Ефрем Акулов - Поиск-84: Приключения. Фантастика
— Мне кажется, — Герасим говорил осторожно, стараясь не сбить, только чуть подправить монолог Синюшина, — что одинаковость скорее сближает людей.
— Не скажите, смотря какая одинаковость. Конечно, всего в нас было поровну. Только мне за эту равную долю приходилось потеть с рассвета и до упора, а ему… — и замолчал, испугавшись незапланированной откровенности.
— А ему, — подсказал Герасим, — на блюдечке с голубой каемочкой?
— Нет, конечно. Я нехорошо все сказал. Будто я завидовал. А я не завидовал. Ему, правда, везло феноменально, но я везению не завидовал. Иногда он меня раздражал — это верно. Он же все делал только под настроение. Если настроения нет, так он весь вечер может без дела просидеть. И играл он очень неровно. Театр ведь такое же производство. И спектакли попадаются всякие, и роли, соответственно, тоже. Бывает такая галиматья — просто с души воротит. А что делать? Работа есть работа, стараешься из, простите, дерьма конфетку сделать. А если Константину роль не понравилась, то это издалека видно. Играет, будто срок отбывает. Но уж если роль по нему — тут он готов репетировать круглосуточно.
— Знаете, Владимир, вы первый человек, сказавший мне, что Гурьеву здорово везло.
— Что вы, ему феноменально везло! Начиная с училища. Мы даже смеялись — как Костя играет в учебном спектакле, обязательно среди зрителей кто-нибудь из маститых окажется. Да во многом так. Даже с вот этой ролью. Ведь не его предполагали на нее. Другого. Знаете, что такое для нашего города главная роль в фильме? Вот так. И пробы прошли почти. А перед самым утверждением у меня вдруг бац — аппендицит, неудачная операция, три недели в больнице, и вместо главной роли — «кушать подано».
— Мне интересно мнение профессионала, сам-то я, — Герасим развел руками, сморщился виновато — не взыщите мол, — зритель неискушенный: он артист был хороший или так себе?
— Нехороший вы вопрос задали. Трудно мне на него отвечать. Мне не очень нравилась его манера. Но кое-кто считал, что Костя играл лучше меня.
Герасим знал, кто были эти «кое-кто»: дней десять назад Константин Гурьев был утвержден на главную роль в большом сериале на столичной студии. Синюшин на эту роль тоже пробовался — они и впрямь шли голова в голову. Герасим все ждал, скажет про это Синюшин или промолчит?
Синюшин промолчал.
В конце допроса Владимир Синюшин сломал карандаш. Обычный шестигранный карандаш «Конструктор». Он с самого начала вертел его в руках, постукивал им по столу, обдумывая ответ, а под конец — сломал. И очень смутился от этого. Герасим не ждал, что Синюшин, спокойный, ироничный Синюшин может из-за пустяка так смутиться. А потом, когда артист ушел, Герасим попробовал сломать теперь уже обломки карандаша тем же способом. Он упер карандаш на указательный и безымянный пальцы, сверху надавил средним. Больно. Он попробовал еще, карандаш чуть пружинил — и только, а на пальце остался рубец. Интересно, — подумал Герасим, хотя в первую очередь было обидно. Худо-бедно, он дошел до первого разряда и по самбо, и по боксу, и не мог пожаловаться, что в руках силы не оставалось. А карандаш сломал Владимир Синюшин. От волнения силы добавились? Такое бывает. «Они ребята тренированные, молодцы», — мимоходом заметила Алла Коновалова. Где же они тренируются?
Он завидовал Гурьеву, это ясно. И не очень умеет держать себя в руках. Это тоже ясно. И в армейской характеристике записано, что был он отличным стрелком, а в движущуюся цель с коня из короткого кавалерийского карабина может попасть только отличный стрелок. Это более чем ясно.
«Подозреваются все» — это больше подходит для названия романа из ненашей жизни, подумал Герасим. Он понимал, что многое, кажущееся сейчас странным и даже подозрительным, на самом деле совершенно естественно и безобидно. Он старался помнить не только о том, что среди пяти подозреваемых один — убийца, но и о том, что среди пяти подозреваемых четыре честных человека.
* * * ПОТАПОВ Юрий Степанович, актер театра юного зрителя, 41 год, женат, двое детей.— Юрий Степанович, вы ведь давно знали Гурьева?
— Что значит — «знал»? Наша профессия такая: приходится контактировать с десятками людей. Но это вовсе не означает, что всех знаешь.
— Я понял. Как давно у вас начались контакты с Гурьевым?
— Года четыре. Но носили нерегулярный характер — прошу отметить.
— То есть вы ничего конкретного про Гурьева сказать не можете?
— Почему не могу? В работе актера главное знаете что? Наблюдательность. Надо внимательно смотреть на всех окружающих. Вдруг подметишь какую-то такую черточку, которая пригодится тебе в следующей роли. Или вы думаете, что для того, чтобы исполнить роль, достаточно прочитать сценарий? Каждую роль приходится создавать по частичкам — как вот у вас делают фоторобот. А все возможные варианты хранятся в вашей черепной коробке.
— И удалось вам обогатить память, наблюдая за Гурьевым?
— Что значит — «обогатить»? Я просто впитывал впечатления. Черт его знает, пригодятся они мне когда-нибудь или нет. Я их собрал и храню. Хотите, я покажу, как Гурьев ходил? Если мне придется играть такого, знаете ли, удачливого бодрячка, который всегда всем нужен, вечно спешит и приходит через полминуты после того, как его отсутствие заметили. Он ходил вот так… У вас папки нет? Гурьев всегда почему-то ходил с папкой — знаете, такая, для деловых бумаг, хотя какие у него деловые бумаги? Носил там журнал «Химия и жизнь». Он всегда читал в транспорте журнал «Химия и жизнь».
— Что, Гурьев увлекался химией?
— Не знаю, во всяком случае, это больше ни в чем не проявлялось. Так вот, папку он держал вот так, пальцами, в прямой руке, чуточку ею помахивал, корпус вперед наклонен, кажется, если резко остановится — упадет.
— Как вы думаете, Гурьев был хорошим человеком?
— Это слишком общее определение. Я не знаю, что такое хороший человек. Он часто делал вещи, для окружающих не слишком приятные, но умел это загладить. В общем, сальдо положительных и отрицательных качеств было у него положительным. Простите каламбурчик.
— А с коллегами он не ссорился, не скандалил?
— У нас как-то не принято скандалить. Нас работа на другое настраивает. Конечно, случаются конфликты, без этого не обойтись. Тем более что нервы от такой работы немножко гудят. Вот, кстати, как раз накануне того происшествия было — рассказываю исключительно для того, чтобы у вас о Гурьеве полное впечатление было. Часов около двенадцати я спать лег, а окошко открытым оставил. А они — Гурьев и Роберт Карабанов — видимо, домой шли. И Гурьев говорит:
