Александр Шепиловский - Феномен
Послышался слабый гул. Тело вдавилось в кресло. Внизу увидел город, небо почернело прямо на глазах. Линия горизонта все более закруглялась, и вот уже под нами половина сияющего земного шара. Вторая половина была погружена в темноту. Красиво, удобно, комфортабельно. Не нужно думать об ответственности, следить за приборами, связываться с землей — я пассажир. Сидел зачарованный с открытым ртом и смотрел на громадную Луну, и даже упустил момент, когда верх и низ поменялись местами, потолок стал полом и наоборот. Соответственно изменили свое положение и кресла. Луна росла. Четко выделялись горы, кратеры. А невесомости так и не было, весь путь состоял из разгона и торможения. Луна уже заняла все небо. И хоть меня прижимало к креслу, мне казалось, что мы падаем, так стремительно приближались горы. Я заметил белые сооружения под зеленовато-прозрачными куполами. Владимир сунул мне в руку бинокль с широко расставленными окулярами. И я увидел под куполами пальмы и березы, водопады и фонтаны, куда-то спешащих людей.
Прилунились возле грузового корабля «Сергей Доценко». Форму его я так и не разглядел, но что-то громоздкое, циклопическое, я бы сказал, на вид неуклюжее. Конечно, настроился погулять по луне, заглянуть под чудесные колпаки, и был недоволен, узнав, что задержки не будет.
— Ничего не поделаешь, Санек, — сказал Владимир. — Мы не туристы, у нас спецрейс, все рассчитано по секундам.
По длинному переходу мы прошли на «Сергей Доценко». Парни и девушки в синей с блестками форме разводили нас по двух- и трехместным каютам и виновато предупреждали, что должного комфорта здесь не будет, поскольку корабль — не пассажирский. Но мне все было удобно и прекрасно, только вот иллюминаторы были маловаты. Мы плотно пообедали и, подчиняясь голосу из центральной рубки, разошлись по своим каютам. Да, не зря команда предупреждала нас о неудобствах. Перегрузки при взлете были приличными. Ходить было тяжело, сидеть тоже плохо, а лежать все время — просто невыносимо. И так одиннадцать суток. Потом стало легче, появилась земная тяжесть, значит, мы летели с обычным ускорением.
Я думал, что в длительном полете мы будем скучать и бездельничать. Как бы не так. Для начала нас пригласили в общий салон, откуда был великолепный круговой обзор неба, на котором Земля выглядела яркой звездочкой. Нас ознакомили с устройством корабля, с его историей и назначением, рассказали о самоотверженном Сергее Доценко, первом человеке, достигшим Марса и прожившим там в одиночестве двадцать лет. И сразу начались занятия. Мы изучали географию астероида Бакан, где какие хребты, пропасти, вершины и их характеристики. Ставили оценки по шестибальной системе. Помимо топографических карт на корабле был трехметровый пластмассовый макет астероида, этакая продолговатая с прогибами, с ощетинившимися пиками вершин глыба. Мы десятки раз совершили путешествие по макету. После этого изучали устройство скафандров и их практическое применение. Когда овладели этой премудростью, корабль замедлил ускорение и на нем создалась точно такая же сила тяжести, как на Бакане. А тяжесть-то, смех один! Мы порхали бабочками по изогнутым коридорам, а чтобы не было больно при ударах о стены и потолки пи сильных прыжках, нам выдали специальные мягкие комбинезоны. Нас учили ходить, а не порхать. В тренировочном отсеке, имитирующим космическое пространство, мы учились пользоваться реактивными пистолетами, позволяющими ускорять или замедлять свое движение, учились маневрировать. Два раза каждый из новичков сделал вылазку в открытый космос. И я, как заправский космонавт, побывал там. Ох и жутко же висеть одному в черной бездне! Только тонкий фал связывает тебя с кораблем. Впечатление было сильнейшим и незабываемым. После прохождения тренировочного курса корабль ускорил движение и нам был объявлен отдых. И конечно же, сразу начались спортивные игры. Люди не могут, чтобы не посостязаться, побороться, помериться силой и ловкостью. И не только сорок два наших человека, но так же и свободные от вахты члены экипажа, и ученые, летящие в экспедицию на Тритон. Все соревновались. Узнав, что я занимаюсь боксом, меня тут же вытащили на ринг, где я и был трижды побит — никакого уважения к выходцу из двадцатого века. Давно все перезнакомились. Я не переставал удивляться, до чего же простой и веселый народ, улыбающийся, смеющийся. Совершенно никакой разницы кто ты такой — академик, наладчик автоматов или повар. Может, небольшой помехой была только разница в возрасте, достигавшая пятидесяти-восьмидесяти лет. Но старшие не показывали своей мудрости и не учили уму-разуму молодых. Мне казалось, они наоборот подражали молодым и сами кое-чему учились у них, они молодились и резвились словно дети. Презабавная публика!
* * *
Через несколько суток корабль достиг крейсерской скорости в девятьсот семьдесят шесть километров в секунду и полет продолжался по инерции. Наступила невесомость, а вместе с ней и затишье — мы привыкали к новому состоянию, была другая фаза отдыха. Летали по кораблю, дурачились, смотрели голофильмы, читали и дискутировали на всевозможные темы. А скоро во всех будто вселились какие-то шахматные бациллы и началась массовая шахматная эпидемия. Играли в шахматы всегда и везде. Проигравший должен был следующую партию играть вниз головой, чтобы все знали — этот человек продулся в шахматы. Я видел академика и профессора, висящих вниз головой, и командир корабля тоже однажды висел, и Владимир с Добрыней этой участи не избежали. А потом вдруг спохватились, а что это я за особая личность, почему не играю? И потребовали, чтобы я сгонял одну, две партии. Шахматист я никудышный, раньше играл от случая к случаю в аварийке «Горгаза», когда не было заявок. Мне бы слабака какого-нибудь, и я стал искать глазами одного долговязого парня, который почти всегда играл вниз головой. Но Юлия крикнула, чтобы своим противником я избрал ее. Я внутренне торжествовал, все-таки она первая, пусть не заговорила со мной, но дала повод к сближению. Мы сели за столик. Фигуры были намагничены и потому не разлетались. Костюмы наши тоже были намагничены и мы, хоть и непрочно, но все-таки могли сидеть. Вот бы обыграть Юлию! Болельщики окружили нас со всех сторон, куполом повисли над нами. Я почему-то разволновался, стал плохо соображать и не мог сосредоточиться, делал опрометчивые ходы, ставя своей тупостью Юлию в трудное положение. Болельщики тоже были озадачены моими ходами. Я потерял несколько пешек, коня и ладью, а потом, сам не знаю как, «съел» у Юлии ферзя и ухитрился свести партию вничью. Болельщики закричали, что игра была очень интересной и напряженной и потребовали повтора. На этот раз я был с треском разгромлен, но на полном серьезе заявил, что нарочно поддался, а так-то я им всем бы хоть на тридцати досках мат в???? ходов поставлю. Хохотали до упаду, держались за животы и кувыркались в воздухе. Обстановка благоприятствовала примирению с Юлией, и я заулыбался:
