Павел Шумил - Эмбер. Чужая игра
— По нулям? — спрашивает Гилва.
— По нулям, — соглашается Паола.
— Все нормально, девочки, — устало говорю я и падаю спиной на кровать. — Все нормально. Никто и не рассчитывал, что они будут делиться со мной информацией при всех. Главное — что? Семья нас признала. Мы не опасны, и от нас есть польза. Завтра начнутся осторожные заигрывания.
— Семья признала! Тоже мне — сын лейтенанта Шмидта! — возмущается Паола. Все не может простить, что я перемигивался с Фионой.
— Да, Повелитель, два слова. Не надо называть дочку моим именем, — просит Гилва. — Не дразни гусей. Спасибо, но… не надо. Вот срань! О второй кровати ты не подумал? Где же мне спать?
Первый звонок по внутрисемейной системе связи раздается за полчаса до завтрака. Мы в это время резвимся в спальне. Нет, мы занимаемся совсем не тем, о чем вы подумали. (Этим мы занимались полчаса назад.) Сейчас мы перекидываем друг другу подушки. Гилва — мне, я — Паоле, Паола — Гилве. Дурачество? Конечно! Только нас трое, а подушек шесть! Не так-то все просто!
Звонок поступил как раз в тот момент, когда Гилва ввела в игру седьмую подушку. Я сбился с ритма и получил подушкой в лицо. Паола, видя такое дело, пустила свою подушку против часовой стрелки — в меня! Поверженный таким коварством, я споткнулся, рухнул на ковер и был моментально погребен под горой мягких ядер.
— Отелло промахнулся! — радостно завопила Гилва.
— Горе ты мое! Акелла промахнулся, Акелла, не Отелло! — поправляет начитанная Паола. — Хотя… так тоже верно!
За считанные недели на Земле обе нахватались жаргонных слов и выражений выше крыши. Которая, в свою очередь, куда-то поехала.
— Что у вас происходит? — интересуется Фиона.
— Разминка перед боем, — докладываю я, откапываясь и складывая из подушек маленький окоп. Почему-то их больше семи. На десять. Ах, на Гилве манипуляторы Логруса!..
— Фронтовые корреспонденты допускаются? — спрашивает Фиона, я протягиваю ей руку и провожу через козырь.
— Посекретничайте немного! — Гилва тянет из воздуха полотенце, вешает на шею, посылает нам воздушный поцелуй и удаляется.
— Малышка, ты не оставишь нас на несколько минут? — обращается Фиона к Паоле. — У нас сугубо мужской разговор.
Паола переполняется благородным гневом — услышать, что она малышка — от кого? От рыжей стервочки, на голову ниже ее ростом! Пока изобретает ответ, Фиона лучезврно улыбается и подсказывает:
— Можешь звать меня бабушка Фи.
— Хорошо, бабушка! — Паола гордо удаляется в соседнюю комнату. Почти сразу чувствую козырной контакт. Что родилось раньше? Первая женщина, или любопытство?
Перед Фионой возникает в воздухе знак Лабиринта.
— Паола, девочка, мы же о тебе говорить будем, — говорит она. Паола делает вид, что не слышит. Протягиваю руку, тяну ее через козырь и усаживаю себе на колени.
— Любопытство кошку погубило, знаешь? Начинай, Фиона.
— Богдан, есть вещи, которые нам недоступны. Одна из них — формирование личности человека из тени. Внешний вид нам подчиняется. Мы можем найти двойника любого человека. Но его личность, сумма знаний, которыми он обладает — это нам неподвластно. Тебе удалось. В дневниках Дворкина я находила намеки, но слишком неопределенные. Расскажи, как ты создал Паолу.
— Гм-м? — вопросительно смотрю на Паолу. Она кивает и обнимает меня за шею. — Этот процесс начался случайно и шел в несколько этапов. На первом я полностью управлял формированием личности и даже внешностью. Частично контролировал поведение — в стратегическом плане, не тактическом. Но, по мере кристаллизации личности, мое влияние падало. В то время Паола была чем-то вроде призрака Лабиринта — понятно, о чем я говорю?
— Да-да.
— На втором этапе Паола полностью вышла из-под моего контроля, проехала на мне Лабиринт, получила знания, но не возможность их использовать. Следующий этап — Паола стала полноценным жителем тени и получила возможность использовать свойства Лабиринта. И заключительный этап — после самостоятельного прохождения Лабиринта Паола стала эмбериткой.
— Пигмалиончик мой! — Паола нежно покусывает мое ухо. (На зрителя играет, не иначе.)
— Четко, ясно, и ничего не объясняет, — делает заключение Фиона. — Оберон не был на такое способен. Мы можем управлять настроением масс, но не более. Скажи, Паола — единственный твой опыт?
— Боюсь, что нет — вспоминаю караван рабов и симпатичную девушку Лану, удивительно похожую на Паолу. — Но второй опыт я пустил на самотек.
— Жаль. Теперь, о том, что интересует тебя. Дворкин как-то сказал, что бессмертные не оправдали его ожиданий. В другой раз упомянул чертову дюжину, мол, только крайний чего-то стоит.
— Он не упоминал имен? Камилл, например…
— Это называется наводящий вопрос? — улыбается Фиона. — Честное слово, не помню. Но вот как-то он сказал о себе: «Я не первый, я нулевой». Не знаю, имеет это отношение к делу, или нет… Если Эмбер — это он, то оси координат выходят из нулевой точки. Впрочем, это я уже фантазирую. Но мне почему-то кажется, что он имел в виду бессмертных.
— Насчет начала координат… Дворкин сказал мне, что Хаос создал тоже он. Или это было в Коридоре Зеркал?..
— Что было вначале? Яйцо или курица? Если Дворкин создал Хаос, то откуда взялся он сам?
— Я об этом не подумал. У нас принято считать, что люди произошли от очень умной обезьяны.
Фиона рассмеялась золотистым смехом.
— Флори интересуется, очень трудно было пронести Паолу через Лабиринт?
— Смертельный трюк. Нас подпитывала Гилва, иначе мы бы не справились.
— Вот как? Хорошо. Если что-то узнаю про бессмертных, сообщу. Паола, ты не проводишь меня?
— … Ап! Ап! Ап! Хоп!
Звон стали и топот ног. Это Бенедикт сгоняет с меня жирок в фехтовальном зале.
— Неплохо, совсем неплохо! — говорит лучший фехтовальщик Эмбера. Первые пять минут я пытался противостоять ему честно. Потом начал бессовестно жульничать. Составил заклинание и ускорил темп своей жизни сначала в полтора, а потом в три раза. По существу, это модификация «Остановись мгновение…», только вывернутая наизнанку, с маленькой добавкой для замедления темпа речи. Теперь у меня хватает реакции отбивать атаки Бенедикта. Заклинание составлено наспех и очень халтурно, поэтому не все в порядке с теплоотводом. Я перегреваюсь. Посему — красный как помидор, мокрый как мышь, и едкий пот заливает глаза.
— Вы быстро учитесь, — говорит мне Бенедикт между двумя ударами. — Полчаса назад я считал вас дилетантом. Чья это школа?
— Я самоучка. Последнее время нахватался приемов от Гилвы.
— О-о! — поднимает бровь Бенедикт и переходит в быструю атаку. Ускоряюсь еще чуть-чуть, но зато не отступаю ни на миллиметр. Ноги стоят твердо, словно приклеенные.
