Кирилл Берендеев - Старая сказка
Голос старика неожиданно окреп, когда он заговорил после паузы.
— Давным-давно, где-то на знойном юге, на пути из Индии в Персию лежал большой торговый город, чьи жители были богаты и счастливы. Через город нескончаемым потоком шли караваны из самого Китая, от берегов Средиземного моря, из Ливии и прочих земель, останавливаясь передохнуть и пополнить истощившиеся в долгом пути припасы воды и пищи, или поторговать своими товарами из далеких стран. Правитель города был мудр и щедр, он отличался дружелюбием к соседям, справедливо судил, помогая обездоленным и покровительствуя гонимым. Жители города в разговорах о нем неизменно прибавляли слово «достойный».
Но однажды на город напал дракон. Стража не смогла защитить родные стены, правитель, вышедший встретить мечом непрошеного гостя, был также убит, а растерявшийся, испуганный народ порабощен завоевателем. Дракон был силен, и не находилось в городе силы, что могла бы пересилить его силу. Никому не удавалось убить дракона, все попытки оканчивались гибелью, ведь не воины жили здесь, а простые торговцы. Город впал в тоску безнадежности. Купцы стали обходить город стороной, ибо не было случая, чтобы не пропадал караван в тот же день, как оказывался он в некогда гостеприимных стенах. Все богатства его попадали в сокровищницу дракона.
Теперь подданные вынуждены были трудиться в поте лица за каждый грош, и чем больше трудились они, тем больше беднели. А бедность, как известно, страшнее болезни: слабых она ломает, сильных калечит. И не придумано от нее лекарства, нет врачей, что способны ее излечить….
Жить в деревенской глуши на нищенские гроши, что подают властители не могущим уже постоять за себя… — он вздохнул. — Я вижу эту болезнь собственными глазами, вижу, как пожирает она одних людей и нравственно калечит других, превращая в рабов безысходности или безнадежной жажды отдать все силы свои, чтобы хоть как-то, хоть когда-то вырваться из сжимаемых все сильнее тисков, отдать саму душу свою, только бы вырваться…. Когда считаешь каждый грош, трудно думать о чем-то еще, кроме хлеба насущного. На это требуется особое мужество. Даже не мужество, святая отрешенность, что ли….
Вот и жители того края, враз обеднев, лишившись всех прав и прежних привилегий, мечтали лишь о свержении ненавистного дракона. Но молодежь уходила в походы на соседей. И пока длилась война, а она не прекращалась ни на мгновение, молодые храбрецы не страшны были царю. Особо отличившихся в боях он щедро одаривал и брал стражей во дворец и возвеличивал сверх всякой меры, допуская к сокровищам своим, и этим превращал мужественных воинов в вернейших слуг своих. А на добытые в чужих краях деньги дракон нанимал верных золоту стражей из иных стран, что сумели откупиться от грозного соседа своими людьми. И наемники те с охотою подавляли всякую попытку сопротивления новому владыке, всякую попытку поднять голову.
Существовало поверье, — продолжал старик, — будто лишь воин с чистой душой и открытым сердцем способен одолеть ненавистного дракона, в одиночку пробравшись в его дворец и сразившись с ним в его покоях один на один. И тогда он станет новым правителем. Поверье это передавалось из уст в уста, и что удивительно, никто из царевых слуг не препятствовал этому слуху. Потому быть может, что немало охотников находилось на сокровища дракона и немало их сложило головы еще на подступах к дворцу. Или были убиты самим драконом. Или, убив дракона, завладевали его сокровищем и сами превращались в кровожадного владыку в чешуе и с перепончатыми крыльями, в того, кого хотели убить. И никто не видел подмены.
И когда не осталось могучих воинов, способных поднять оружие против дракона, когда сгинули все, кто считал себя воином с чистой душой и открытым сердцем, вместо них пришел юноша, скорее, отрок. Он тайно, по подземным ходам проник во дворец и убил дракона, когда тот почивал в постели. Но даже отрок этот не мог бежать соблазна. Он увидел ту неслыханную роскошь, что стала доступной ему, бедняку из бедняков, вечно поносимому и презираемому, он тоже превратился. Но в дракона-недомерка, полудракона.
И жители города на другой день увидели молодого дракона, со стен дворца объявлявшего о новых податях, о новом наборе в войско, отправлявшееся в новые походы. И знавшие об отважном отроке узнали его под блестящей чешуей. И ужаснулись. И передали свое знание другим.
В тот же день было восстание. Дворец к вечеру был окружен, отчаявшиеся жители шли на приступ кто с чем, наплевав в очи смерти. И стража, увидев это отчаяние бесстрашия в глазах наступавших, в ужасе бросилась прочь, ибо поняла, что ей не сдержать волну гнева, когда на место убитого встает сотня других. И бежали они прочь, стараясь спрятаться подальше, с глаз разъяренной толпы и превратились в ящериц, расползлись по щелям и трещинам. А жители ворвались во дворец и убили отрока-полудракона, оставшегося в одиночестве защищать свои богатства. Убив же, сошли в подземелье, к золоту, доставшемуся им.
Золота в сокровищнице было неисчислимое множество. Но и людей, пришедших во дворец, было также немало. А когда речь идет о богатстве, много на много, как известно, не делится. Тем более, что весть о восстании и бегстве стражи молнией распространилась по окрестностям. Люди спешили ко дворцу, узнать правда ли это, но главное, нельзя ли и им причаститься каплей захороненного во дворце золота.
Вскоре вспыхнули новые сражения — уже между победителями. Началась жестокая бойня, куда страшней, чем прежде: люди объединялись в сообщества лишь для того, чтобы справиться с подобными себе, а затем уже начать убивать друг друга. И так продолжалось день и ночь, и еще день и еще ночь без перерыва, без жалости. Люди будто сошли с ума, столь велико было их желание вернуть некогда утраченное и жажда прибавить к утраченному возмещение за те страдания, что выпали на их долю при ненавистном драконе. И бойня вокруг разграбленного дворца не затихала: все новые и новые бойцы подходили, чтобы принять в ней участие. Каждый был унижен, оскорблен и мечтал взять свое и чуть больше.
И столь сильна была ненависть человеков к себе подобным, столь яростным было желание жителей завладеть большей долей, пусть даже на нее притязают отец или брат, столь сильно и столь заразительно оказалось золотое безумие, что ни один из жителей города и окрестностей его не смог одолеть в себе драконова искушения: все, как один, явились они ко дворцу. И тогда разом обратились они в ядовитых змей — ибо драконово золото, растащенное по кускам, уже не могло одарить большим своих новых владык.
И обезлюдел город. А затем пришли ветры с пустыни и долго неистовствовали на пустынных улицах, покрывая их песчаными волнами. Росли и росли волны и вскоре скрыли весь город под собой, лишь гряду барханов отныне являя миру; чтобы никто более не смог обладать драконовым сокровищем.
