Эллис Питерс - Тень ворона (Хроники брата Кадфаэля - 12)
- Нет! - торопливо перебил ее Кадфаэль.- Не говори ничего! Мне не известно, где он сейчас, и никто из меня ничего не вытянет, я с чистой совестью могу ответить, что знать ничего не знаю. Мне нравится его молодая отвага, хотя он сам вредит себе своей опрометчивостью. Он сказал мне, что его единственная цель сейчас - любой ценой пробраться в стан императрицы и предложить ей свои услуги. Распоряжаться собою его право, и я желаю ему благополучного пути и долгих лет жизни. Такой отчаянный смельчак заслуживает удачи.
- Верно, - согласилась Санан, улыбнувшись.- Он не очень осторожен.
- Осторожен? Сомневаюсь, что ему вообще знакомо слово осторожность! Написать и отправить такое письмо, где все сказано яснее ясного, расписаться под ним своим именем и сообщить, где и под какой личиной тебя можно найти! Нет уж, пожалуйста, не говори мне, где он сейчас находится, но только, где бы он ни находился, не спускай с него глаз, потому что нельзя знать заранее, на какую еще глупость он способен!
Во время разговора Кадфаэль деловито налил девушке полный пузырек целебной настойки, чтобы в оправдание своего посещения ей было что предъявить при выходе из монастыря. Заткнув горлышко деревянной затычкой и привязав к нему полоску пергамента, он обернул пузырек льняной тряпочкой и вручил своей гостье.
- Миледи, вот пропуск! И вот совет на прощание - заставь его поскорее убраться отсюда!
- Но он никак не соглашается,- сказала Санан, вздыхая с таким выражением, в котором чувствовалась скорее гордость, чем отчаяние. - По крайней мере пока все не выяснилось. Он не двинется с места, пока не будет уверен, что Диоте ничто не грозит. Кроме того, надо еще подготовиться, собрать необходимые средства...
Она решительно тряхнула головой и, приободрившись, быстрым шагом направилась к двери.
- Самое главное - достать хорошего коня,- задумчиво сказал ей вслед Кадфаэль.
Она живо обернулась с порога и, уже совсем не таясь, взглянула на монаха с сияющей улыбкой и произнесла торжествующим шепотом:
- Не одного,а двух коней! Я тоже на стороне императрицы. Мы поедем вместе.
Глава девятая
Весь день Кадфаэль не находил себе покоя. Мало того, что после признаний, сделанных Санан, его мучили тревожные предчувствия - в голове, словно заноза, сидела ускользавшая мысль о какой-то забытой и незамеченной вещи, связанной с Эйлиотом, которую он, вероятно, проглядел так же, как пропажу шапочки. Он почти не сомневался в том, что там было нечто такое, о чем следовало только вспомнить, чтобы это сразу пролило свет на смерть Эйлиота. Вот только бы сообразить, что именно, пока не поздно искать!
Между тем он добросовестно выполнял свои обязанности, отслужил вместе с братией вечерню, отужинал в трапезной, с трудом пытаясь собраться с мыслями и сосредоточиться на псалмах шестого дня рождественской недели, ибо настало уже тридцатое декабря.
Синрик оказался прав - наступила оттепель. Она подкралась незаметно, но к вечеру уже не оставалось сомнений, что погода переменилась. Деревья сбросили с себя звонкую филигрань заледеневшей изморози и зачернели обнажившимися ветвями на фоне низко нависших туч. Капель испещрила оспяными ямками белизну сугробов под окнами, из-под снежного покрова проступила черная дорога и зелень травы по краям. К утру, пожалуй, так растает, что в намеченном месте под стеной монастырского кладбища можно будет выкопать яму для могилы отца Эйлиота.
Внимательно изучив найденную скуфью, брат Кадфаэль так и не смог прийти ни к какому заключению. Но ему не давала покоя мысль о том, как это он мог о ней забыть и даже не вспомнить, когда было найдено тело! Что же касается рваных следов, которые, по здравому рассуждению, должны были иметь отношение к нанесенному по голове удару, то одно с другим никак не сходилось, потому что в этом случае шапочке следовало оказаться не в воде, а на берегу, где был нанесен удар. Разумеется, нападавший мог зашвырнуть ее в воду следом за жертвой, но в темноте он вряд ли мог ее заметить или вспомнить о ее существовании, а если бы и вспомнил, то как бы он ее отыскал? Шапочку не так-то легко разглядеть в траве, еще не побелевшей от инея, да и вряд ли убийца сообразил бы, что тут была вещь, которую опасно оставлять на месте. Кто же будет, только что убив человека, шарить в потемках по земле? Единственной мыслью убийцы могла быть только одна - как бы поскорее убраться подальше от этого места!
Сомнение, словно злой дух, одолевало Кадфаэля. Ведь забыл же он про шапочку! Значит, мог упустить и еще что-нибудь очень важное! Ну а коли так, то очень может статься, что эта забытая вещь все еще лежит около мельницы на берегу или в воде, а быть может, и внутри строения. Больше ее негде искать.
Оставалось еще полчаса до повечерия, и большинство монахов, продрогнув до костей, благоразумно пошли отогреваться в теплую комнату. И то сказать, глупее не придумаешь - в темноте тащиться на мельницу! Но как ни старался Кадфаэль отогнать от себя эту мысль, она настойчиво кружила вокруг ночного пруда, пока ему не стало казаться, что эта обстановка - мельница, пруд и ночная тьма, - воссоздавая события, случившиеся в ночь сочельника, освежит его память, так что он найдет утраченное звено. И вот Кадфаэль направился через монастырский двор в сторону лазарета, за которым в укромном углу была калитка, откуда из аббатства можно было выйти прямо на мельничный пруд.
Выйдя из нее, монах остановился и переждал, пока глаза привыкнут к безлунной тьме, сквозь которую лишь изредка прорывались звездные лучи. Постепенно очертания предметов начали проступать из мрака: растрепанная трава под ногами, справа черная громада мельницы, впереди мостик через ручей, а за ним обрывистый берег пруда. Кадфаэль прошел по мостику, его шаги гулко простучали по деревянному настилу, и, миновав узкую полосу травы, он очутился на краю пруда. Перед ним расстилалась застывшая свинцовая гладь, ровная и тусклая, прерываемая кое-где полыньями, окруженными кромкой подтаявшего льда.
Кругом все застыло в неподвижности, не слышно было ни шороха, даже слабое дыхание ветерка не шевелило гибкие побеги обрезанных ив, обступивших берег по левую руку. Там, в нескольких ярдах от моста, где сейчас стоял Кадфаэль, у подножия срубленного на высоте в треть человеческого роста ствола, вокруг которого топорщились ивовые побеги, словно вставшие дыбом волосы на голове перепуганного человека, было найдено тело Эйлиота. Его никак не удавалось вытащить наверх по обрыву. Сначала его подтащили багром к устью мельничной протоки, где берег полого спускался к воде, и уже оттуда выволокли на сушу.
В памяти Кадфаэля события того утра вырисовывались четко, во всех деталях, но не проливали никакого света на то, что произошло там накануне ночью.
