Север Гансовский - Электрическое вдохновение
Островскому горожане доверяли, и поэтому на "Бешеных деньгах" даже без войсковых частей получился полный зал. Первые три явления прошли гладко. Заслуженный артист Коровин — он играл Телятева — держался с органичностью прирожденного аристократического лентяя. Герой-любовник надежда и гордость районной сцены — уже оправился от скандальчика в репетиционной и в роли Василькова честно завоевывал публику взглядом синих наивных глаз. Уже начинало вериться, будто середину двадцатого века сменила вторая половина девятнадцатого, и даже странный, фиолетового цвета поролоновый куст из "Гипротеатра" на сцене не очень пугал своей неестественностью.
Но вот в четвертом явлении вышла Заднепровская — она играла Надежду Антоновну Чебоксарову, — и тотчас все начало разваливаться.
— Познакомь, — деревянно сказала Заднепровская — Чебоксарова шалопаю Телятеву. — Да ведь ты дрянь, тебе верить нельзя.
Это как вилкой по тарелке заскребло, и всем в зале сделалось стыдно от фальши.
В первом ряду по контрамарке сидел "местный автор". Он закинул ногу на ногу и с удовольствием представил себе разгромную статью, которую собирался написать по поводу очередной постановки театра. В трех рядах позади него театральный художник думал о том, как будет выглядеть квартира Чебоксаровых во втором действии. Холщовые драпри вызывали у него чувство тревоги. Он поежился в своем обтрепанном пиджачке и непроизвольно громко вздохнул, вызвав неодобрительный взгляд со стороны сидевшего рядом и знакомого ему сотрудника райисполкома.
Изобретатель тем временем приготавливал в ложе свой аппарат. Он повернул какой-то переключатель, отчего в машине зажегся желтый огонек, включил шнур в штепсельную розетку и, бормоча что-то про себя, принялся колдовать над кнопками.
А Заднепровская — Чебоксарова продолжала свирепствовать. Ее реплики звучали, как у начинающей участницы самодеятельности. Отговорив свое, она застывала, подобно соляному столбу.
— Ничего не чувствует, — вдруг засопел пробравшийся в ложу главреж. Видите, руку на сердце положила и считает, что выразила заинтересованность. Но это только механический знак отсутствующего переживания. Внутри-то пусто.
Изобретатель кивнул.
— А вы ее успокоили хоть?
Главный смотрел на сцену. Он покачал головой, закусив губу.
— Что вы говорите?.. Насчет успокоить. Я с ней поговорил перед выходом. С сыном у нее, кажется, недавно что-то произошло. То ли его из школы выгнали, не знаю. Короче, я к ней подошел и спросил, как у нее с сыном. Она почему-то покраснела.
— Ничего, сделаем, — сказал Изобретатель. — Хоть что-нибудь она чувствует, и я это усилю. — Он прицелился аппаратом, нажал какую-то кнопку.
И тотчас Заднепровская сделалась приличнее. В голосе у нее зазвучали задушевные нотки. Слова: "Как жаль, что он так неразумно тратит деньги" она произнесла с чувством почти искренним.
Изобретатель ни на минуту не выпускал актрису из сферы действия аппарата. Во втором акте его усилия стали приносить заметные плоды. Началась сцена Чебоксаровой с Кучумовым, и подлинный испуг перед бедностью почувствовался в том, как заговорила пожилая глупая барынька с разорившимся князьком.
Зрительный зал притих, смолкло начавшееся сперва досадное для актеров покашливание. В паузах между репликами было слышно, как верещат прожекторы, освещающие гостиную Чебоксаровых с зелеными, взятыми из "Марии Стюарт" драпри. Местный автор сбросил ногу с ноги. Он с неудовольствием ощущал, что, несмотря на явную несовременность, происходящее сейчас на сцене против воли заинтересовывает его.
— Не знаю, — говорила Заднепровская — Чебоксарова о Василькове. Знаю, что он дворянин, прилично держит себя.
Главреж опять наклонился к Изобретателю.
— Общения нет, понимаете… Свое собственное состояние играет, а не логику действия. Из себя исходит, а не из того, что на сцене делается.
Изобретатель, на узком, обезьяньем лбу которого уже выступили бисерные капельки пота, посмотрел на главного.
— Нажать на общение?
— Ну да. Актер должен помнить, что подает не реплику, а мысль. Если он что-то спрашивает, это не выражение самочувствия, а желание что-то узнать.
Изобретатель задумался, возведя глазки к небу, затем лицо его просветлело.
— Добавлю ей напряжения на окончания ганглиев.
Он повертел что-то в аппарате, и, подчиняясь его электрической команде, Заднепровская с таким живым интересом спросила у Кучумова, сможет ли она еще увидеть его, что даже художник в зале забыл на миг о холщовых драпри и последней линзе в прожекторе. Зашел и застыл у дверей ленивый, случайно заглянувший в зал пожарник.
— Н-не плохо, — прошептал режиссер удивленно. — Но вот смены ритмов… Однообразно она слишком держится. С Кучумовым в одном ритме говорила и вот сейчас с Васильковым.
Изобретатель кивнул, маневрируя аппаратом. Во время шестого явления, когда Заднепровской не было на сцене, главреж побежал за кулисы и скоро вернулся.
— Знаете, актриса беспокоится. Спрашивает, почему вы в нее какой-то штукой все прицеливаетесь. Я сказал, что это киноаппарат. Вам, мол, она нравится, и вы решили ее в Москве показать. Сам я ее тоже похвалил. Зря, наверное, а?
— Теперь уже не имеет значения, — ответил Изобретатель. — Раз она в спокойном состоянии, я за все ручаюсь.
— Да, насчет сына, — вспомнив, зашептал режиссер. — Оказывается, у нее сын в девятом классе и первое место занял на какой-то математической олимпиаде. Так что даже удачно получилось, что я ее спросил тогда.
— Интересно, — сказал Изобретатель, — что ведь на самом-то деле она играет, как играла. Но аппарат усиливает ее мизерные эмоции и создает впечатление хорошей исполнительницы. — Он ласково погладил свою машину по серой крашеной жестяной стенке. — А ведь никто не верит, никто не поддерживает. Они там, в Министерстве культуры, еще до сих пор в восемнадцатом веке живут. Только одно и признают: "Человек, талант, актер, пьеса…" А при чем тут человек? Сегодня наука позволяет антенну на сцене поставить, чтоб индуцировала, и еще лучше будет…
После антракта, когда горожане полакомились в буфете ложно-шоколадными конфетами "Чайка", поднялся занавес, и зрители увидели, как переменилась Надежда Антоновна Чебоксарова. Какая-то тревога и вместе с тем внутренняя собранность появились в ней.
— Зачем вы обманули нас так жестоко? — спрашивала она у Василькова, и у всех в зале сердце стеснило предчувствием неминуемой беды. — Того, что вы называете состоянием, действительно довольно для холостого человека; этого состояния ему хватит на перчатки. Что же вы сделали с моей бедной Лидией?
