Владимир Фильчаков - Книга судеб Российской Федерации
Петр остался доволен квартирой, с улыбкой вспомнив комнатку с выдвижной мебелью. На столе в гостиной он нашел маленький серебряный колокольчик с ручкой и позвонил. Тотчас же отворилась дверь, и вошел молодой человек в белой рубашке и черных брюках, склонил голову, ожидая приказаний. Петр велел доставлять по одному секретные книги из архива магистра. Молодой человек испуганно захлопал глазами и сказал, что он не имеет доступа, и не может...
- Так приведите того, кто имеет доступ! - приказал Петр.
Через минуту в комнату явился невзрачный человек, весь в черном, низкого роста, бледный, в общем такой, про которого говорят, что краше в гроб кладут. Он изогнулся в поклоне, выслушал приказ и исчез. Вскоре Петр держал в руках книгу "КСРФ 1". Он устроился в гамбсовском кресле, вытянул ноги на пуфик и принялся листать книгу. Через час велел принести еще, потом еще.
Из прочитанного складывалась интересная картина. Политика ущемления России началась при Радковском, достигла невиданного размаха при Ризермане, пошла на спад при Шовникове, и возродилась при Кацнигге. Дальше ее последовательно проводили Альцер, Савинский и Шнайдер.
Петр читал до глубокой ночи, и у него зрела мысль о том, что его обманули. Какое отношение он имел ко всем этим фамилиям? Родственные связи? Помилуйте! Да не может быть! Тогда что же?
Петр позвонил и велел позвать Азу Антоновну. Та явилась незамедлительно, выслушала его, вздохнула и сказала:
- Я же говорила, ты умный парень. А родственные связи имеются, не беспокойся, только очень дальние. Как там Высоцкий пел? "Если кто и влез ко мне, то и тот - татарин", гы-гы. Вообще-то не бери в голову. Муть это все. Пользуйся. Скоро тебя провозгласят, и никто и пикнуть супротив не посмеет. А власть у магистра огромадная. Можешь, если хочешь, даже Орден распустить, да. Только ведь тебе же не придет такое в голову?
- После того, что я узнал - никогда!
- Ну, вот и славно, славно. Ты, я вижу, за книжки принялся? Это ты молодца. Так и надо. Мнение-то уже составил? Не совсем? Ну-ну. Давай. Помнишь, ты удивлялся, что все на бумаге, а не в компьютере? Ну вот, ну вот. Все в твоих руках.
Антоновна ушла. Петр почитал еще, захлопнул книгу и велел подавать ужин. Слуга поинтересовался, кухню какой страны он предпочитает, на что получил твердый ответ: "Русскую, какую же еще"!
Ему подали куриный суп с потрохами, бараний бок с гречневой кашей и настоящий расстегай. К сожалению, от расстегая, круглого, в тарелку, пирога с рыбьим фаршем и осетриной, Петр отщипнул только кусочек осетрины сверху и кусочек рыбьей печенки - до того уже наелся. Потом принесли блины и чай, но блинов он уже видеть не мог, велел все оставить и не убирать до распоряжения. Ощупывая раздувшийся живот, Петр покачал головой и подумал, что так недолго и потолстеть на таких-то харчах. Однако вернулся к столу и съел ложку черной икры.
Потом вспомнил про Фаину, отыскал телефон, провалившийся в дырку в кармане, он оказался полностью разряженным. В прихожей стоял старинный черный аппарат, какие были во времена ЧК и НКВД, Петр поднял тяжелую трубку и набрал номер.
- Фаина, привет!
- Ты... ты куда пропал? Я жду, жду, остался поговорить, потом смотрю, автобус уехал. Ты где?
Петр мысленно вздохнул, чувствуя на том конце провода слезы.
- Все в порядке. Я сегодня не приду ночевать.
Фаина замерла, и, кажется, не дышала.
- Дело в том, - мучаясь, продолжал Петр, - что это была командировка по заданию редакции...
Он лгал и чувствовал себя последним негодяем. Фаина молчала, потом в трубке раздались короткие гудки.
- А, черт, - в сердцах пробормотал Петр, стукнув кулаком по лбу. - Надо было звонить, не удержался. Не мог тихо пропасть.
Он принялся ходить по прихожей из угла в угол, потом остановился и сказал:
- Нет, не мог. Правильно, что позвонил. Девчонка ни в чем не виновата. А виноват только ты.
Он прошел в гостиную, сел, принялся читать очередной том книги судеб, чтобы отвлечься.
* * *
Инаугурация проходила в огромном зале, украшенном белыми цветами и освещенном миллионом свечей. От огня свечей было жарко и душно, запах цветов смешивался с запахом горелого стеарина, и от этого Петру было нехорошо. Он стоял на возвышении среди цветочных ваз, одетый в парадный костюм с длинными фалдами, белую кружевную сорочку с жабо и узкие лакированные штиблеты. Шею сдавливал галстук-бабочка. Перед ним было все руководство Ордена, человек двадцать, все одетые по случаю. Впереди находились Аза Антоновна, Оксана Арнольдовна, Семен Михайлович и Родионыч, и Петр знал, что никакие это не корректоры, а руководители отделов охраны, аналитического, стратегии и писарского.
Церемония была короткой. Вышел из боковой двери батюшка, махал кадилом, добавляя к смеси запахов запах ладана, читал молитву, благодарил Бога за то, что дал Ордену нового магистра, перекрестил Петра, дал поцеловать огромный серебряный крест, возложил ему на голову соболью шапку, осыпанную бриллиантами, опять читал молитву. Потом громовым голосом произнес "Аминь!", все повторили хором и стали рукоплескать новому магистру. Петр поклонился в пояс, подошел к краю возвышения и произнес краткую речь.
- Друзья! - сказал он. - Вступая на этот пост, хочу сказать, что тщательно проанализировал политику Ордена, и пришел к выводу, что она была неправильной. Негоже России плестись в хвосте, обеспечивая миропорядок. Пусть место в арьергарде займет любая другая страна! Я сделаю все, что возможно для того, чтобы Россия стала процветающей, богатой и самой главной страной в мире. А миропорядок от этого не нарушится!
Он отступил назад, оглядел присутствующих. Аза Антоновна плакала от счастья, уткнувшись в плечо Семена Михайловича. Тот слегка похлопывал ее по плечу, другой рукой утирая скатившуюся по щеке слезу.
- Ура! - вдруг закричала Оксана Арнольдовна чистым и мощным голосом.
- Ура! - подхватили все.
Петр сглотнул комок, подступивший к горлу, и тоже закричал "ура".
