Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади
Гормон сказал, обращаясь ко мне:
— Ты бы хотел пойти с ним, ведь правда?
— Я подумал об этом.
— А что есть такого в Иорсалеме, чего нет здесь? Священный город? Но ведь и Рам тоже священный. И потом здесь ты сможешь хоть немного отдохнуть. Ты не в форме, и тебе будет трудно опять пуститься в дорогу.
— Возможно, ты и прав, — согласился я, и из последних сил побрел к воротам, ведущим в Рам.
Чьи-то внимательные глаза смотрели на нас через отверстие в стене. Когда мы уже проходили через середину ворот, толстый Часовой с рябым лицом и отвисшей челюстью остановил нас и спросил, зачем мы идем в Рам. Я объяснил, к какому союзу я принадлежу и зачем направляюсь в Рам, и он презрительно фыркнул.
— Отправляйся в какое-нибудь другое место, Наблюдатель. Нам здесь нужны только полезные люди.
— Наблюдение — это нужная работа, — сказал я.
— Конечно, конечно. — Он взглянул на Эвлуэлу. — А это кто? Ведь Наблюдатели дают обед безбрачия, так ведь?
— Она всего лишь моя попутчица.
Часовой грубо захохотал.
— Готов спорить, что ты-то в этих местах странствуешь частенько, чего не скажешь о ней. Сколько ей? Тринадцать, четырнадцать? Подойди сюда, детка. Проверю, нет ли у тебя контрабанды.
Он быстро обшарил ее руками, взгляд его напрягся, когда он нащупал ее грудь, и брови удивленно поднялись, когда он натолкнулся на два холмика ее крыльев под лопатками.
— А это что такое? Что это? И сзади больше, чем спереди! Ты что, Воздухоплавательница? Грязная это история — Воздухоплавательница спит со стариком. — Он ухмыльнулся и опять опустил руки на Эвлуэлу, но так, что Гормон, объятый гневом, рванулся вперед, а в его огненных глазах мелькнуло желание убить.
Я вовремя остановил его, схватив за руку, и потянул назад из всех моих сил, опасаясь, как бы он не разрушил все наши надежды, напав на Часового. Он почти перевернул меня. А потом успокоился и холодным взглядом наблюдал, как толстяк заканчивает проверку Эвлуэлы «на контрабанду».
А тем временем раздосадованный Часовой повернулся к Гормону:
— Ну, а ты что за птица?
— Бессоюзный, ваша милость, — резко ответил Гормон. — Бедный и никудышный продукт тератогенеза и тем не менее свободный человек, который хочет войти в Рам.
— А нам что, нужны уроды?
— Я мало ем и много работаю.
— Ты бы работал еще больше, если бы был ньютером, — сказал Часовой.
Гормон посмотрел на него:
— Можно нам войти?
— Минуту. — Часовой натянул шлем мыслепередачи и прикрыл глаза, пока передавал сообщение в отсек памяти. Лицо его напряглось от усилия, потом мышцы расслабились и несколько мгновений спустя он получил ответ. Нам ничего не было слышно, но у него был такой разочарованный вид, что стало ясно: причин, по которым нам можно было бы отказать, не нашлось.
— Входите, — сказал он. — Все трое. Быстро!
Мы прошли ворота.
Гормон сказал:
— Я чуть не разорвал его пополам.
— И к исходу дня из тебя бы сделали ньютера. Немного терпения, и мы войдем в Рам.
— Но он так обращался с ней!
— Ты как-то очень уж откровенно предъявляешь права на Эвлуэлу, — сказал я. — Помни, что она Воздухоплавательница и никто из бессоюзных не имеет права обладать ею.
Гормон пропустил мои слова мимо ушей.
— Она волнует меня не больше, чем тебя, Наблюдатель. Но мне больно смотреть, как с ней обращаются. Я бы убил его, если бы ты не схватил меня.
Эвлуэла спросила:
— А где мы остановимся теперь, когда мы уже вошли в Рам?
— Сначала я найду штаб-квартиру своего союза, — сказал я. — Я зарегистрируюсь в гостинице Наблюдателей. А потом мы поищем, где живут Воздухоплаватели, и там получим еду.
— А потом, — сухо сказал Гормон, — мы отправимся в Трущобы Мутантов и получим там полицейских.
— Мне жаль, что ты бессоюзный, — сказал я ему, — но думаю, тебе не стоит жалеть себя. Пошли.
Мы побрели от ворот вдоль извилистой улицы в Рам. Мы были на окраине города, там, где располагались приземистые, невысокие дома, увенчанные неподвижными нагромождениями защитных сооружений. За ними поднимались сияющие башни, которые мы видели с полей предыдущей ночью; останки древнего Рама, тщательно охраняемые и оберегаемые уже тысячу лет или даже больше; рядом раскинулся рынок, расположилась фабрика, поднимался купол центра связи, храмы Провидения, резервуары памяти, ночлежки, публичные дома, правительственные здания, штабы различных союзов.
На углу возле здания Второго Цикла, стены которого были отделаны каким-то резинообразным материалом, я увидел городской шлем мыслепередачи и водрузил его на голову. И сразу же мысли мои хлынули по каналу, пока не достигли интерфейса, откуда попали в мозг накопления информации резервуара памяти. Я проник в интерфейс и увидел складки мозга, который казался бледно-серым на темно-зеленом фоне черепа. Один Наблюдатель сказал мне, что когда-то, в давно прошедших циклах, люди создавали машины, которые думали за них, хотя машины эти были дьявольски дорогими и громоздкими и съедали огромное количество энергии. Это была не худшая из причуд наших предков. Но зачем было создавать искусственный мозг, когда смерть ежедневно высвобождает десятки превосходных естественных, которые можно использовать в резервуарах памяти? Может быть, им не хватало знаний, чтобы их использовать? Но в это мне было трудно поверить.
Я сообщил мозгу данные своего союза, спросил координаты нашей гостиницы, получил их в ту же секунду, и мы отправились в путь. Эвлуэла шла с одной стороны от меня, Гормон — с другой, а я, как всегда, катил тележку, в которой были сложены мои приборы.
Город был переполнен. Я не видел таких толп ни в сонном знойном Эгапте, ни в каком-нибудь другом месте за время моего долгого путешествия к северу. Через толпу протискивались с деловым видом Наблюдатели и мрачные Торговцы, мелькали носилки Правителей. Эвлуэла увидела и несколько Воздухоплавателей, но по законам своего союза не имела права приветствовать их, пока не прошла ритуал очищения. Я с горечью заметил, что многие Наблюдатели смотрели на меня презрительно и неприветливо. Еще я заметил, что в городе много Защитников и даже больше, чем надо, Продавцов, Слуг, Производителей, Писателей, Коммуникаторов и Транспортировщиков. Повсюду были ньютеры, которые молчаливо выполняли свою работу, и еще улицы просто заполнили инопланетяне, большинство из них, видимо, просто туристы, хотя были и бизнесмены, чтобы делать еще возможный бизнес с угрюмыми, обедневшими землянами. Я заметил много Мутантов, которые, крадучись и прихрамывая, пробирались через толпу, но ни у одного не было такой гордой осанки, как у Гормона, шедшего рядом со мной. Он был единственный в своем роде. Все остальные, кого я видел, были покрыты пятнами, волосы у них были какие-то пегие. Это были существа с асимметричными телами, у них либо не было каких-то конечностей, либо этих конечностей было слишком много, либо они были самым невероятным образом деформированы. Среди них мелькали заморыши и косоглазые, и какие-то юркие существа, и ползуны, и свистуны. Это были и воры-карманники, и те, кто перебрался сюда в надежде получить работу, и разносчики органов, и продавцы покаяния, и покупатели надежды, но ни один не держался с таким достоинством, как будто он считал себя настоящим человеком, как это делал Гормон.
