Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Туннель в небе
— Хейзел, — повернулся к ней сын, — если ты намерена поощрять выдумки мальчишек…
— Вовсе нет! Вовсе нет! Чисто умозрительная дискуссия. Вот на «Дугласе» они могли бы заработать. У «Дугласа» очень удобный…
— Хейзел?
Бабушка умолкла, затем задумчиво проговорила:
— Я знаю, на Луне существует свобода слова — сама писала в декларации.
— Знаете, мальчики, — снова обратился Роджер Стоун к сыновьям, — когда торговая палата решила включить в свою молодежную программу курсы пилотов, я это приветствовал. И был за, когда они решили выдавать юношеские права тем, кто закончит курсы с отличием. Когда вы получили ваши корочки, я ужасно гордился. Это игра для молодых — торговым пилотам выдают права в восемнадцать лет…
— А на пенсию их отправляют в тридцать, — добавил Кастор.
— У нас времени в обрез. Не успеешь оглянуться, как станешь слишком стар для этой игры, — добавил Поллукс.
— Замолчи. Сейчас я говорю. Если вы думаете, что я возьму деньги из банка и позволю двум юным питекантропам болтаться по Системе на развалюхе, которая, того и гляди, взорвется при первой же двукратной перегрузке, вы глубоко ошибаетесь. Кроме того, в будущем сентябре вы отправляетесь учиться на Землю.
— Мы уже были на Земле, — ответил Кастор.
— И нам там не понравилось, — добавил Поллукс.
— Слишком грязно.
— И слишком шумно тоже.
— И кругом одни земноводные, — закончил Кастор.
— Вы там пробыли две недели, — отмахнулся мистер Стоун, — и не успели получить полного впечатления. Вы полюбите Землю, когда привыкнете к ней. Научитесь ездить верхом, играть в бейсбол, увидите океан…
— Много грязной воды, — ответил Кастор.
— Лошадей едят.
— А уж бейсбол этот… — продолжал Кастор. — Бессмысленная игра. Как это можно вычислить траекторию при одном g, чтобы выйти на точку контакта с мячом в свободном полете? Мы не чудотворцы.
— Я же играл в него.
— Но ты вырос при одном g — у тебя искаженное представление о законах физики. И зачем нам, собственно, учиться играть в бейсбол? Мы же не сможем играть в него здесь, когда вернемся. Так и шлем можно разбить.
— Спорт — это не главное, — покачал головой мистер Стоун. — Играть в бейсбол или не играть, это ваше дело. Но вам нужно получить образование.
— А чем плох техникум Луна-Сити? Чего он нам не дал? Ты, папа, все-таки был членом комитета по образованию.
— Нет, я был мэром.
— Но это делало тебя членом комитета — Хейзел нам так сказала.
Мистер Стоун покосился на мать. Та смотрела в пространство.
— Наш техникум хорош в своем роде, но мы не можем дать его ученикам полноценное образование. Все-таки пока еще Луна — окраина цивилизации.
— Но ты же сказал в прощальной речи, — прервал его Поллукс, — что Луна-Сити — это будущие Афины и надежда новой эпохи.
— Поэтическая вольность. Техникум — еще не Гарвард. Разве вы, ребята, не хотите увидеть великие произведения земного искусства? Разве не хотите познакомиться с великой литературой Земли?
— «Айвенго» мы читали, — сказал Кастор.
— А «Мельницу на Флоссе» читать не хотим, — добавил Поллукс.
— Мы предпочитаем твое творчество.
— Мое творчество? Это же не литература. Скорее, инсценированная страничка юмора.
— А нам нравится, — твердо сказал Кастор.
Отец перевел дыхание.
— Спасибо. Ты напомнил о том, что мне надо ночью сотворить еще целую серию, а посему я прекращаю дискуссию. Во-первых, вы не сможете взять деньги без отпечатка моего большого пальца, а я с этого дня буду носить перчатки. Во-вторых, вы еще слишком малы, чтобы получить постоянные права.
— Ты можешь устроить нам временные права, действующие в Системе, а к тому времени, когда вернемся, может, дорастем и до постоянных.
— Вы еще малы!
— Слушай, папа, — заметил Кастор, — только полчаса назад ты одобрил мою идею, что одиннадцатилетний малец может управлять кораблем.
— Я прибавлю ему лет!
— Это испортит всю идею.
— Да провались она! Это всего лишь литература, к тому же низкопробная. Просто трюк, продажа номера. — Стоун подозрительно посмотрел на сына. — Кастор, ты нарочно подсунул мне эту мысль. Чтобы было на что опереться при защите своей безумной затеи, так?
— Отец, как ты мог подумать такое? — вознегодовал Кастор.
— Я тебе дам «отец». Я пока еще могу отличить кукушку от ястреба.
— Кто ж не может? — вставила бабушка Хейзел. — Класс «ястреб» — чисто торговый тип, а «кукушка» даже лучше «Дугласа». Мне нравится ее раздельное управление.
— Хейзел! — рявкнул Роджер. — Перестань подыгрывать им. И хватит хвастаться — ты не единственный инженер в семье.
— Единственный хороший, — надменно ответила Хейзел..
— Да ну? На мою работу тоже никто не жаловался.
— Что ж ты тогда-ее бросил?
— Сама знаешь. Месяцами возишься с головоломными цифрами, а что в итоге? Ремонтный док или дробилка для лома.
— Значит, ты не инженер, а просто человек, который разбирается в технике.
— А сама? Ты тоже не работала по специальности.
— Да, — созналась Хейзел, — но это другое дело. Я видела, как трое здоровенных волосатых мужиков получили повышение в обход меня, но ни один из них не умел интегрировать по частям без помощи карандаша. Тут я и поняла, что в Комитете атомной энергии существует предубеждение против женщин, что бы там ни говорилось в гражданском кодексе. И занялась пиратской торговлей. В Луна-Сити тогда особенно не из чего было выбирать, да и ты был у меня на руках.
Спор как будто угасал, и Кастор решил, что самое время его оживить.
— Хейзел, ты правда думаешь, что нам лучше взять «кукушку»? Я не уверен, хватит ли у нас денег.
— Теперь вам нужен третий в экипаж…
— Ты хочешь ее купить?
— Хейзел, — вмешался мистер Стоун, — я не намерен больше терпеть твоего потворства. Я решительно против…
— Хватит меня воспитывать, Роджер. В девяносто пять мои наклонности уже определились.
— Как же, в девяносто пять! На прошлой неделе тебе было восемьдесят пять.
— Неделя выдалась тяжелая. Вернемся к нашим баранам. Почему бы тебе не отправиться с ними? Ты бы присмотрел за ними, берег их…
— Кто? Я? — мистер Стоун перевел дух. — а) даже десантник Космофлота не смог бы уберечь этих недозрелых наполеонов. Я знаю, я пробовал; б) мне не нравится «кукушка», она жрет слишком много топлива; в) мне каждую неделю нужно делать по три серии «Бичей космоса», включая и ту, которую я должен записать ночью, если эта семейка когда-нибудь уймется!
