Барри Лонгиер - Враг мой (Авторский сборник)
Ухе замолчал, по-прежнему стоя с раскинутыми руками. Через некоторое время он продолжил тихо и убедительно:
— Племена из-за гор попробуют объединиться против нас, но наша атака будет слишком стремительна для них. Вдохновляемые водительством Ааквы, мы преодолеем горы и вырвемся на равнину, разметав их всех. Нас ждут славные победы. Маведах будут властвовать над всеми!
Ухе опустил руки, нагнулся, собрал одежду. Прикрыв наготу, он воззрился на Ииджиа.
— Вот что говорит мне Бог Дневного Света.
Бантумех внимательно смотрел на Ухе.
— Воевать? Мы должны поверить, что Бог Дневного Света насылает на нас древнее проклятие? Чем мы его прогневили?
— Ты мудр и добросердечен, Бантумех. Но для того чтобы спасти маведах сейчас, твоя доброта чрезмерна. Не важно, что мы совершили. Если следовать старому закону, то маведах придет конец. Новый Закон Войны, ниспосланный Ааквой, дарует жизнь маведах и их детям.
Ухе оглядел лица охотников, собравшихся вокруг костра старейшин и продолжил:
— Я вижу многое, что хуже войны. Гордые некогда охотники задыхаются в пыли, маведах употребляют в пищу самые грязные отбросы и то, что священно и не должно поедаться. Все это — свидетельства скорого конца маведах. — Ухе обернулся к предводителю маведах. — Нет, Бантумех, есть вещи похуже войны.
Ииджиа вскочил и замахал руками.
— Ты не можешь этого знать, Ухе. Даже самый старый среди нас не видел войны. А все потому, что все мы соблюдаем законы Ааквы.
— Племя не воюет само с собой, Ииджиа. Маведах не воюет с маведах. Я вижу новое племя, живущее на Синдие. Оно будет состоять из всех племен, ибо все мы — синдие. Племя и мир станут едины. Когда здесь останется одно племя, войны прекратятся. И снова у нас будет мир и достаток. Или ты опровергаешь мое видение, Ииджиа?
Охотники еще теснее сгрудились вокруг старейшин, уставясь на жрецов Ааквы. Кончики копий зловеще сверкали в отблесках костра. Ночь была тиха, только барабаны смерти били не умолкая.
Главный жрец Ааквы находился в привилегированном положении. У него всегда была пища, одежда, особое место в кругу старейшин, навес, защищающий от солнца и холода. Взамен племя рассчитывало на его знания и мудрость. Спор с Ухе мог закончиться градом камней и даже сожжением заживо. В конце концов слова Ухе могли оказаться справедливы. Ииджиа держался за свое место, он был стар.
— Нет, Ухе, не опровергаю.
Охотники встретили слова главного жреца криками одобрения, но их заставил умолкнуть Бантумех.
— А я опровергаю, Ухе! Пусть по воле Ааквы отсохнет твой трусливый язык! Посмотрим, на кого из нас двоих Ааква обрушит камни!
Но вызов не был принят: в воздухе просвистело копье. Удивленно глядя на острие у себя в груди, Бантумех произнес:
— Один сделал выбор за всех.
И с этими словами он рухнул бездыханный.
Собравшиеся вокруг мертвого тела вождя чувствовали затылками запрет убивать, продиктованный Ааквой. Но ни один не стал оглядываться, чтобы увидеть оставшегося без копья. Никто не вырвал из груди Бантумеха копье, чтобы опознать убийцу по метке на древке.
Видя подбирающихся к трупу костровых, Ухе сам поднял над головой решившее дело копье.
— Теперь вы видите, что сам Ааква сказал свое слово?
И Ухе бросил копье в костер. Если на древке и была метка, обрекавшая хозяина копья на казнь, она тотчас была уничтожена огнем. Как гласит предание, то была метка самого Ааквы.
Кто-то из охотников издал победный клич, к нему стали присоединяться остальные. Наконец радостные вопли заглушили рокот барабанов смерти. Все дружно принесли клятву верности Ухе и новому Закону Войны Ааквы. Старейшины разошлись, торопясь донести новый закон Ааквы до своих кланов, охотники стали готовиться к предстоящим битвам.
В ночи снова зарокотали ничем не заглушаемые барабаны смерти, костровые бросили выскобленные кости Бантумеха в костер старейшин. У костра оставался только Ухе да охотник по имени Консех, присевший перед огнем. В руках у охотника не было копья, лицо не выдавало чувств.
— У меня есть вопрос, Ухе.
— Спрашивай, Консех.
— Когда с тобой говорит Ааква, где раздается его голос: в твоей голове, во чреве, в желудке?
Ухе внимательно посмотрел на охотника, и ему показалось, что табу Ааквы пляшут над головой Консеха, как зловещие призраки.
— Ты дерзок, Консех.
Охотник выпрямился, призраки исчезли.
— Мой вопрос требует ответа, Ухе. Новый закон Ааквы обращается к нам через чрево и брюхо.
— Ты отвергаешь новый закон? — Охотник замахал руками.
— Нет, не отвергаю, ибо новый закон Бога Дневного Света обращается к каждому из нас, и голос этот не заглушить. — Консех уставился на костер старейшин, где среди чернеющих костей Бантумеха догорало прикончившее вождя копье. — Но это закон, вершить который был бы способен любой из нас.
Жрец Ааквы тоже посмотрел в огонь, где смертоносное копье уже нельзя было отличить от пылающих ветвей.
— У меня нет для тебя ответа, Консех.
Консех перевел взгляд на спины других охотников, суетящихся в ночи, готовящихся к войне.
— Вот только как поступят охотники, когда Ааква перестанет обращаться к их чревам и желудкам и его голос снова зазвучит у них в головах, а, Ухе?
И охотник побрел прочь, оставив Ухе с вопросом и с истиной.
Призыв следовать Закону Войны разлетелся по всей стране Мадах. Утро первого дня Ухе встретил, простертый на пепле от костра старейшин. Подойдя к новому вождю старейшин маведах, Ииджиа удивленно услышал, как тот молит кости Бантумеха о прощении. И сказал главный жрец Ааквы Ухе:
— Почему ты просишь Бантумеха о прощении? Мы все видели копье, убившее Бантумеха: не ты его метнул.
Ухе медленно поднялся из пепла и, стоя на коленях, встретил лицом первый луч Бога Дневного Света, ударивший из-за далеких гор Аккуйя.
— Почему ты не несешь своему народу Закон Войны, Ииджиа?
— Я уже сделал это. Мой народ уже выступил к южным отрогам гор Аккуйя. Я вернулся, ибо мое место — среди старейшин. Так почему ты просишь Бантумеха о прощении?
Ухе уставился на кострище.
— Моя рука лежала на том копье, как и твоя.
Ииджиа потемнел от гнева.
— Моя рука не запятнана кровью вождя, твоя тоже. Или голод лишил тебя разума?
Ухе выпрямился.
— Ступай назад, к своему народу, Ииджиа. Для претворения в жизнь Закона Войны мне нужны не прежние старейшины маведах, а другие, военные вожди.
— Почему же среди твоих военных вождей не может быть меня, Ухе?
Свет Ааквы, поднявшегося над горами Аккуйя, ударил Ухе в глаза.
