Роман Афанасьев - Чувства на продажу
Ричи опустился в пластиковое кресло напротив меня.
— Красуешься? — ухмыльнулся он, наливая свое пиво в высокий бокал. Побрился бы!
— Говори, чего хотел, — оторвался я от бутылки.
— У меня раскалывается голова, и больше всего на свете я хочу домой.
— Слушай, — оживился Ричи, — а почему ты не пьешь водку? Говорят, актерам помогает.
От неожиданности я чуть не захлебнулся. Ричи никогда раньше не заговаривал об этом.
— Не знаю. Но вообще-то от водки я зверею.
Крепкие напитки возбуждают. А пиво для меня — как успокоительное.
— Ага, — сказал Ричи и аккуратно глотнул из бокала. — А ты знаешь, что это путь к безразличию? К твоей профессиональной смерти? В конце концов, тебе будет ОЧЕНЬ спокойно, и твои записи потеряют яркость.
— Ричи, — поразился я, — ты что, читаешь мне мораль?
— Да нет, старик, расслабься, это я так, к слову Но разговор будет именно о твоей профессии.
— Ну-ну, — я откинулся на пластиковую спинку стула, держа бутылку в руке.
— Сколько ты со мной работаешь, полгода? — Лицо Ричи стало серьезным. Таким я его еще не видел.
— Ты всем доволен?
— Да, я всем доволен.
— Контракт у нас на год. Как думаешь, мы продлим его?
— Ну, еще рановато об этом говорить, — уклончиво сказал я, пытаясь понять, куда он клонит, — но я бы не прочь. Говорю же, что всем доволен.
— А вот я — не всем, — серьезно сказал Ричи. Я промолчал.
— Тебе пора понять, что мнемозаписи — не вольное искусство, а поточное ремесло, — продолжал мой агент, отставив стакан, — и что с художествами пора завязывать. Если я приношу тебе заказ, его надо выполнять. Твой дар средство получения денег. И для тебя, и для меня.
Я молчал. Ричи еще никогда не говорил со мной в таком тоне. Обычно он просил сделать какой-то эпизод, а я отвечал ему «да» или «нет».
— У меня есть еще несколько клиентов твоего класса, — продолжил Ричи, — но ты самый одаренный. Неужели тебе доставляет удовольствие перебиваться эпизодами? Что ты ломаешься, как девица, когда я приношу очередной заказ? Ты должен работать, ну… более широко, что ли. Тебе надо расширять диапазон своих ролей. Почему тебя всегда тянет на тоску и боль?
— Потому что у меня это лучше всего выходит, — спокойно ответил я.
Ну вот, дождался. Ричи, конечно, неплохой парень. Но он никогда бы не пробился к деньгам, не будь у него хватки. И на самом деле он никакой не «парень». Не «паренек», не «чувак» и не «братишка». Он агент. Агент по продажам. И наверняка трясет своих клиентов, как груши.
— Нет, не поэтому. А потому, что ты не хочешь постараться и сделать наконец что-то серьезное.
Если я достану тебе полную роль в каком-нибудь фильме, допустим, главную, — ты справишься?
— Не знаю, — нехотя протянул я.
— Подумай об этом. У меня на примете есть пара ролей. В этом месяце я жду от тебя два-три эпизода, в которых не будет тоски. Потом посмотрим.
Ричи одним глотком опустошил бокал и поднялся из-за стола.
— Подумай над этим, — серьезно повторил он. — Посмотри чужие ленты, сходи в бордель, набей кому-нибудь морду. Покури травки, наконец.
Изменись.
Агент по продаже чувств поставил пустой бокал на стол и пристально посмотрел на меня. Я уныло кивнул в ответ. Я словно увидел Ричи в первый раз. Сейчас он был совсем другим. Смешливый подросток исчез, на его месте появился опытный делец. Холодный, расчетливый. Я даже засомневался, сколько ему лет. Мне всегда казалось, что Ричи моложе меня. Но сейчас я в этом не был уверен. Его лицо побледнело и заострилось. Голубые глаза стали ледяными — до прозрачности. Резко выступили скулы, а короткая стрижка неожиданно напомнила уставную армейскую.
Я вдруг отчетливо увидел, как в руке Ричи появляется пистолет. Его рот сжимается в тонкую полоску, он наводит ствол на чей-то затылок и с каменным лицом спускает курок.
— Генрих?
Я вздрогнул. Агент стоял напротив меня, внимательно всматриваясь в мое лицо.
— Извини, Ричард. Мне немного не по себе. Я все понял и обязательно подумаю над твоими словами, — скороговоркой выдал я, глядя в его ледяные таза.
Ричард расплылся в улыбке. Он снова превратился в смешливого паренька.
— Отлично, старик! — сказал он и коротко засмеялся. — Ну, тогда до завтра! Он хлопнул меня по плечу и направился к выходу.
— Ричи, — окликнул я его. Он обернулся.
— Ричи, у тебя есть пистолет?
Улыбка на его лице дрогнула и исчезла. На меня снова смотрел холодный делец. Ледяной взгляд кольнул меня, словно иголкой. Рот сжался в тонкую полоску и неохотно выцедил отрывистые слова:
— Есть. «Магнум». Последней модели. А что?
— Да так, — с деланным равнодушием отозвался я, внутренне содрогаясь, извини, Ричи, все в порядке, до завтра!
И я шутливо отсалютовал бутылкой с пивом. Ричи криво усмехнулся и, развернувшись на каблуках, вышел из бара. Я же подумал, что ни за какие деньги не повернусь спиной к своему агенту, если в его руке будет пистолет. Пусть даже игрушечный.
* * *Вечер я решил провести в баре. Ричи прав. Пора уже бросить все эти дурацкие размышления о смысле жизни. Надо просто жить. Зарабатывать деньги, в конце концов. Придя к такому решению, я клятвенно пообещал себе, что буду записывать все, что попросит Ричи. Или хотя бы попытаюсь это делать.
Я вышел из дома, когда летнее солнце уже садилось. Но было еще светло. Привычно поправил «вампира» на поясе. Пусть записывает, может, потом пригодится. Порадую своего агента. На улицах было людно. Позвякивая мелочью в кармане, я направился к остановке городского транспорта.
Ну не обзавелся я еще машиной. Хотя деньги есть.
Просто не нужна мне она… Я окинул взглядом улицу. По асфальту катил непрерывный поток электромобилей. А я ведь застал еще то время, когда железные коробки на колесах жутко дымили.
Мимо прошелестел «седан» последней модели.
Нежно-салатовый. Нет, все-таки надо купить машину, завести подругу блондинку под метр восемьдесят — и наслаждаться жизнью. Вот только не утрачу ли я тогда свою ценность? Ведь главное в моей профессии — именно чувствовать.
Переживать. Терзаться. Только тогда ты представляешь интерес для кинокомпаний. А, гори оно все огнем!
Я забрался в городской кар и уселся около окна.
Через три остановки вылез и нырнул в узкий переулок. В этом баре я был всего несколько раз, но дорогу сюда помнил хорошо. Очень своеобразная забегаловка. Здесь собираются в основном сенсетивы. Тут не услышишь дружеской беседы и разговоров о работе. Мы просто молча пьем пиво, равнодушно глазея друг на друга. Иногда сюда забредают и обычные компании, привлеченные тишиной. Тогда нам, завсегдатаям, становится легче. И одновременно тяжелее. Мы видим, что есть нормальная жизнь. В которой не сходят с ума около тридцати.
