Юлия Латынина - Клеарх и Гераклея
Сын его Ох принес ему известия о мятежниках и их планах: египтянин Tax с Хабрием во главе наемников захватил почти всю Палестину и Финикию. Он собирался соединиться в Сирии с Оронгом и вдги дальше через Вавилон на Сузы. Войска Датема подходили к Евфрату.
После этого Ох отправился в Финикию и потерпел там поражение. После этого Ох вернулся в Сузы к царю и казнил любимого сына царя Арсаму.
После этого царь плакал не только ночью, но и днем. Особенно часто плакал он, гладя на золотые монеты, которые чеканили восставшие. Золотые монеты имел право чеканить только царь. На монетах сатрапов вместо Митры и лучников были Зевс, Афина и греческий пельтаст.
Царь стал собирать войско дня борьбы с Оронтом.
В Малую Азию он послал Артабаза, сына Фарнабаза, троюродного брата Митрадата. Греческих наемников Артабаза возглавлял его друг и деверь, родосец Мемнон. Артабаз перешел Галис и был разбит Датемом и Ариобарзаном.
У Датема был тринадцатилетний сын Отана; младший брат Митрадата Арией был его ровесником. Мальчики очень сдружились, оба были страстные охотники до петушиных боев. Накануне сражения они поспорили на своих петухов: чей отец первым захватит лагерь?
Отана проиграл, но петуха отдавать не захотел. Ариобарзан, узнав о неуместном споре, пришел в бешенство и отправил слугу свернуть обоим петухам шеи. Слуга свернул шею петуху Отаны, увидел, как заплакал сын хозяина, и пожалел петуха Ариея.
Метрадат, узнав об этом, в тот же день явился к Датему с богатыми подарками - почти треть захваченного в лагере.
- А все остальное ты считаешь своим, да? - в бешенстве закричал Датем и выбежал из палатки.
Датем был человек горячий, вскоре понял, что был неправ, и помирился с Митрадатом.
Сын его, однако, не мог забыть оскорбления и каждый день жаловался отцу.
- Ты воюешь, а он обманывает! Разве не он отнял у тебя командование и передал Оронту?
- Замолчи, - говорил Датем.
Мальчик уходил, а через неделю опять:
- Безумен тот, кто доверяет обманщику. Вот увидишь, он как та кошка, которую бот превратили в женщину, а она вскочила с брачного ложа, чтобы поймать мышь. Не переменишь природный нрав и нрав изменника не переменишь!
А тем временем разбитый Артабаз бежал в Мисию; вошел в город Кий, но потом вышел оттуда и стал неподалеку лагерем, опустошая поля. Ариобарзан занял город, а Датем расположился в виду вражеского лагеря.
Сын его шептал ему в ухо каждую ночь; наконец Датем устал спорить и спросил:
- Что же мне делать?
Отана возразил:
- Ты сейчас хозяин в лагере. Позови Митрадата с немногими верными на пир и отрави его.
Датем так и сделал. Вот когда все поели и стали пировать, за третьей чашей Датем сказал:
- Знаешь ли, почему я тебя позвал? Вот послушай старую притчу: поспорили однажды солнце и ветер: кто скорее сорвет с прохожего плащ? И как ни старался ветер, прохожий лишь крепче кутался в свой плащ. Солнце же взглянуло, согрело... Вот и я прошу меня простить, потому что, глядя на тебя, я понял, что слово сильнее меча.
Митрадат улыбнулся и сказал:
- Я, однако, расскажу греческую притчу. Один юноша учился у софиста, вернулся домой, и отец спросил его: "Правда ли, что учитель твой обучил тебя удивительным словам?" - "Правда, - ответил юноша, - все можно сделать с помощью слова". - "Ну так вот, на столе лежат два яйца, сделай из них три". - "Ну так как же, - возразил юноша, - вот яйцо, а вот второе, один и два и будет три?" - "Ну, голубчик, - говорит тут старик, - эти два яйца мы скушаем с твоей матерью, а то, которое ты сотворил с помощью софистики, скушай сам". И думается мне, - закончил Митрадат, - что если в мире не будет власти, чтоб принудить софистов есть сотворенные ими яйца, плохо будет миру...
Тут Митрадату принесли какую-то записку, он глянул в нее, покраснел от радости и поднял стоящую перед ним чашу.
- Друзья мои, - сказал он, - сюда идет Клеарх, он еще успеет на наш пир! И я хочу выпить этот кубок за будущее нашей земли. Скоро спор Азии и Европы окончится миром, и персы, и эллины будут владеть этой землей вместе. И от персов будет умение управлять страной, а не крошечным городом, а от эллинов - умение управлять с помощью закона, а не милосердия. И от эллинов будут - обязанности гражданина, а от персов - права личности, потому что, клянусь Ахура-Маздой, равенство перед законом и равенство перед богом друг без друга равно кончаются тиранией законодателя или царя.
Митрадат поднес чашу к губам, а в ней был яд. Датем вскочил и сделал знак, чтобы он не пил.
- Подождем Клеарха, - попросил Датем, - выпьешь вместе с ним!
Митрадат, не помня себя от радости, выбежал из палатки вместе с братом, Ариеем, махнул руками двум людям из свиты, Фарху и Фирузу, вскочил на коня и поскакал.
"Что же ты струсил?" - упрекнул Датема сын. "Молчи, ты был прав, но сама судьба посылает мне в руки обоих: и перса, и грека!"
Арией скакал вслед за братом, пока не удивился, что никакого войска впереди нет, кроме вражеского лагеря. Вдруг услышали из кустов детский плач, и какая-то тень метнулась прочь. Митрадат спешился и вынул из кустов голого мальчишку-сосунка. Фарх погнался за женщиной.
- Не надо, - сказал Митрадат. - Это крестьянка. Дом сожгли, вот она и бросила ребенка. Они сейчас так часто делают.
Митрадат завернул мальчика в свой плащ, и они поехали дальше.
- А где же Клеарх? - спросил Арией.
Митрадат поглядел на небо, как будто очнулся от долгого сна, и увидел, как глаза неба раскрылись, и еще он увидел бога Фарну - над лагерем Артабаза.
- Клеарх, - сказал Митрадат, - слишком умный человек, чтобы думать, будто трус может выиграть восстание против царя. Он не придет никогда. А письмо, которое мне передали, пришло от верного человека - Датем хотел меня отравить.
Они явились в лагерь Артабаза, и Митрадат сказал троюродному брату:
- Я думаю, что царь простит меня, если мы сегодня ночью захватим Датема. Ты же знаешь, я никогда не поднимал оружия против царя и войском не командовал. Но не мог же я идти против воли отца!
Артабаз велел стеречь Митрадата, а Ариея, Фарха и Фируза взял с собой, отобрал сотню всадников, словно они Клеарховы пафлагонцы, и уехал. С ним был его деверь Мемнон, грек, как и Клеарх.
На рассвете они вернулись. Митрадат сидел все в той же палатке под стражей; ему нашли какую-то гетеру, бывшую при войске, та сидела и кормила грудью ребенка.
- Друг мой Митрадат, - сказал Артабаз. - Датем хотел тебя убить, его голова - этого слишком мало, чтобы заслужить прощение царя. Что ты на это скажешь?
- Скажу, что мой друг Реомифр скоро вернется из Египта.
Реомифр должен был вернуться с пятьюдесятью кораблями и пятьюстами талантами, подарком мятежника Таха; а сам Tax, или, точнее, афинянин Хабрий, должен был соединиться с Оронтом и идти через Месопотамию на Сузы.
