Родриго Гарсия-и-Робертсон - Старая вера
Старуха взяла ее за руки, быстро лопоча что-то на своем колдовском языке. Кожа, обтягивающая длинные когтистые пальцы, была сухой, как пергамент, и настолько прозрачной, что сквозь нее, казалось, просвечивают хрупкие старческие кости. Когда-то эти руки были несомненно красивы, но сейчас их сплошь покрывала паутина вен и морщин. Живое зеркало... Если Анне суждено будет дожить до таких лет, она наверняка станет такой же сморщенной и сгорбленной, такой же соседкой смерти, как вот эта старуха. Но Анна не хотела загадывать так далеко. Горечь поражения вытеснила из сердца все остальные переживания. Она страшилась лишь того, что не сможет встретить смерть, гордо глядя ей прямо в глаза. Когда наступит последний час, она должна будет сказать, что не творила зла. Сможет ли Елизавета на смертном одре произнести эти слова?
Джок из Сайда наклонился к Анне и негромко произнес хрипловатым низким голосом, как нельзя лучше соответствовавшим его наружности:
— Она приходится мне бабкой по матери. Самая младшая дочь самой младшей дочери — и так до начала времен. Провидица, прорицательница, — называйте, как хотите. Она читает судьбу по картам.
— А карты, случаем, не врут? — подал голос Вестморленд. От недоверия у него даже кончик носа подрагивал. Анна рассердилась на такой цинизм. Если он считает, что это пустяки, пусть сам и открывает карты.
— Норны[1] никогда не врут. Этим трем старым уродинам, у которых один глаз на всех, не остается ничего другого в их возрасте, кроме как говорить правду.
Джок что-то быстро сказал колдунье, но Анна не успела разобрать слов. Та еле заметно кивнула, не сводя с графини глаз, словно в хижине кроме них двоих никого не было. «Я у нее в руках, — подумала Анна, — и ей нужна моя душа».
Джок из Сайда нарушил затянувшееся молчание:
— Чтобы доказать, что это не надувательство, можно начать с вашего прошлого. Может, тогда вы станете сговорчивей.
Взглядом указав Анне на разложенные на столе в три ряда карты, старуха знаками объяснила, что нужно взять одну карту из первого ряда. Все карты лежали рубашками вверх. Разноцветные прямоугольники обтрепались по краям. Наверно, ими слишком часто пользовались. Анна безуспешно пыталась унять дрожь в пальцах. Осторожно вытянув одну карту, она неуверенно открыла ее.
«3агорелась высокая башня,
раскололась надвое и упала,
похоронив под собой двоих
и корону».
Том вздрогнул, даже на лице Вестморленда промелькнуло удивление, смешанное со страхом. Старуха держала руки Анны в своих.
— La Maison de Dieu[2]: поражение, потеря трона, лишения, — бодро перевел Джок. — Но это прошлое. Кстати, и в нем все не так уж безнадежно. Надо землю расчистить для новых посадок.
— Избавьте нас от своих философствований, — огрызнулся Вестморленд. — Сомневаюсь, чтобы вы хоть раз в жизни воткнули в землю прутик, разве что кинжал.
— А я не пахарь. Я пастух. Мое дело пасти овец да коров.
— Своих или соседских?
— Если бы англичане сами не пришли сюда, на север, мы никогда не стали бы соседями.
Колдунья положила руку Анны на второй ряд карт, по-прежнему не обращая внимания на остальных присутствующих.
— Что хотели, то и получили, — глубокомысленно изрек свою мысль Джок.
Непослушные пальцы вытащили сразу несколько карт. Анна открыла ту, которая оказалась ближе.
«Человек. несущий в охапке
десять жезлов, идет к дому
по полям, по лесам».
Образ был туманным. Анна растерянно посмотрела на Джона. Медленно и раздельно выговаривая слова, он тихо произнес, обращаясь только к ней:
— Десять жезлов — это бремя, которое вы несете, беды, которые встретятся на вашем пути. Ваша цель еще далека. — Он взглянул на лордов. — Карты говорят о предательстве.
— Нам не нужны карты, чтобы узнать об этом, — сказал Вестморленд. — В это Рождество некоторые задешево продают свои бессмертные души.
— Кажется, с прошлым и настоящим все ясно. Вы готовы узнать, что вас ожидает?
Мужчины мрачно кивнули. Анна решительно протянула руки к оставшимся картам. Том, подавшись вперед, затаил дыхание, следя за руками жены. Анна по очереди дотронулась до каждой карты. Они были холодными на ощупь. Она посмотрела на старуху. Та за тянула шотландскую колыбельную, раскачиваясь из стороны в сторону.
«Господи, — промелькнуло у Анны в голове, — зачем я здесь, что я делаю, я же не верю во все это ведовство, а если оно к тому же сработает...»
Последняя карта...
«Крестьянин, опершись на мотыгу,
стоит возле куста,
на котором растет шесть монет.
Седьмая лежит у его ног».
— Хорошая карта, — вырвался, у лордов вздох облегчения. Может, и впрямь смерти и несчастья позади?
— Семь монет — это успех, но нужно много трудиться, чтобы земля принесла плоды. Нетерпение — плохой помощник в таких делах, — объяснил Джок.
Анна чувствовала себя опустошенной. Она осквернила Святую Веру. Отныне ее будущее темно и печально. Больше всего ей сейчас хотелось опять уснуть.
Вдруг на дворе раздались выстрелы, крики, конский топот. Том и Вестморленд немедля схватились за оружие. Том обнажил рапиру и бросился к двери. Вестморленд взвел курок пистоля и наставил его на Джока из Сайда. Шотландец остался невозмутим. Казалось, его нисколько не взволновало происходящее за дверью.
Через распахнутую дверь Анна могла видеть мужа и его вассалов, рассыпавшихся среди черных деревьев под серым небом. Они то и дело пригибались к земле. На пороге появился Ормистон, сокрушенно качая головой.
— Парни из Лиддесдейла увели ваших лошадей.
— Кто посмел? — грозно воскликнул Вестморленд. Ормистон кивнул в сторону Джока.
— Спросите его. Он сам из Армстронгов. Но его родичи промышляют ближе к западу. Сам-то я предпочитаю Тевиотдейл.
Джок неторопливо вытащил кинжал из ножен, прислонился к стене и лезвием начал вычищать грязь из-под странно заостренных ногтей. У него были длинные, как и у старухи, пальцы.
— А как они были у вас привязаны? — лениво поинтересовался Джок. Судя по всему, из профессионального любопытства.
— Как обычно, между кольями привязали веревку. Выставили двойную охрану, часовых...
Джок насмешливо улыбнулся:
— Считайте, что вы сами пустили ваших лошадок попастись ночью в незнакомом лесу. Лиддесдейлские парни небось и не заметили ни веревки, ни часовых. Посмотрите, как мы оставляем на ночь наших лошадей. Каждая привязана к железному столбу толщиной с кулак, а столб глубоко врыт в землю. Правая передняя нога привязана к левой задней. Здесь по-другому нельзя, если вы, конечно, не хотите спать в седле. Хотя бывало, лошадей уводили и из-под спящих всадников.
