Светлана Дильдина - Созвездие Чаши
— Для чего? — насторожился мальчишка.
— Для здешней жизни. Прислали тебя развлекать этих! — большим пальцем указал через плечо куда-то вверх. — Вот и будешь выделываться. А взамен — вкусно кушать и знать, что кто-то на тебе богатеет. Таки вот, рыбка. А не повезет — гордо и красиво помрешь, и отлетит твоя душа прямо на небо.
— Вот уж нет! — возмутился. — Они не смеют…
— И кто за тебя вступится? — насмешливо протянул, издевательски так.
— Но я же… свободный человек, — сказал Сверчок слегка растерянно.
— Ну и гордись этим. Толку-то. — Потянулся, прищурился: — И как же тебя зовут, человек?
Хохот.
— Я… — безуспешно пытался вспомнить, потирая давешнее место укола. Пока этот, с наглыми глазами, не ткнул пальцем в грудь над его левым соском.
— Читай… человек.
— Что читать? — вконец растерялся Сверчок.
— Балда. Подними майку. А лучше сразу сними, пользы от нее…
Сверчок не нашелся с ответом, не понимая, что это, шутка? Выставить себя шутом гороховым не хотелось. Но углядел какие-то буквы на груди у этого, местного. До этого все больше в лица вглядывался — надо ж понять, что за народ… Непроизвольно задрал футболку, скосил глаза; буквы — яркие, сочно-коричневые. Такие же, как у подростка напротив… Словно приклеенная пленка слюды. Попытался стереть, думая — краска; не поддавалась, тер все яростнее. Едва не содрал кожу. Пока тер, прочесть успел — и неважно, что вверх ногами.
«Альхели».
Услышал смешки, все более громкие по мере того, как он пытался стереть краску. Вот гадость… значит, поставили там, перед «ястребом», пока спал… То-то его по кабинетам гоняли, штуки всякие, датчики… как щенка, усыпили.
Оглядел старожилов, пристальней, чем вначале. Раз говорят, а не бьют сразу, то можно. Имя, значит? Скорее готов был к прозвищу… порой такое могут приляпать — не отмоешься. А здешние… услышал смешки совсем откровенные, понял, что с минуту уже стоит неподвижно, таращится на припухшие буквы. А ничего так слово, и чужим как-то не кажется. Приятно даже звучит… Переключение? Снова коснулся места укола — тоже, наверное, обработка.
Пусть…
У этого, с наглыми глазами, на груди написано — Мирах. Перевел взгляд на остальных.
Видел на своем веку разные сборища… одну вспоминать жутко — все в черном, а глаза белые, неподвижные. Травы перебрали ребята. Шли по улице, всё сметая — от бачков мусорных до голов. А эти вроде смотрят нормально, и не понять, вместе ли, по отдельности? И кто вожак? Мирах или тот, амбал здоровый? Тоже морда наглая. Связываться еще… лучше пока помалкивать и присматриваться. В меру, конечно, помалкивать — «тряпок» не любят нигде.
— Как тут живут? Какие правила? — осторожно спросил.
— Правила просты, — осклабился Мирах. — Делай, что хочешь. Если силенок хватит. Но помни… перегнешь палку — эти, — кивок в сторону и вверх, — Заставят ответить. Ну и еще об одном помни. Нас чаще выпускают парами, а то и командой. Кое-кто нехороший возвращался отдельно от головы. И мозгов в этой голове не находили потом — так и сжигали пустой черепок.
Тоненько вскрикнула Синеглазка. Мирах обернулся к ней, смерил одобрительным взглядом.
— Не дергайся, птичка. Спокойней. Ты из домашних, видать.
— Я… моего отца обвинили в растрате, и меня…
Даже сейчас речь ее звучала безукоризненно правильно. Сверчок ощутил острую жалость. Домашняя девочка. Вежливая. Добрая, по глазам видно. А остальные… Обвел взглядом площадку. Не все подошли. То есть подошли-то все, развлечение, как-никак, но потом часть разбрелась по своим делам. Никуда новички не денутся.
Мать их туда… вспомнились причудливые ругательства сторожа-алкоголика. Какая команда? Какие мозги?!
— Погоди, — ой, как противно похолодело в желудке. — Погоди-погоди. Ты о чем вообще? Как… развлекать?
Тот вдруг кивнул понимающе.
— Совсем ничего не знаешь? Ничего, объясним.
Сверчок… Нет, Альхели еще раз обвел глазами тутошних. Старше шестнадцати вроде нет никого, хотя кто разберет. Мальчишки — в штанах синих, бледно-оранжевых, бежевых. И у всех — коричневые буквы на коже… не портят даже, будто украшение. Имена, так сказать. Приятно познакомиться.
Этот — Мирах, запомнил уже. Не самый старший, но, видимо, та еще штучка.
Маленький совсем, от силы двенадцать — Наос.
Еще один, ровесник Наосу, только светленький — Сабик. Стоит, пряник жует.
Высокий, темнокожий, молчаливый, с тонким лицом — Гамаль.
Регор — из старших… сильный, похоже. Вон мышцы какие.
Шедар… тоже из старших, красив. Модель, тоже, блин…
Кто еще? Нунки, Табит… Саиф, гибкий, как лоза, сразу видно…
А этот, с краю, напряженный весь — Нат… короче всех стриженный, почти ежик на голове.
И это еще не все. Там еще двое, чем-то своим заняты, но вот поворачиваются; если зрение напрячь, разглядеть можно — Эниф, Хезе… Ладно, неважно. Повертел головой.
И девчонки.
Синеглазку он уже знал…
— Эй, ты что, совсем!? — заорал он, видя, как Мирах шагнул к Синеглазке и бесцеремонно потянул за вырез блузки у нее на груди. Девчонка ойкнула, а в Альхели вцепились руки, не давая шевельнуться. Мирах дернул блузку сильнее, не жалея пуговиц, и верхние две оторвались, ворот отошел, обнажая грудь.
— Ну вот, — сказал он удовлетворенно: — Читайте! — и отошел. Альхели, оторопев, стоял столбом и глядел, как Синеглазка плачет, закрыв руками лицо. А на коже ее красовались прихотливые яркие буквы. Он хотел отвернуться — не потому, что стеснялся, чего там — просто жаль стало девчонку. Но не удержался, пригляделся к буквам. Альриша. Риша, ей это больше подходит. Мягкое имя, домашнее.
— Вы не брат и сестра? Не припомню, чтобы похожие имена выдавали сразу! — засмеялась какая-то рыжая дылда. Из проема в стене еще одна девчонка выбежала — в лифчике, ярком, как от купальника. Сразу видно — не нижнее белье. Ну и — вся грудь видна, считай. Значит, и так они ходят? Хотя вон у той, носатенькой, кучерявой, груди и в помине нет. Маленькая совсем, как и Наос…
— Да какие они родственники! — вернул на землю голос Регора. — Вообще не похожи. А девочка сладкая…
— Ты, верзила, попробуй только… — напрягся Альхели, но Мирах помотал головой:
— Регор, замолкни. Ты чего на детей кидаешься? Она сейчас от испугу разрыв сердца схлопочет, — и махнул рукой кучерявой: — Ну, чего застряли все, забирайте, переоденьте и все такое.
— Риша, постой! — дернулся было Альхели, но Шедар ненавязчиво взял его за руку сзади — не рыпнешься.
