Север Гансовский - Электрическое вдохновение
Главреж, взор которого уже успел затуманиться за время длинной речи Изобретателя, подавив зевок, сказал:
— Вообще-то да… Значит, от пьесы ничего не зависит?
— От какой пьесы?
— От той, которую в этот момент ставят.
— Ах, от этой! — Изобретатель осекся на миг. — Конечно, зависит. Но в целом-то очень мало… Строго говоря, даже вообще ничего не зависит. Ведь в театре все дело в том, чтобы вызвать эмоцию у зрителя. Правильно? А раз так, значит, наша главная задача — увеличить мощность индуктора, усилить подачу энергии из головного мозга актера. Вот вам пример. — Он шагнул к режиссеру и взял его за руку. — Посмотрите мне в глаза. Ощущаете вы что-нибудь? Сейчас я буду индуцировать.
Главреж заглянул в маленькие пещерные глазки Изобретателя. Как-то ничего в них и не было.
— Нет. Н-не ощущаю.
— Прекрасно! — воскликнул Изобретатель. — Стойте так. — Он поспешно отбежал в другой угол комнаты, вынул из кармана блокнотик, записал там что-то. Разыскал на стене штепсельную розетку. Кинулся к своему ящику, чем-то щелкнул, после чего аппарат тихонько загудел. — Так, внимание! — Он направил глазок аппарата чуть вверх на самого себя и выпрямился, воззрившись на собеседника.
Секунды текли. Главреж поднял руку и почесал кончик носа.
— Чудесно! — обрадовался Изобретатель. Он выключил машину, подбежал к режиссеру и показал ему блокнотик. Там значилось: "Почесать кончик носа".
— Ну вот.
— Что вот?
— Ну вы поняли?
— А что я должен был понять?
— Вот этот момент индукции. Понимаете, я представил себе, будто у меня чешется нос. Аппарат увеличил мощность переживания, и оно передалось вам. Но ведь задача актера и состоит в том, чтобы передать зрителю эмоции. Понимаете, биорадиационная связь. Принцип действия прибора состоит в том, что он интенсифицирует деятельность спиралей нуклеиновой кислоты в мозгу исполнителя. Эта спираль начинает играть роль передающей антенны и возбуждает соответствующие клетки и у зрителя. Ясно вам?.. Вот постойте так еще минуту.
Изобретатель вновь очутился в углу. Он действовал с быстротой обезьяны. В аппарате зажегся красный глазок, потом еще желтый. Загудело сильнее. Изобретатель опять уставился на главрежа.
Что-то вдруг стало образовываться в комнате. Нависать. Запахло катастрофочкой. Все сделалось пустым и зыбким. Бесцельно вращалась Земля вокруг Солнца, безнадежно и ненужно бежали по своим кругам планеты. Шофер МАЗа за стеной все еще нажимал клаксон, но было очевидно, что никто к нему не выйдет. Безжалостные физические законы с каждым мигом скорее влекли Землю, Солнце и всю Галактику в самую глубину черных космических бездн, а оттуда, из дьявольских недр, уже неслась навстречу Антигалактика, чтоб в колоссальном взрыве прекратить все и вся. Не было даже смысла смотреть второй поролоновый куст. Мир шел к концу.
Главреж почувствовал, что у него на тыльной поверхности рук встают отдельно волосок от волоска. В горле остановилось что-то пухлое, дыхание стеснилось. Он ощущал себя на земле, как на разваливающемся плоту, несущемся к водопаду. Хотелось закричать, убежать, но он не мог шевельнуться.
— Страх, — сказал Изобретатель. — Теперь я индуцировал страх. — Он нагнулся и выключил аппарат.
Почти сразу на улице раздался радостный басистый вопль:
— Манюра!
Чьи-то быстрые туфельки пробежали мимо низкого окна. МАЗ весело взревел, зашуршали шины, могучая машина, тронувшись с места, укатила по булыжнику прочь.
Солнце ломилось в комнату сквозь пыльные разводы на стеклах. Победно топорщились огромные кровельные листья лопухов. Все было в порядке. Очарование кончилось.
— Понимаете, — засуетился Изобретатель, — я сам переживал только вот такой страх. — Он показал пальцами. — А аппарат усилил эмоцию и передал ее вам. Но дело не только в этом. Второе в моем открытии — это то, что все элементы актерского мастерства я перевожу на язык электростатики и электродинамики. Органичность, общение, обаяние — для меня радио, электричество, и ничего больше. Если вы читали мою статью "Перцепция и аперцепция при ролевых…"…
— Знаете что, — главреж вдруг разозлился, — вы мне бросьте баки забивать с этой перпе… Как ее там? Одним словом, с этой самой. Вы прямо скажите, что вы можете для нас сделать и что вам нужно, чтоб это сделать. Думаете, у меня время есть выслушивать ваши теории?
— Актера, — проникновенно сказал Изобретатель. — Или актрису. Самую плохую вашу творческую единицу. И она так сыграет роль, что все попадают.
— С этого и надо было начинать. Я вам сейчас хотя бы Заднепровскую покажу. Мы ей недавно тарифную ставку снизили, теперь сами не рады. И к прокурору уже ходила и в райисполком. Идемте наверх. Она как раз должна быть на репетиции. Ящик можете оставить здесь.
В репетиционной комнате, где благодаря какому-то архитектурному чуду и зимой и летом сохранялась ровная температура — ноль градусов по Цельсию, разыгрывали пьесу местного автора.
Главреж и его спутник вошли. Дрожь прокатилась по синим от холода актерским физиономиям при появлении грозного вождя, а затем шесть пар глаз повернулись в сторону Изобретателя и выразили одно и то же: "Кто этот человек? Не изменит ли он что-нибудь в моей судьбе? Не поможет ли вырваться из этой дыры?" Но главреж сразу погасил все вспыхнувшие было надежды.
— Товарищ Бабашкин из "Гипротеатра". Приехал посмотреть нашу осветительную аппаратуру. — Он показал Изобретателю на стул. — Посидите, а потом мы с вами займемся… Продолжайте, пожалуйста, Борис Генрихович.
Очередной режиссер, Борис Генрихович, — он тоже слегка побледнел, увидев главного, — сделал знак, и репетиция возобновилась.
Герой-любовник, рослый фактурный мужчина с театрально-энергичным лицом и синими глазами, вошел в огороженное стульями пространство, долженствовавшее изображать колхозную избу, и уселся к столу.
В пространство вошел отрицательный персонаж.
— Приветствую, товарищи.
— Камень наскоком и то не сдвинешь. А он хочет все сразу… Здравствуйте…
— Нет, это не вы говорите "здравствуйте", — поправил очередной режиссер.
— А кто говорит?
— Действительно, кто же говорит теперь "здравствуйте"?
Инженю-кокет, сидевшая в полном оцепенении с момента, когда вошел главный, очнулась:
— Ах, это я говорю! Простите, пожалуйста… Впрочем, нет. У меня тут тоже вычеркнуто. Вот посмотрите.
И в таком духе. Местный автор — он сидел тут же — нервно забарабанил пальцами по колену, и губы его скривились в саркастической усмешке непризнанного гения. Он передернул плечами, отчего перхоть тучкой сошла с его длинной шевелюры, опорошив ворот габардинового пиджака. В течение трех сезонов местный автор — он, как известно, всегда является завотделом культуры в местной газете — донимал театр статьями с угрожающими заголовками: "В стороне от жизни", "Без компаса", "Без творческого огонька". Он желал стать драматургом, чего бы это ни стоило зрителям, и привлек на свою сторону райисполком, многочисленные собрания трудящихся и даже начальника местного гарнизона.
