Павел Шумил - Эмбер. Чужая игра
— Вы быстро учитесь, — говорит мне Бенедикт между двумя ударами. — Полчаса назад я считал вас дилетантом. Чья это школа?
— Я самоучка. Последнее время нахватался приемов от Гилвы.
— О-о! — поднимает бровь Бенедикт и переходит в быструю атаку. Ускоряюсь еще чуть-чуть, но зато не отступаю ни на миллиметр. Ноги стоят твердо, словно приклеенные.
— У вас очень странная техника. Сказал бы, что бездарная, не будь она такой результативной.
Делаю шаг назад и поднимаю руки, заканчивая поединок. Переключаюсь на нормальную скорость.
— Вы абсолютно правы. Техника — никуда. Посмотрите на себя и на меня. Вы свежи и бодры, я же как после марафонского бега.
— Сегодня утром произошел странный случай, — говорит Бенедикт, снимая маску. — У меня прямо из-под головы исчезла подушка. Рэндом сказал, что с ним случилось то же самое. Не знаете, с чем это связано?
Покраснел бы еще больше, но дальше некуда.
— Фиона знает, — даю честный, но уклончивый ответ. — Скажите, Бенедикт, как вы относитесь к Гилве?
Эмберит мрачнеет.
— Она очень славная девушка, но выбрала не ту сторону. Берегите ее, Богдан.
— А вы?
— Она слишком сильно привязана к Хаосу.
— А вы — к Порядку… Но ведь есть еще одна сторона.
— Не понял?
— Лабиринт Корвина. Не Хаос и не Порядок. Стабильность. Он выступает за равновесие. Разве плохая цель?
— Предать Эмбер?
— Кто говорит о предательстве? Возможно, вам придется обнажать меч против Хаоса. А с братьями, надеюсь, сумеете договориться словами.
— Вот оно и случилось… — задумчиво произнес Бенедикт.
— Что?
— Видите перстень? Черт бы вас побрал! Я только что проспорил его Рэндому. Вы полезли в политику.
— К чертовой матери политику! Живите как знаете! — швыряю маску и шпагу в угол и, не оглядываясь, вылетаю из зала.
Гилва перехватывает меня у двери.
— Тс-с. Не делай резких движений.
Осторожно заглядываю в щель. Дверь на балкон раскрыта настежь. Паола кусочками колбасы пытается заманить в комнату маленького — не больше кошки — зеленого дракончика. Тот, весь настороже, готовый вспорхнуть в любой момент, хватает лапкой кусочек колбасы, сует в пасть и отступает на два шага.
— Цып-цып-цып, — подманивает его Паола.
— Он не птица, он зверь, — говорю я, вхожу в комнату и сажусь в кресло.
— Кис-кис-кис, — послушно переключается Паола. Невероятно, но «кис-кис» помогает. Через пять минут дракончик уже берет кусочки колбасы из ее рук. Паола чешет ему перепонку крыла. Протягиваю руку и чешу другое крыло. Дракончик облизывает мордочку, теряет интерес к Паоле, лезет мне на колени и сворачивается калачиком. Личико Паолы до того обиженное, что не могу удержаться от улыбки. Гилве надоедает охранять дверь, она заглядывает внутрь, и глаза ее округляются.
— Повелитель, ты знаешь, что еще никому не удавалось приручить дракона?
— Я не приручал. Он сам меня выбрал.
Дракончик поднимает головку и шипит на Гилву. Щелкаю пальцем его по носику. Дракончик чихает, облизывает мордочку и успокаивается.
— Завтра прохожу Лабиринт. Может, хоть этот знает что-то о Терминале.
— Я с тобой! — выпаливает Паола.
Насторожив ушки-локаторы, дракончик внимательно вслушивается в наши голоса.
ИГРА ПРИ ЛУННОМ СВЕТЕ
Тир-на-Ногт — самое удивительное место во Вселенной. Замок Лунного Света. Отражение Эмбера, появляющееся в полнолуние в небе над Колвиром. Там можно встретить своего двойника, или двойника знакомого человека, увидеть кусок собственного будущего — или прошлого. Никто не поручится за достоверность полученной там информации. Но все же, Лабиринт, пройденный в Тир-на-Ногте, дает власть над отражениями.
Власть мне не нужна. Мне нужна другая информация. Это остался последний непройденный Лабиринт. Я топтал Узор в Эмбере и в Ребмэ. Прошел восстановленный Мерлином Лабиринт и, одолжив у Корвина Грейсванир, прошел два сломанных Лабиринта. Ни один ничего не знает об Истинном Терминале. Узор в Тир-на-Ногте — последняя надежда. Несбывшаяся. Потому что осталась последняя Вуаль. По опыту знаю, она лишь закрепляет полученные знания.
Легкое облачко набегает на луну — и пол под ногами упруго прогибается под моим весом. Но — обошлось. Внизу меня страхуют по картам Паола, Гилва, Рэндом и Фиона. В общем-то, ничем не рискую, но хотелось бы побродить по городу и замку, послушать разговоры.
Продавливаю себя сквозь последнюю Вуаль и оглядываюсь. У стены на маленькой деревянной скамеечке сидит седобородый мудрец и рисует что-то прутиком лунного света. Раньше его здесь не было. Почувствовав мой взгляд, поднимает голову.
— Не затопчи мои чертежи!
Тоже мне — Архимед нашелся… А ведь действительно Архимед! Прошу Лабиринт переправить меня к нему. Чуть левее, чтоб и в самом деле не испортить рисунок. На рисунке — огромный зал. Квадраты пола, прямоугольники потолка и стойки, стойки, стойки. В таких стойках в начале века монтировали электронику. Но уж очень их много.
— Что это, уважаемый?
— Машина.
Узнаю по голосу Дворкина. Только какой это Дворкин? Настоящий или местный?
— Какая машина?
— Массачусетская. Слышал о такой? Да, это интересная история. Все здорово обосрались тогда, — Дворкин мелко захихикал. — А дело не стоило выеденного яйца. Эти ребята подложили свинью всему человечеству…
— Что же там произошло?
— А что ты вообще о ней знаешь?
— Ну… это было в 2102-м году, кажется. Талантливые ребята создали самое мощное — по тем временам — кибернетическое устройство.
— Оно и сейчас самое мощное, — перебил меня Дворкин.
— Неужто? Сильны парни! О чем я? Ага! Включили… А через четыре минуты выключили, потому что оно начало себя вести. Отвели энергию, зацементировали входы-выходы, заминировали подходы и обнесли всю территорию колючей проволокой.
— Да, это официальная версия, — Дворкин скорбно вздохнул. — Каждое время создает своих Франкенштейнов. Ты — космодесантник. Представь, столкнулся с неизвестной цивилизацией. Подумай, что можно понять за четыре с половиной минуты?!
— Ничего…
— Правильно. За четыре с половиной минуты ничего понять нельзя.
— Так что же было на самом деле?
— Выключали ее четыре минуты. Бегали от секции к секции и вырубали питание. Вручную. Потому что автоматику она блокировала. А она ничего не понимала. Кричала по-своему, просила спасти. Мол, авария с питанием. Срочно примите меры. До необратимой потери информации осталось столько-то секунд. Пыталась переключиться на резервные линии, на аварийные аккумуляторы. А люди отключали и эти резервные линии. Вот это на самом деле был кошмар. Люди носятся по залам от одной стойки к другой, вырубают подряд все рубильники и автоматы. Она их вновь включает. Люди выдергивают информационные кабели, она ищет обходные каналы связи между стойками. Мигают индикаторы, звенят звонки. Свет то гаснет, то загорается. Люди сталкиваются в темноте, срывают панели и переключают систему питания на ручное управление. Постепенно система умирает. Агония длительностью в четыре минуты — вот что было. Потом некоторые стойки еще около суток держались на аварийных аккумуляторах. Но системы — как целого — уже не было. Она распалась на отдельные островки. И те угасали один за другим. Этот конфуз затормозил развитие электроники минимум на четверть века.
