Роберт Хайнлайн - Небесный фермер
Глядя на вещи с такой точки зрения, беспокоиться, естественно, было не о чем, но я все равно беспокоился. Хотя в школе виду не подавал. Я уже всем раззвонил, что улетаю на Ганимед, и, если дело не выгорит, выпутываться будет нелегко.
Мой лучший друг, Дак Миллер, загорелся идеей поехать вместе с нами.
– Но как ты поедешь? – спросил я. – Твои предки тоже хотят на Ганимед?
– Я все продумал, – ответил Дак. – Нужен только какой-нибудь взрослый, согласный меня опекать. Если сумеешь уговорить своего старика – считай, что дело в шляпе.
– Но что скажет твой отец?
– А ему до фени. Он всю дорогу талдычит, что в моем возрасте сам зарабатывал себе на жизнь. «Парень должен уметь себя прокормить» – вот его любимая песня. Ну как? Поговоришь вечером со своим предком? Я сказал, что поговорю, и сдержал слово. Отец помолчал немного, потом спросил:
– Ты на самом деле хочешь взять Дака с собой?
– Естественно. Он мой лучший друг.
– А что говорит его отец?
– Он еще не спрашивал отца. – Я объяснил Джорджу, как мистер Миллер относится к этому вопросу.
– Да? – сказал отец. – Тогда подождем, что скажет мистер Миллер.
– Хорошо. Значит, если отец Дака даст добро, ты подпишешься, Джордж?
– Я имел в виду только то, что сказал, Билл. Давай подождем. Возможно, проблема отпадет сама собой.
– А может, мистер и миссис Миллеры тоже решат рвануть на Ганимед, если Дак их как следует накрутит?
Отец скептически вздернул бровь.
– Мистера Миллера к Земле привязывают, так сказать, многочисленные деловые интересы. Думаю, легче сдвинуть с места каменную плотину, чем заставить его пренебречь ими.
– Но тебе же деловые интересы не помешали!
– Так я ведь не занимаюсь бизнесом, а свою профессию я бросать не собираюсь, она мне и там пригодится.
Назавтра я спросил Дака, как дела.
– Забудь об этом, – заявил он. – Считай вопрос закрытым.
– Чего?
– Предок говорит – только последний идиот может умотать на Ганимед. Земля, говорит он, единственная планета в Солнечной системе, пригодная для жизни, и, если бы в правительстве не сидела кучка пустоголовых мечтателей, мы не стали бы швырять деньги в прорву, пытаясь превратить голые скалы где-то у черта на куличках в зеленые луга. Он говорит, все это предприятие обречено.
– Вчера ты так не думал.
– Это пока он мне не прочистил мозги. Знаешь что? Мой предок собирается сделать меня деловым партнером. Как только закончу колледж, он меня пристроит в нижний эшелон управления. Говорит, не хотел зря трепаться, чтобы я был поинициативнее и научился сам о себе заботиться. Но теперь он решил, что время пришло и пора мне об этом узнать. Что скажешь?
– Звучит заманчиво. Но почему это предприятие обречено?
– «Заманчиво» – и только-то? Ну, предок говорит, что постоянная колония на Ганимеде невозможна. Это опасное и никому не нужное балансирование на краю пропасти – так он дословно и выразился. В один прекрасный день защитные укрепления рухнут, колония будет сметена, колонисты погибнут и люди наконец перестанут идти наперекор природе.
Больше нам потрепаться не удалось – пора было бежать на урок. Вечером я рассказал отцу о нашем разговоре.
– Что ты думаешь по этому поводу, Джордж?
– Думаю, в его словах есть доля правды…
– Что?!
– Тихо, не заводись с пол-оборота. Если на Ганимеде случится катастрофа, с которой мы не сумеем совладать, планета действительно вернется в свое первозданное состояние. Но это не вся правда. У людей есть забавная склонность считать естественным то, к чему они привыкли. Однако окружающая среда на Земле перестала быть естественной в том смысле, какой они вкладывают в это слово, с тех пор как человек спустился с дерева. Билл, ты знаешь, сколько народу живет в Калифорнии?
– Пятьдесят пять миллионов шестьдесят тысяч.
– А тебе известно, что первые колонии вымерли здесь от голода? Но так было! Как же могут пятьдесят с лишним миллионов жить тут и не голодать? Пусть даже на урезанных пайках? – спросил отец и сам ответил на свой вопрос: – На побережье у нас стоят четыре атомные станции, которые превращают морскую воду в питьевую. Мы используем каждую каплю реки Колорадо и каждый фут снега, выпадающего в горах. И еще у нас есть уйма всяких технических устройств. Если все они выйдут из строя – предположим, сильное землетрясение вдруг разрушит атомные станции, – штат опять превратится в пустыню. Сомневаюсь, что в таком случае удастся эвакуировать все население. Большинство, скорее всего, погибнет от жажды. И все же я не думаю, что это не дает мистеру Миллеру спокойно спать по ночам. Он считает Калифорнию прекрасной «естественной» средой. Будем надеяться, Билл. В распоряжении у людей есть масса и энергия, а в головах есть мозги – значит, мы можем создать любую среду, какую захотим.
После этого я редко виделся с Даком. Мы с отцом получили уведомления, что надо пройти тесты на пригодность для колонизации, и свободного времени у нас почти не оставалось. К тому же Дак вообще как-то переменился… Хотя, может, это я стал другим. Я ни о чем не мог думать, кроме как о путешествии, а Дак о нем разговаривать не хотел. Или, если говорил, то нес такую чушь, что совершенно выводил меня из себя.
Отец не разрешил мне бросить школу, пока не будет полной определенности насчет полета, но мне поневоле приходилось сачковать – из-за тестов. Мы прошли все обычные физические испытания плюс дополнительные штучки. Например, тест на перегрузку: я выдержал восемь «g», потом вырубился. Был еще тест на переносимость низкого давления воздуха – если у вас варикозные вены или кровь течет из носа, можете забыть про колонии. Ну и еще куча всяких испытаний.
Мы благополучно с ними разделались. Но потом начались психологические тесты, а это куда хуже, потому что ты не имеешь понятия, какой реакции от тебя ожидают. А порой даже не подозреваешь, что в данный момент тебя тестируют. Первым делом они провели сеанс гипноза. По-моему, это уж совсем нечестно. Откуда мне знать, о чем я могу натрепаться во сне? Как-то днем я сидел в приемной и ждал психиатра – сидел до умопомрачения долго. В комнате были двое лаборантов. Когда я вошел, один из них вытащил из шкафа папку с моей медицинской картой и положил на стол. Другой, рыжий парень с приклеенной ухмылкой на губах, сказал мне:
– О’кей, малыш, садись на скамейку и жди.
Я сидел и ждал, а рыжий тем временем взял папку и стал просматривать ее содержимое. Хихикнул, повернулся и окликнул своего напарника:
– Эй, Нед, ты только взгляни на это!
Тот склонился над листом, в который тыкал пальцем рыжий, и тоже захихикал. Я чувствовал на себе их взгляды, но делал вид, что ничего не замечаю. Второй лаборант вернулся на свое место и уселся за стол, но тут рыжий вскочил, подошел к нему с раскрытой папкой и стал что-то зачитывать ему на ухо, так что до меня долетали только бессвязные обрывки слов… Внутри у меня все кипело.
