Юрий Дружков - Прости меня…Фантастическая поэма
— В кино мелочей нет… Вы не представляете, что иногда не ко времени вымытая голова героини фильма заставляет прекращать съемку на три-четыре дня!
Горластый, небольшого роста, с резким движением рта, напористый человек, он распушил, унизил наши картинки, наше маленькое чудо.
Мне стало грустно. Я видел, как оператор вот уже минут пятнадцать усиленно трет бархоткой зеленый глазок на пульте. Наверное, всегда так бывает, если кто-нибудь шутя сделает неказистым, жалким твое маленькое тайное чудо.
— В нашей передаче вы заметили руку мазилы, так?
— Во всяком случае, никакая солидная студия такие кадры не выпустит. Похоже на скверную любительскую съемку.
— Но рука любителя могла сделать игровой, художественный фильм. А вы сказали, что кадры документальны. Вы уверены?
— Конечно… Почему я так решил?.. Во-первых, не было ритма. Камера неподвижна, действие затянуто. Не было игры, постановки. Но главное — звуки. Все было перемешано: стук и шелест, плеск и голос. Была так называемая звуковая грязь.
— По-вашему, передача все-таки была телевизионной? — вкрадчиво спросил я.
— А как же иначе? — ответил он. — Экран, телевизор…
Вот оно что! Просто не может представить себе ничего другого.
— Большое вам спасибо.
Консультант вежливо тронул кармашек у себя на груди.
— Не стоит благодарности… Подпишите, пожалуйста, пропуск. До свиданья! — громогласно, почти скомандовал он и ушел.
— Ну как? О чем думаешь? — спросил меня Шеф, когда гость удалился.
— Да так, ни о чем, — ответил я. — Думаю, как тебе удалось провести сюда постороннего.
— Он еще недоволен!
— Мне мало, ты уж меня извини, — сказал я.
— Попа хочешь? Все-таки попа?
— Да, его, преподобного батюшку.
— А ты не замечаешь, как странно звучит «поп» в этой комнате, у этих приборов?
— Замечаю, но мне плевать на звуки. Я предпочитаю свет… Пусть будет кто угодно, батюшка или сам нечистый, плотник или сапожник, маляр, садовник, портной. Пусть приходит кто хочет, кто может.
— Кто хочет, кто может… У нас не проходной двор.
— Но ты не хуже меня понимаешь, зачем они могут понадобиться.
— Не упрекай невиноватого, — сказал Шеф. — Я понимаю.
Только тебя никто убедить не сумеет.
— Помогло?
— Да как тебе сказать… Когда мы с ним побеседовали, я вдруг подумал: мои картинки не могут быть отражением телевизионных передач. Просто не могут.
— Не понимаю, что переменилось. Почему не могут?
— Беседа подсказала мне лишний довод.
— Какой?
— Вспомни главные сюжеты современного телевидения.
Он улыбнулся.
— Футбол!
— Ну и что?
— Мир сходит с ума! Ты не находишь? Но мои картинки не отражают это, не показывают самые популярные сюжеты.
Он поднял брови, не отвечая. Но я ждал.
— Пожалуй, твои слова не лишены смысла, хотя никаких доказательств пока нет.
— Почему? — возразил я. — Мы наблюдаем сюжеты. Бесконечные моления, шествия, ритуалы, погребальные звоны, молитвы. Я даже во сне вижу. Так их много в этих нелепых программах.
— А если мы ловим одну и ту же станцию?
— Какую? Набожную? Религиозную?
— Могут быть и церковные передачи.
— Но какой церкви, с какими молитвами?
— Не знаю.
— Ага! — воскликнул я. — Нужен все-таки поп! Самый настоящий поп, ученый батюшка… Есть у них такие академики.
Шеф рассмеялся.
— Ну и ну. Послушай, ты знаешь, кто ты?
— Физик из ящика.
— Кто?
— Я физик из ящика, и ты физик из ящика. Мы оба с тобой физики из ящика.
— Ну и жаргончик.
— Одна знакомая подсказала.
— Какая знакомая?
— Совсем, я тебе скажу, непроверенная девушка. Случайная спутница.
— Дорогой мой, ты ученый, — ласково сказал Шеф. Он всегда говорит ласково, если начинает подробно и долго убеждать. Бог с ними, с девушками, но поп… Неужели тебе не покажется диким привести в храм электроники… Научный консультант профессор духовной академии…
— Высокие мотивы, громкие слова. Будет у нас когда-нибудь этакий проверенный батюшка — никто не станет возражать… А мне все равно кто придет и посмотрит: булочник или медик, парикмахер или… Хочу понять — кто на картинке, что на картинке.
— Допустим. Но ради чего? Лишний раз убедиться, понять, какая станция мешает, когда можно легко выключить эти помехи. Ради чего? Получить возможность послать куда-нибудь в Рим, Ватикан: извещаю, синьоры, вас о том, что я видел программу вашей станции, передача доставила нам эстетическое наслаждение… Так, по-твоему? — спросил он. — Ради чего требовать консультации попа? Ради чего тебе открывать Америку, малыш?
— Не моя вина, что непонятное магнитное склонение падает на материк Америки. Не моя вина, что мы не можем взять и просто-напросто позвонить ученым Америки: найдите нам луч отклонения.
— Поэтому, ты хотел бы поехать туда с приборами, на которых стоит гриф «Государственная тайна»? Без них твоя поездка ничего не даст… И хочешь получить разрешение?
— Но ловушку можно спрятать в обыкновенную кинокамеру.
— Допустим. Допустим, тебе разрешат. И пока разрешат, — ласково предположил Шеф. — Но, повторяю, ради чего? Есть авторитетные свидетельства, что к твоим лучам примешиваются программы далеких телевизионных станций.
— Не дави на меня.
— Хорошо, не буду. Но сколько их на земле, ты знаешь? Несть им конца и края. В одних Соединенных Штатах пятьсот восемьдесят шесть! Они работают с пяти-шести утра до трех часов ночи. А некоторые — почти круглые сутки. Воздух нашпигован электронными сигналами. Сквозь них почти невозможно продраться, как в паутине. Ради чего ломать копья? Твоя система решена превосходно, великолепно. Работа кончена. И какая работа!
Шеф при этих словах почему-то укоризненно покачал головой.
Вошла Маринка, подала какие-то бумаги. Шеф мельком взглянул на них и отложил в сторону.
— Хочешь найти что-нибудь новенькое, — сказал он, — докажи сначала, что это не обычные помехи, а… ну я не знаю что.
— Разве непонятное, необъясненное плохая причина для поиска? Ты, например, знаешь, как могут примешиваться программы телестанций к лучам? Не знаешь. Я могу тебе объяснить? Не могу. Вычислительные машины могут? Не могут… В одиночку не осилить эту загадку. Нужна скрупулезная, дотошная проверка всех мелочей, нужна помощь разных ученых, самых разных.
— Ученых, а не попа. Тебе дадут ученых, если будет важная причина. Пошлют куда нужно людей. Но рисковать буйной твоей головушкой ради пустяковой затеи вряд ли мне кто позволит.
