Сорока на виселице - Веркин Эдуард Николаевич

Отец был растерян и расстроен одновременно.

– К сожалению, это абсолютно необратимо, – сказал инспектор. – Повреждения накапливаются, запускается синергия, и в определенный момент ретрогеном атакует… И тогда… И тогда времени не остается. Человек может измениться буквально за одну ночь.

Бабушка вытянула перед собой руки и ловила невидимых бабочек.

– В прошлом месяце мы проверяли ваших соседей в Сосновке, у них было два старика…

– Да-да, я знаю, – отец ласково погладил бабушку по плечу. – Это ужасная история, мы были в шоке… Просто… Просто не укладывается в голове, как такое возможно в наше время.

Про Сосновку я ничего не слышал.

– Мы полагали, что бессмертие есть высшее благо, – грустно сказал инспектор. – Геронтологи замахивались на двести лет, но оказалось, что и сто двадцать есть серьезное превышение естественного предела. Всевышний, сократив человеческий век, совершил величайшее благодеяние. Но самонадеянные дети исказили волю Его и теперь пожинают горькие плоды. Вы поздний ребенок?

Отец кивнул.

– Как и ваш сын…

Бабушка издала громкий утробный звук.

– Мама…

Инспектор оттолкнул отца и выхватил шокер.

– Не надо! – попросил отец.

Бабушка поднялась из кресла, согнулась и вытянула руки перед собой. Ее горло дергалось, надувалось и опадало, надувалось и опадало, на коже шеи и лба вылезли черные вены.

– Отойдите! – приказал инспектор.

Отец послушно отступил.

Бабушка выгнулась и выплюнула что-то размером с куриное яйцо. И почти сразу еще одно. Я свесился с крыши и разглядел. Бабушку тошнило свалянной рыжей шерстью. Влажные комки падали на доски пола.

Отец закричал.

Сейчас, перечитывая рассказ никому не известного Ф. Конрада и сопоставляя его с событиями на Бенедикте, я ясно вижу, как безжалостное будущее заглядывает к нам сквозь отверстие, проделанное излишне любопытным и острым носом, приближается, уже приблизилось. Несчастный бездарный провидец, каким непостижимым образом ты услышал эти железные шаги?

Феликс Конрад не победил в конкурсе романтической литературы, однако его рассказ все же был напечатан в любительском альманахе. Через две недели после этой публикации Мировой Совет свернул программу активного долголетия и прочие исследования в области практической евгеники. Свое решение Совет мотивировал соображениями высшей этики, однако подозреваю (не сомневаюсь), что у него были несколько иные резоны.

На сегодняшний день материалы по практической геронтологии выведены из общественного доступа, даже билет Союза журналистов и прямая протекция Штайнера не дали мне возможности их изучить. Виндж смеется, у меня нет доказательств, но сегодня я не сомневаюсь. Связь.

Апофеники и шизофреники. Безумцы, святые, провидцы, они держат лестницу Иакова слабыми и дрожащими руками, стоят по ее сторонам, в сиянии дня, в шепотах ночи.

Глава 2

Приглашение

Сильно хотелось спать. И не стоило включать комаров, я в этом окончательно убедился. Я был прав, а Костя и Кирилл не правы. А я сразу сказал: комары – это для подготовленных, для групп третьего или четвертого уровня, а здесь уровень первый. К тому же трапперы, это сразу видно.

Но Кирилл настаивал, что без комаров не обойтись. Во‐первых, это станет важным воспитательным моментом, уроком тем, кто злостно пренебрегает правилами безопасности и не сообщает спасателям о своих намерениях и маршрутах. Во‐вторых, это не обычные трапперы, а явные искатели непознанного, например Гипербореи. Именно поэтому они осознанно не сообщили на станцию о своих планах. Именно поэтому они должны страдать, страдать.

Кирилл, старший смотритель, очень не любил искателей Гипербореи еще и потому, что некогда сам был траппером и искателем, но не Гипербореи, а чего-то неизведанно другого, несколько раз участвовал в антропологических экспедициях, два раза ломал ноги в Северных Альпах и, по его словам, бессчетное количество раз чувствовал себя дураком. Поэтому Кирилл выступал за комаров, более того, за мошку. Но сегодня дежурил я. Я мошку отверг, а с комарами кое-как согласился. Обычно я своим группам и комаров выключаю, хотя Кириллу это и не нравится.

Кирилл – старший по станции, ему двадцать восемь, и он на Путоране не первый сезон. Каждое лето прилетает сюда и дежурит два, иногда три месяца. У него обет. Десять лет назад он сам был траппером, их группа заблудилась в Патагонии, они потеряли трансмиттеры и бродили неделю по тесным однообразным долинам, питаясь муравьиными яйцами и отчаиваясь. Потом их нашли спасатели, а Кирилл дал себе клятву, что каждый год будет дежурить на спасательной станции, и с тех пор от слова своего не отступал.

Еще на станции есть Костя. Он в Патагонии не терялся, он разбил лихтер на Иокасте. Разбить лихтер надо постараться, нарочно захочешь разбить – он не разобьется, там все предусмотрено, а вот Костя сумел. Впервые в истории дальнего флота. Этим Костя прославился. И теперь сидит на станции от стыда, пережидает, когда в Академии курсы сменятся.

И я. Я спасателем два с лишним года, хорошая работа, ответственная. И природа тут богатая, водится белоклювая гагара, обитает сибирский углозуб. Путорана сейчас популярна не так, как раньше, но все равно сюда летят и зимой и летом организованные группы каждую неделю. И трапперы.

С трапперами часто возникают самые неожиданные и неподходящие проблемы.

Они поджигают лес и регулярно вываливаются из лодок.

Травятся грибным рагу.

Спорят, кто дольше задержит дыхание, теряют сознание и падают в костер.

Пренебрегают компасами и регулярно теряются.

Давятся камнями. Не знаю, зачем и как, но двое подавились, когда мы их доставили в Красноярск, врачи были удивлены.

Трапперы – самая вредная разновидность туристов, от них постоянные неприятности. Они стирают до костей ноги, среди них отмечен единственный случай стирания щек спасательным жилетом. Этот инцидент недобро прославил нашу станцию и стал поводом для насмешек других спасателей – у траппера успел развиться некроз, и после эвакуации в Красноярск щеки ему ампутировали, а потом два месяца выращивали новые. Последний раз подобный случай имел место в тысяча девятьсот девяносто шестом году, тогда, правда, до некроза не дошло.

Некоторые трапперы умудряются получить солнечный удар. Два раза такое случалось зимой.

А одна подцепила клеща. Когда глава спасателей Носов узнал, он чуть все волосы не вырвал. Прилетел с армией десантников СЭС, закрыли сектор «Азия» и две недели прочесывали местность, и сканерами, и вручную. Носов лично провел двое суток в тайге, лежа на земле и стараясь приманить клещей своим телом. Но на него клещи не соблазнились. Семнадцатая станция прославилась еще громче. Еще бы – считалось, что клещи истреблены во всей Евразии. А вот у нас еще водятся, более того, нападают на туристов.

Организация у трапперов всегда безобразная, не раз случалось так, что после эвакуации они не могли точно сказать, сколько человек отправилось в поход. И мы были вынуждены проходить все плато, каждую расселину, каждое озерцо, все топи и ледники.

Кроме того, трапперы жалуются. Что их неправильно спасли. Что их вообще не следовало спасать. Что их спасал Костя, тот, что разбил лихтер на Иокасте, как таких принимают на службу. По любому поводу трапперы жалуются. Носову. А то и сразу в Совет.

Из-за трапперов наша станция на плохом счету: стажеров к нам отправляют в последнюю очередь, а в прошлом году и вовсе никого не прислали, ховеры у нас пятилетние, хотя на шестнадцатой еще в позапрошлом году поменяли.

После клеща Кирилл велел следить за трапперами особенно тщательно.

Сегодняшние чувствовали себя бодро, высадились в районе Дюпкуна, выгрузились на берег и стали готовиться к сплаву. День был ветреный, в такие дни настоящие туристы на сплав не выдвигаются, но трапперы правилами частенько пренебрегали. Шесть человек и один предводитель, рыжий и крикливый траппер, явно ранее участвовавший в подобных экспедициях. Обычно если в группе есть явный лидер, с маршрута она сходит быстрее. Потому что где-то на второй день лидер допускает неизбежную ошибку и тут же растрачивает авторитет, все ссорятся, команда распадается, и тут из-за камня появляюсь я, спасаю.