды?
– Вряд ли что-нибудь сможет Вам помешать. Каждую ночь из окна…
– Да нет, по настоящему. Без атмосферы, которая превращает бесценную спираль в россыпь дешевых стекляшек. Так я их увижу? из космоса!
В это мгновение Лазарев был далеко от Митчелла, госпиталя и родной планеты. Он был в безбрежной ночи, где сверкают алмазные искорки, собранные древними языческими богами.
– На сегодня хватит. Вы переутомились. Кто у нас следующий?
Павел не стал настаивать. У него было дело поважнее - Лазарев пытался уподобиться асам, стать одним из них, тайком пройдясь по дорогам ведущим… в Асгард? Зря, что ли у него на шее висел молоточек Тора?
Последующие полгода Павел грезил о звездах. Ночью он вглядывался в до боли знакомые очертания созвездий, сплетенные из невыразительных блесточек, пытаясь отыскать в них… Нет, не Тора, запрягающего своих верных козлов, и даже не Тора-молотобойца. Он жаждал снова увидеть бриллиантовые дороги богов.
А иногда к нему являлась цефеида, маня своим призрачным блеском.
Между тем Лазарев получил и обещанный Митчеллом сюрприз.
– Может, о визите Ее Величества следовало и предупредить?
Митчелл беззаботно пожал плечами:
– Может и следовало бы. Но откуда я знал, когда именно тебя удостоят такой чести?
– Зато теперь в отдаленнейшем уголке космоса появилась цефеида Лазарева.
– Поздравляю! Кстати, ты в курсе, что из всех старых офицеров с "FireCross" только мы еще живы?
– Тоже мне скажешь, старых! Постой, а как же командор Легран?
– Уже капитан Легран, капитан, - задумчиво проговорил Митчелл. - На прошлой неделе в бою за Сейлем. За тот самый Сейлем. Так, значит, было нужно.
– Никак не могу привыкнуть к войне.
– Никто не может, Пол, никто.
– Тебе хорошо, завтра ты будешь снова в строю, а я?
Недовольно хмуря брови, врач заявил обрадованному Лазареву, что реабилитация закончена, и он может возвращаться в армию. А зрение…
– Я сделал все возможное, но буду с Вами честен, как офицер с офицером. Со зрительным нервом у Вас большие проблемы, однако к службе Вы годны. Сами понимаете, если бы не война, никуда бы я Вас не пустил.
Впервые Павел был благодарен войне за то, что она есть.
Однако, сурово добавил врач, если он не будет себя беречь, то он может снова потерять зрение, на этот раз навсегда.
Но зачем о грустном, в такой момент?
Только вот, долгожданных звезд - своих звезд, безудержно горящих в вечной ночи, словно застывшие слезы богов, которые очень давно впервые прошлись по этим дорогам - Лазарев не видел долгих пять лет.
Пять долгих лет он мог только слышать, как колесницы асов на полной скорости проносятся по узким колеям бриллиантовых дорог.
А иногда, как знамение, как символ того, что было или могло быть, ему являлась цефеида, способная ослепить даже самих небожителей.
За пять лет он стал одним из тех блестящих штабных офицеров, на которых всегда смотрел с уничижительной жалостью. Никаких увольнительных и отпусков, чтобы хоть на час оказаться за пределами удушающей атмосферы, убивающей непорочный свет звезд. Шла война.
Такова была его ноша. И он нес ее, не сгибаясь, но ни на минуту не забывая о дорогах богов, благо молоточек Тора всегда был с ним.
Долгожданный момент, когда штаб 3-его флота адмирала Крэдока решили, наконец, переформировать, он встретил уже в чине полного лейтенанта.
Престарелый адмирал, девизом которого, по общему мнению, было "медленнее, ближе, слабее", решил выйти в космос. Его неимоверно раздувшийся штаб подвергся реорганизации. Поговаривали, что на этом настоял сам принц-консорт: невзирая на сыпавшиеся со всех сторон возражения, жалобы и упреки, он взвалил на свои хрупкие плечи верховное командование войсками Гленнской Империи.
