Георгий Вирен - Искатель. 1961-1991. Выпуск 4
— Сколько же лет вам понадобилось, чтобы голыми руками построить этот замок? И сколько мужества? — тихо спросил он.
— Рэниты живут долго, — еще тише прозвучал ответ. Тогда он повернулся, отыскал в темноте ее руку и осторожно погладил ее.
— Я побывал на разных планетах. Я знаю: бывают ситуации, из которых невозможно выбраться. Но так только кажется, поверь мне! Теперь вы не одни, люди помогут вам вернуться.
— Есть законы, перед которыми бессильны и вы и мы. Это вечные, нерушимые законы времени. Те, кто восстает против них, сами становятся мертвецами, им уже ничто не по-может.
Но он не слушал ее, он торопливо, почти лихорадочно, думал, как помочь им, как найти выход.
— Мы можем послать экспедицию к вашей звезде. Не пройдет и года, как рэниты прилетят за вами!
— Пока мы летели сюда, прошло слишком много времени. Не забывай об этом, Ролано. Мы знаем свое будущее. Даже нашей звезды больше нет на вашем небе, и вся наша цивилизация давно погибла.
— Но ведь Дубров возвращался отсюда!
— Ты тоже вернешься.
— Значит, и вы могли бы!
— Вернуться куда? В ваше время? Оно чужое для нас. Рэниты гордая раса.
— Я знаю.
— Плохо ты нас знаешь, если предлагаешь такое!
— Но ведь не можете вы оставаться здесь одни! Без помощи! Мы могли бы оставить вам всю планету, завести сюда необходимое оборудование, машины…
— Опять ты о том же. Не такие уж мы беспомощные. Тысячелетние древние знания нашего народа помогли нам выстоять в самое трудное время, теперь наш дом здесь. Другого нет и не будет. У каждого народа свой путь. Теперь ваша очередь летать к звездам. Может быть, вы будете счастливее нас…
— И все же хоть что-то можем мы для вас сделать? Неужели люди не имеют права помочь друг другу в беде?
— Возможно, у вас есть такое право, только мы не люди…
Она замолчала, и в ее молчании он угадывал нечто недосказанное. Может, эго была просьба, которую не выражают словами. Наверное, он сам должен был все понять, но в ту минуту он ничего не понял, только почувствовал, что разговор окончен, что истекают последние секунды этой фантастической, невозможной ночи. Не все умеют мириться с неизбежным.
Он крепче сжал ее невидимую в темноте руку.
— Послушай… Вельда, мы могли бы вернуться вместе…
— А ты знаешь, сколько мне лет?
— Какое это имеет значение?!
— Имеет, Ролано, имеет. В первую сотню лет чувства притупляются, отмирают. Остаются лишь память и долг. Я выполнила свой. Теперь прощай.
Она отняла руку, повернулась и почти сразу растворилась в темноте.
Ротанов решил вернуться на следующее утро. Он еще не знал, как это сделает, но чувствовал, что время настало и что обратный переход пройдет без труда. Он убирал комнату, когда дверь за его спиной тихо отворилась. Вошел Гарт — единственный из рэнитов, снисходивший до общения с ним.
— Ты уходишь совсем?
Роганов удивился его проницательности, но не показал виду и утвердительно кивнул головой.
— Мы кое-что должны тебе.
— Я узнал все, что хотел.
То, что ты узнал, бесполезно и для тебя, и для твоего народа,
— Я так не считаю. Остальные знания мы добудем сами. Люди тоже гордая раса. Прощай.
— Останься хотя бы на завтрак. У тебя долгий путь. Ротанов отрицательно покачал головой и прошел мимо посторонившегося рэнита. Он уже знал, что всякие прикосновения как выражение симпатии у них не приняты и потому не протянул ему руки.
В центре стриженого пятна, обозначившего границы сохранившейся в будущем рощи, было одно растение, отличавшееся от остальных. Ротанов заметил его еще в колонии. Здесь же среди своих укороченных собратьев оно сразу бросалось в глаза. Его ствол был толще, крона пышнее и «подрезалась» — исчезала из виду как будто выше, чем у остальных. Кроме того, ствол этой трескучки расчленялся на сегменты, словно перед Ротановым рос гигантский бамбук толщиной в добрый бочонок. Он постучал по глянцевитой коре, звук казался глухим, очевидно, ствол внутри был полым. Он обернулся и долго сквозь редкие заросли смотрел на дорогу, на которой два дня назад увидел повозку с Вельдой. «Странное создание человек, — подумал Ротанов. — Он упорно добивается истины, ищет ее, не считаясь ни с какими трудностями, а настигнув наконец, не может сдержать чувства горечи. Всегда так бывает, почти всегда. Наверное, поэтому древние считали плод познания… горьким».
Ротанов нашел в корнях большой трескучки углубление, сел в него поудобней и стал ждать восхода солнца, только сейчас почувствовав, как устал от этой бесконечной ночи и накопившейся горечи. Уйдя от рэнитов, он вдруг испытал облегчение, словно все это время нес на плечах вместе с ними непосильную тяжесть утрат, разочарований и безнадежности. Теперь он многое видел иначе, иной меркой судил их. Кем они были? Торговцами, продававшими крупицы своих знаний за чужой труд? Мечтателями, покорявшими звезды? Учеными, подчинившими себе само время?.. Их эпоха прошла. Навсегда сгинула в бездну прошлого, только память осталась, и не стоит тревожить прах этих воспоминаний, вторгаться в их склепы… Потому что здесь, на Реане, осталось от них только прошлое, мертвое прошлое.
Первые лучи солнца согрели его, и он задремал, продолжая слышать шорох листвы над своей головой. Потом его качнуло, легко, как это бывает в кресле глайдера, когда тот идет на посадку. Ротанов открыл глаза, увидел солнце, клонившееся к западу, взглянул на свое обнаженное тело и, поднявшись, сказал серьезно, обращаясь к трескучке: — Спасибо, друг.
Он нашел свой рюкзак и одежду в том самом месте, где оставил их. Значит, в колонии до сих пор не обнаружили его отсутствия?.. Вот почему он нашел Дуброва в своем коттедже в ночь его исчезновения. Очевидно, все его долгое путешествие заняло по времени Реаны не больше нескольких часов. Ротанов торопливо оделся и вдруг услышал странный звук, словно за его спиной загудел большой шмель. Ствол большой трескучки вибрировал и слегка раскачивался. Ротанов подошел ближе. Раздался резкий звук, и Ротанов от неожиданности отшатнулся. Ствол растения расколола снизу доверху продольная трещина. Ее края развернулись, и прямо на глазах Ротанова в совершенно пустом пространстве ствола вдруг появился какой-то предмет. Ротанов смотрел на него долго, не смея двинуться с места, не веря собственным глазам…
Место Дубров выбирал тщательно. Его не должны были найти, прежде чем он осуществит задуманное. Проще было укрыться в горах, где имелось множество пещер, завалов, ущелий. Но горы его не устраивали, ему необходима была голубоватая почва Реаны. Одинокая скала образовала в этом месте нечто вроде большого грота и закрывала его новое жилище вместе с участком огороженной земли от наблюдений с воздуха. С трех сторон участок скрывала скала, с четвертой робот набросал высокий песчаный вал, и обнаружить укрытый под скалой коттедж можно было лишь подойдя вплотную. Скалу он нашел года два назад, когда много путешествовал по реанским пустыням в одиночку, пытаясь найти в них следы былой жизни. Еще тогда подумал, что это место идеально подошло бы для небольшого поселения, если бы люди могли добывать здесь для себя пищу… Все дело было именно в земле. Он надеялся, что, если ему удастся удалить из нее частицы ядовитой голубой глины, земля вновь обретет плодородие… Он знал, что колония трескучек приживается лишь в том месте, где может вырасти маточное растение. Не было у него почти никаких шансов на успех, но он все же решил попробовать, потому что иного пути не было. Жизнь на этой планете была возможна лишь там, где росли трескучи. В одном инспектор был, безусловно, прав — не могли они рассчитывать на сокращавшуюся с каждым годом резервацию. Если его попытка не удастся — люди навсегда оставят эту планету, и тогда пустыни поглотят последнее живое пятно. Были у него и другие причины, заставившие пойти на этот отчаянный шаг. О них он не стал бы рассказывать никому.
