Светлана Захарова - Рыцарь и Ко
ГЛАВА 4
Хитрый гад!
Из народного же театра
Нет, ну как же противно ездить на Бозо! Мало того, что он останавливается, когда ему заблагорассудится, так еще и ржет в самое неподходящее время! Я чуть не вывалился из седла, когда это копытоногое чудовище завопило во всю глотку. А вот Причу - хоть бы хны! Собственно, зачем ему хна? Чтобы быть похожим на Матильду? От рыжего Причарда я бы убежал, оставив ему и коней, и меч - такого позора мне не перенести...
Нет, он еще и храпит! Развалился поперек Громобоя, волочится ушами по земле и знай наяривает в две дырки!
- Прич! - потряс я его за плечо. - При-и-и-ич! Встава-а-ай! Мне нужен твой сове-е-ет! Але-ео-о-о!
- Хра, - отозвался этот негодяй. - Хра-а.
- Я не уверен, правильно ли мы пошли-и-и! Эй! Глухня!
- Хра-а-а.
И тут в кустах бузины по правой стороне дороги что-то зашелестело. Мне стало не по себе. Даже Прич замолчал и тихо-тихо засвистел носом.
- Кто там? - осторожно спросил я.
В ответ из-за куста раздался рык. Даже не просто рык, а РЫК - как будто из-под носа у двенадцати здоровенных львов вытаскивают дохлую антилопу.
Уж про кого-кого, а про львов мне прекрасно известно. Они живут далеко-далеко, за морями-океанами, в землях арапских. Один из этих самых львов однажды настолько обнаглел, что, прихвативши доску, пересек на ней один океан, потом через Баб-Эль-Мандебский (или еще какой-то там - с географией у меня всегда были проблемы) пролив попал в другой океан, и уже по нему добрался до наших земель. Он долгое время скитался, питаясь одинокими путниками, и однажды, больной и голодный (видать, путники попадались редко), пришел к нам. Мы его выходили и поселили в нашем зверятнике, а за все его подвиги и смелость дали ему свирепое арабское прозвище - Скалозуб. Вы уж простите, что я так разболтался: пытаюсь приглушить воспоминания об ужасном рычании, послышавшемся из кустов. Вот таком: "РРРРООООААААРРРРР!!!"
- ОГО! - и Причард слетел с седла. Мигом забившись в барсучью нору, он немилосердно заорал: "Не ешь меня, я невкусный! Не ешь меня!" А я... Ну что мне оставалось делать?
На ватных ногах, пошатываясь от тяжести отцовского меча, я пошел к бузине и изо-всех-сил-не-дрожащим голосом крикнул:
- А ну-ка, выходи, чудище невиданное! Я сражусь с тобой и... э...
Нет, я не забыл, что нужно говорить в подобных случаях. Просто чудище изволило показаться. Оно выползло из-за кустов и сразу же переплюнуло все мои представления о драконах. У нее (или у него?) был большой хвост. Огромный. Извивающийся. По огромности он был равен нашей конюшне, а по извилистости - нашим подвалам. Но у драконов на хвосте есть специальный костяной гребень, а у этого существа был просто хвост - как у змеи, безо всяких гребешков. Следующее, что мне бросилось в глаза, - ноги. Целых шесть коротких тумбообразных ног! У драконов всегда было по четыре ноги. Откуда взялись еще две? Подозрительно. На лапах прочно сидело массивное тулово, на котором, однако, я не разглядел ни малейших признаков крыльев. Да и вообще, неправильно его драконом называть! Ну какой это дракон? Гребешка на хвосте нету, шесть лап, бескрылый какой-то! Еще и мохнатый! Да, я же не сказал. Все его тулово было покрыто серо-полосатой шерстью, как у моего кота Базилия. Не я его так назвал, а Матильда, с нее и спрос. Кстати, о Матильде. У чудища была такая голова, что в страшном сне не приснится! А при чем тут Тильда? Ах, да. Я однажды видел очень страшный сон: будто бы Тиль выходит замуж за Причарда, а я несу сзади ее фату, разбрасываю монетки и, время от времени, стреляю в воздух из огнелука - такой штуки, которую сладил наш придворный изобретатель Ванстоун, и из которой можно запускать в небо разноцветные сполохи. Это еще что! На мне, кроме всего прочего, был надет омерзительный черный бархатный костюм! Тьфу!
Но я отвлекся. Что у нас дальше? На морде существа, дракон оно там или нет, было все, что полагается каждому приличному дракону: огромная пасть, длинный кроваво-красный язык, острые зубы и горящие глаза... Да какие же они, к черту, горящие? Нимало не свирепые - даже милые... круглые... голубые... - глазищи разглядывали меня больше с добродушным любопытством, нежели с желанием откусить мне поскорее голову и поглядеть, чего там внутри. Но все же, я чтил рыцарский кодекс и посему счел нужным предупредить:
- Остерегись, о зловредный дракон, и взгляни-ка...
Продолжить я не смог - чудище внезапно затряслось от хохота.
[Image002]
- О-хо-хо! - смеялось оно. - А-ха-ха! Дракон! Это я-то? Ой, не могу! Остерегись! Ой, мама!
- Но-но, - сказал несколько обескураженный я. - Смеется над конем тот, кто не осмеливается смеяться над его хозяином!
- А я не над конем смеюсь, - остановилось чудо-юдо. - А над тобой. Э-хе-хе!
- Сейчас я с тобой разберусь, - пообещал я. - Как мужчина с... с... В общем, защищайся, кровожадный крокодилус!
Уж про кого-кого, а про крокодилусов мне тоже все прекрасно известно! Вслед за львом по-нашему Фарамору пробежал маленький старичок с большим носом и в странной треугольной шапке, а за ним гнался огромный зеленый гад о четырех лапах и ужасной пасти. Гада мы изловили и посадили в зверятник, а в книгах стародавних нашли ответ, что гад этот зовется крокодилусом, и что живет он далеко-далеко, за морями-океанами, в землях арапских. Так я выяснил сразу три вещи: что такое есть львы, что такое есть крокодилусы, и что арапы - это не огромные черные люди с кольцами в носу, а маленькие старички с большими носами и со смешными шляпами на головах.
От последних моих слов чудище прошиб такой смех, что оно запрокинулось на спину, сломав пару-тройку осин.
- Ох, ох, - стонало от смеха голохвостое. - Перестань! Как сказал? Кровожадный? Умора!
- Не смей смеяться! - вскипел я. - Я оскорблен твоим гадким смехом.
- Ну и ладно, - махнул лапой зверь. - Мне-то что? Мне-то смешно ведь. Дай отдышаться.
Но я не стал давать ему отдышаться. Сколько раз я слышал рассказы бывалых рыцарей о том, что им удавалось победить разных страшил только потому, что они успевали словить момент, когда те были слишком уставшими после битвы. Я кинулся на голубоглазую тварь, вытаскивая на ходу меч и стремясь поразить гадину в самое сердце...
Нет предела человеческой глупости. Разве чудище позволило бы себе смеяться над героем с мечом, если бы не было уверено в конечной победе? Мое оружие только дзинькнуло по шкуре, оказавшейся на поверку крепче камня, и переломилось пополам. Меня же так дернуло, что я повалился, как свинья, лицом в пыль, а бессовестное животное закатилось еще пуще.
- Может, хватит? - рассердился я. - Я тебя все равно убью. Не мытьем, так катаньем.
- Я тебя катать не собираюсь, - пожало плечами чудище. - Это в смысле, если ты меня собрался уморить, заездив до смерти. А вот мытьем... Ну, попробуй, может, получится. Тем более, что я не купанный давно.
- Значит, ты меня не боишься, - задумался я. - А вдруг ты меня сожрешь?
- Что в тебе есть-то? - жалостливо сказал голубоглаз. - Ты же тощ.
- Ну это как посмотреть, - приосанился я.
- Слушай, я чего-то не пойму. Ты что же - хочешь, чтобы я тебя съел?
- Да боже упаси! - перепугался я. - Меньше всего мне нравится, когда меня едят. Это ты не так меня понял. Не надо меня есть.
- А меня убивать не надо, - серьезно сказало существо. - Я редкий. Зачем меня убивать?
- Ну... - сказал я неуверенно. - Так полагается...
- Кем полагается? - сердито поинтересовался голохвост. - У кого полагается?
- У нас, у людей. Убивать всякую нечисть и драконов. Таких, как ты.
- А я не дракон.
- А кто тогда?
- Я сам не знаю. Мама зовет "мохнатик", а дедушка звал "хвостан". Правда, он умер уже.
- А что - папы у тебя нету?
Голубые глаза потускнели.
- Я его не помню. Мама мне про него не рассказывала. Я спрашивал, а она только по шее мне дает или за хвост кусает. Хотя мне не больно - все равно с возрастом отвалится, - обидно просто. У паршивой лисицы, что за поворотом живет, и то папа есть! А у меня - нету.
- Извини, - запоздало сказал я. - Я не хотел. То есть я хотел, но не так. Я, как сказать, в общем, хотел, ну не то, что сказал... - я запутался и заткнулся.
- Ладно, - примирительно махнул лапой недракон. - Не обижаюсь я. Есть я тебя не буду - вы, двуногие, невкусные и пахнете изнутри плохо. А ты меня больше не бей мечом, ладно? Шишка будет.
- Да у меня и меча-то теперь нет, - почесал в затылке я. - Не будем вообще драться, хорошо? Меня Германом зовут. А вот того недохода под кустом - Причардом.
Из норы донеслось недовольное ворчание.
- Это он здоровается, - безмятежно пояснил я.
- Тогда ладно, - пригладил шерсть не-дра-кон. - А то я уже испугался, что его есть надо будет. А он и снаружи пахнет плохо.
- В морду, - глухо донеслось из норы.
- Что он говорит?
- Гордый, говорит, - любезно ответил я. - Горд знакомством со столь приятным и красивым существом.
- И тебе спасибо! - крикнул в нору хвостан.
- По башке! - сварливо сказала нора.
- Во-во, - подхватил я. - Еще матушка ему говорила: "Вся сила - в волшебном порошке". Им можно взрывать ворота и стены крепостей. А если порошка нету, то Причард - этот свирепый злодей - последняя надежда.
