Ант Скаландис - Последний спринтер
- Почему никто не нашел стопроцентного технического решения? Почему вы пошли на поводу у этого Дэммока и хотите угробить Джонсона? - выпалил сержант.
Волжин смерил юношу долгим взглядом. Потом ответил просто и спокойно:
- Да потому, что стопроцентного технического решения просто не существует. А вы, сержант, знаете такое?
- Сколько угодно.
Разговор становился забавным. Волжин любил такую игру: предложить какое-нибудь новое решение проблемы Дэммока, а потом детально, со вкусом раскритиковать его.
- И что же, например? - поинтересовался он.
- Ну, хотя бы телескопическую стрелу из пластика с манипуляторами на конце.
- Э, сержант, вы меня разочаровываете. Вы инструкцию-то читали?
- Я ее не осилил целиком, - честно признался тот.
- И напрасно. Ваша стрела предусмотрена в ней дважды: во-первых, по дорожке надо стучать, имитируя удары ног, - значит, уже не просто стрела, во-вторых, как только посторонний предмет углубится в Тоннель на двадцать метров, двери должны закрыться.
- Ну, хорошо, - сказал неунывающий сержант, - а дрессированная обезьяна?
- А почему, собственно, обезьяна? Вы что, считаете, она быстрее человека бегает?
- Нет, просто она может провести операцию отключения, а к пульту ее можно доставить на гепарде.
- Тогда зачем обезьяна? Просто человек. И не на гепарде, а на коне. Такая идея была, сержант. Но в инструкции есть и это. У коня и гепарда шаги не те. Дэммок перебрал целый зверинец: и тигров, и собак, и страусов, и еще черт знает кого. Вы себе представить не можете, что предусмотрел Дэммок. Там есть такие варианты, до которых никто бы и не додумался, наверно, не прочти мы инструкцию. Например, реактивный двигатель на теле человека или пропеллер, приводимый в движение пружиной. Автоматика сработает и на выхлопные газы и просто на воздушные потоки. Прочие ускоряющие двигатели, сами понимаете, без металла невозможны, а металл исключается с самого начала. Так что вот. А вы, сержант, какую-то обезьяну предлагаете. Смешно. Ценности спасет Джонсон.
- Простите, мистер Волжин, я в это не верю. Джонсон погибнет. И вы все это знаете. Вы же бежите из Зоны.
- Вы не правы, сержант. Я верю в Джонсона, но не исключаю трагического исхода. Понимаете разницу? Помочь Джонсону никто не сможет. К чему же лишние жертвы? А вообще должен вам сказать, Джонсон способен выбежать из восьми секунд.
- Нет, - упрямо сказал сержант. - Никакие допинги не скомпенсируют тех сложностей, с которыми он столкнется, а сложностей окажется больше, чем вы ожидаете.
Волжин не ответил. На какое-то мгновение ему показалось, что сержант прав. И стало страшно. За Джонсона.
А Боб Джонсон сидел в шезлонге, завернувшись в одеяло, хотя день был теплый, и вытянув свои непомерно длинные ноги с надетыми на них барокамерами. Барокамеры были подключены к насосу, а от насоса тянулся провод к вертолету. Во рту Боб держал загубник с трубкой, как у аквалангиста, и дышал смесью из баллона. Рядом, сосредоточенно глядя на секундомер, стоял рыжий и зеленоглазый Оливер Прентис - тренермассажист великого спринтера. По другую сторону шезлонга колдовал над пузырьками в чемодане коротенький полный негр, до того черный на фоне своего белого халата, что казался чернее Джонсона.
- Ввожу экспресс-допинг, - объявил он.
- Вводи, - сказал Прентис.
Джонсон выпростал из-под одеяла правую руку для инъекции, левой вытащил загубник, сказав: "Хватит!" - и поднял глаза на подошедшего Волжина.
- О, привет, Игорь! - улыбнулся он.
- Привет, Боб. Что это у тебя на ногах?
- Локальное отрицательное давление, - солидно ответил Джонсон.
- Да нет, Боб, это я и сам вижу. Я про "шипы".
- Не "Адидас", не "Пума" и не "Кимры", - Джонсон улыбнулся. Спецзаказ. - Верх - из синтетического пуха - тончайшая ярко-красная оболочка плотно облегала ступни Джонсона, а низ - руберит с пружинными шипами из пластика. (Подошва была черной, неожиданно толстой и в передней части утыкана тонкими желтыми шипами.) - Руберит гасит механические воздействия, - пояснил Боб, - в общем, когда я бегу, у меня такое ощущение, будто на ногах ничего нет, а прямо из подошвы растут эти гвоздики.
Джонсон вынул из кармана жевательную резинку и, развернув, положил яркий кубик в рот.
- Тоже с допингом? - спросил Волжин.
- Нет. Просто привычка.
- Ввожу общий стимулятор, - сообщил коротышка.
- Вводи, - сказал Джонсон.
Стоявшая рядом молодая и красивая Эльза Гудинес, председатель комиссии по делам спорта при ВКЗ, поморщилась, глядя на шприц с допингом, и Волжин подумал, что ее присутствие здесь как-то неуместно.
- Buenos dias, signora, - сказал он, - какими судьбами?
- Как полномочный представитель Всемирного Комитета Здоровья, я должна быть свидетелем этого самого чудовищного за последние годы нарушения закона, - с достоинством произнесла Эльза. - Или вы думаете, что после сегодняшнего дня наш Комитет будет смотреть сквозь пальцы на все проделки "профи"? Нет, сеньор Волжин! Я знаю, вам всегда не хватало твердости в отношении к ним, но сегодня их песенка спета, "профи" уже не выйдут из-под контроля ВКЗ. Кстати, вы слышали, что Центр Спорта в Хьюстоне скоро будет закрыт?
- Да? Вы думаете, вам это удастся?
- Можете считать, что нам это уже удалось. Решается вопрос о принятии нового закона о спорте. Более строгого. Профессиональный спорт будет запрещен для всех. Вы понимаете, для всех. Не только для организаций, но и для частных лиц.
- Вы страшная женщина, сеньора Эльза. Вы подумали, как нам будет скучно без спортивного Центра в Хьюстоне?
- Разминка! - послышался голос Прентиса.
- Нет, - возразил Джонсон, лениво двигая челюстями, - сегодня не так. Еще две минуты сижу.
Прентис уже привык к таким поправкам. Конечно, Бобу видней, он давно сам себе тренер, а Прентис, по сути, его ассистент.
- Игорь, - предложил Боб, - поиграем, как вчера?
- Давай.
- Монтгомери, - сказал Боб.
- Сальников, - ответил Волжин.
Эту игру они придумали накануне, когда встретились в Комитете по охране и почти сразу нашли общий язык. Выяснилось, что Боб говорит по-русски. "Мечтал работать разведчиком и выучил, а теперь разведчики никому не нужны, зато русский очень кстати". А уже разговорившись, они поняли, что оба знают и любят спорт и поклоняются одним и тем же кумирам, и их кумирами были не отчаянные "профи" последних лет, чьи рекорды создавала варварская спортивная наука, а те настоящие герои спорта, которые еще не знали тонкого научного расчета и транжирили свое здоровье на удивление нерационально, но за победу дрались, как звери.
Волжин был мальчишкой, а Джонсон даже не родился, когда их кумиры заканчивали свой путь в спорте, но воспоминания детства - самые яркие, и Волжин помнил и переполненные трибуны Лужников в дни соревнований, и тренировки знаменитых легкоатлетов, на которые он бегал поглазеть, имея такую возможность; а Джонсон, пятнадцати лет попав в Хьюстон, мог целыми часами просиживать в Музее спортивной славы, просматривая старые записи Олимпиад и крупных чемпионатов, и старый спорт он знал не хуже Волжина, даже лучше, потому что знал его еще и изнутри.
