Виталий Каплан - Отработанные
- Чего?
- ТМВПР, - с удовольствием продекламировал Чингиз, - Теорию Многомерных Взаимопроникающих Реальностей. Он же философом был, доктором наук... Осмыслить хочет.
Они помолчали. Ничто не нарушало тишины, даже комары попритихли, и лишь невидимые сейчас волны мягко накатывались на пологий берег.
- И что, совсем никак нельзя вернуться? - всхлипнув, поинтересовался Егор. - Ну неужели никаких путей нет?
- Никак, - жестко обронил Чингиз. - Разве что Автор снова про тебя вспомнит, в очередной роман вставит. А самому никак... Ты вот попробуй сейчас, войди в Сумрак... - он рассеянно вырвал коснувшийся пальцев высокий стебелек, механически сунув в рот, пожевал и выплюнул: горько. - Ну, убедился? Пойми, не хочу я тебя сказками кормить, потом все равно хуже будет. Дядя Игорь вон в первые дни тоже пытался уйти... это такой на Деда Мороза похожий, с длинными волосами, седой. Представляешь - пошел просто так, по воде. Он же у нас профессиональный бродяга, роддер номер один, хозяин дорог, блин. Так он уверовал в теорию, что силой воли сумеет изменить здешние законы природы. И изменил, что интересно! Зашагал по морю аки посуху, вода под ним только и гнется... А смысл? Гулял-гулял, а пришел сюда же, на наш остров, только с другого конца. Этот мир замкнут.
- А как же звезды?! - точно за соломинку хватаясь, выдохнул Егор.
- Подними голову, мальчик! Здесь нет звезд. И луны нет. Автор забыл их придумать.
- Значит, бесполезно? - подавленно прошептал пацан.
- Угу... - Чингиз помедлил, словно думая что-то еще сказать, но так и не решился. - Впрочем, не расстраивайся, уж лучше так, чем никак. Все-таки мы есть, мы живы. Да не так уж здесь и плохо, если вникнуть. Тебе должно понравиться. Всегда тепло, купаться можно до посинения, кормежка высший класс. Автор нам сочинил этакий шкаф, где утром еда появляется, о которой ты накануне думал.
- И ананасы? - заинтересованно встрепенулся Егор.
- И ананасы, - серьезно кивнул Чингиз. - Только тебе это быстро надоест. Каждый, кто сюда попадает, сперва на жратву бросается, точно голодающий. Сочиняет себе всякое вкусное... А потом, когда привыкнешь, никакого кайфа. Мы ведь с дядей Падлой первыми сюда попали. Странно, написал он про нас позже всех, а попали мы первыми... Ну вот, и себя пронаблюдали, и остальных. Скажем, тетя Оля, та сперва обжиралась так, что страшно за нее становилось, не лопнула бы. Хотя умом понимаешь: нечему там лопаться, одна видимость, но все-таки... А вот Антон, тот исключение. Тот с самого начала вбил себе в голову, что унизительно это, подачками от Автора пользоваться. Смастерил сети, рыбку ловит, жарит на углях, вкусно получается. Только один хрен, что из шкафа, что из моря. И то, и другое тот же Автор придумал.
- А чем вы тут вообще занимаетесь? - скорее из вежливости спросил Егор. Уж очень затянулась вязкая, убивающая остаток надежды пауза.
- Ну, так... ерундой страдаем... - мрачно признался Чингиз. - В шашки вон играем с дядей Падлой. Какой хакер был, блин, какой хакер! Я тоже кое-что могу, но я ему и в подметки... А-а... Что вспоминать? Теперь вот кроме шашек и мозги не к чему приложить. Дядя Игорь вот на гитаре днем и ночью наяривает, ты послушай, он прикольные песенки знает. Твой Антон, тот в медитацию ударился. Лежит брюхом к солнышку и воображает, что у него духовная сила... что он этой духовной силой Автора ка-а-к долбанет... И говорит, получается. У него видения бывают, говорит. То Автору соседка под дверь мусор насыпет, то коннект оборвется, то в издательстве денег не доплатят, или в бане какая неприятность... Скорее всего, просто снится Антоше. Молодой еще, агрессивный, энергию не на что сбросить... Ну а ребятишки бесятся, само собой. Ты с ними быстро сдружишься, вместе носиться будете. Вам, маленьким, еще ничего. Весело, хотя бы первое время.
- А когда повзрослеем? - неожиданно серьезно спросил Егор.
- А вы не повзрослеете, - нехотя выдавил из себя Чингиз. - Тут не взрослеют, не стареют. Может, оно и к лучшему. Пацаны особо и не горюют. Наоборот, радуются. Напакостят - радуются, уши надерешь - снова довольны. Просто тому, что что-то с ними происходит, что они живы...
- И что же, это навсегда? - сглотнув соленый ком в горле, спросил Егор.
- Честно говоря, шут его знает... - Чингиз задумчиво взглянул на нелепого в своем зимнем пуховике пацана. - Этот вопрос Зальцман тоже разрабатывает. Когда Автор умрет, все это может и остаться... И море, и дом, и заросли "гибких друзей", - усмехнулся он в усы. - Слишком уж плотно придумано, замкнутый цикл. Конечно, всякие варианты вероятны... Ну, ничего. Пойдем-ка, знаешь, обратно. Наши, наверное, заждались...
Костер деловито потрескивал, роняя в черное небо бездымные розовые языки. Время от времени какой-нибудь не согласный на кремацию сучок выстреливал себя в воздух, прочерчивал светлой искоркой тьму, но тяготение побеждало - и он обрушивался в ровно гудящее пламя.
Антон, точно в гипнотическом трансе, не отводил глаз от мелькания рыжих огненных волн, Игорь перебирал струны, и его глуховатый баритон медленно выбрасывал в темноту слова. Ольга, так и не расставшаяся со своим чудовищным зонтиком, недовольно вслушивалась в песню, явно дожидаясь паузы, чтобы внести свои поправки. Но подходящей паузы все не было. Аркадий Львович, не решаясь довериться бревну, сидел на раскладном парусиновом стульчике и кивал в такт словам, но думал, похоже, совсем о другом, о далеком...
Мальчишки, прижавшись с обеих сторон к такому огромному, такому надежному и такому беспомощному Падле, протяжно зевали, терли кулаками глаза, но явно не собирались на боковую, хотя Антон периодически и напоминал, что "котятам пора спать".
Кто они? Где их очаг?
Где голубое их небо?
Кто из них в небе том не был?
Кто в пустоте не кричал
Так, чтобы громко, взахлеб,
Ветры чтоб в горле гуляли?
...Лесом брели и полями,
Песни слагали за хлеб...
Чингиз с Егором остановились на самой границе озаренного огнем круга. Там, впереди, была жизнь - ненастоящая, конечно, но душная чернота за спиной казалась еще страшнее.
А нервные пальцы Игоря срывали с невидимых струн один аккорд за другим, и песня улетала ввысь вместе с длинными языками огня, и вместе с ними гасла, отражаясь от пустого неба.
Кто они? Как их зовут,
Белых и легких как тени?
В зарослях лунных растений
Плачут они и живут.
В темень летят и кричат,
Плачут о небе и доле.
Белые клочья над полем,
Кто они? Где их очаг?
2.
- Я даже не знаю, как начать... - он замолчал, уткнувшись подбородком в колени. По его успевшей уже слегка загореть спине деловито побежал муравей, но Егор, казалось, не замечал этого, хотя в другое время криков и просьб "прихлопнуть гада" было бы предостаточно.
