Майкл. Гилберт - Искатель. 2009. Выпуск №1
— Что?! — заревел Маршал, споткнулся и упал в кресло.
Потянулся к трубке зазвонившего телефона и, не обращая внимания на старшего лейтенанта, закричал в микрофон:
— Я все сделаю… Я заткну ему пасть!
Потом замахал на старшего лейтенанта рукой: «Пшел прочь!» И для верности пнул воздух сапогом.
3«Кому это заткнет пасть? Не мне ли?»
Со смешанным чувством Тимохин вернулся в кабинет:
— Ну что, заластали? — посмотрел на Гнутого, который сжался в углу.
Похоже, ему уже досталось от сержанта.
В этот день фермер не приехал, и Гнутого пришлось отпустить.
Он исчез.
Думали, Тимохин объявит Гнутого в розыск и закинет дело в сейф, где оно будет пылиться без всякого движения. Но он, невзирая ни на лютый мороз, ни на дождь, стаптывая каблуки ботинок, по второму, по третьему кругу обходил клиентов обменного пункта и уже выходил на Коротыша.
— Вор должен сидеть в тюрьме!
Его подстегивало скорое рождение в семье ребенка.
В редкие дни отдыха он прижимался к жене:
— У нас будет еще одна Любочка… И мама будет учить крошку азбуке…
— А если сынишка? — теребила шевелюру супруга.
— Его назовем Шамилем! — хохотал Илья.
— А с чего это ты так?
— В память о непокорном горце…
— Нет уж, нам горцев не надо! Тем более Шамилей…
Однажды после совещания Маршал одернул Тимохина и сухо сказал:
— Поезжай в кадры управления.
— Зачем?
— Там тебе скажут.
— Уж не к Седову?
— К нему.
«Чего это я понадобился кадровику? Он уже несколько лет не вспоминал обо мне, — не мог понять цель вызова Тимохин. — Может, с присвоением звания капитана? Но еще не подошел срок. А если направляют в академию? — вспомнилась заветная мечта. — Только вот Маршал не особо рад: видимо, переживает, что сотрудника теряет. Это подтверждает, что в академию».
Забежал в раздевалку, накинул шинель и через полчаса спешки по запорошенным снегом улицам постучал в притолоку дверей кабинета Седова. Вспомнил, как когда-то обивал здесь пороги, добиваясь перевода. Теперь он прежнего обращения с собой уже не позволил бы.
— Да? — раздалось изнутри.
Тимохин заглянул.
— А, скакун! Старый знакомый… Садись-ка сюда… Да вот, передо мной.
— Вас можно поздравить, — заметил подполковничьи погоны на плечах Седова.
— А тебя мне поздравлять не с чем…
— Понимаю, понимаю, — потупил голову Тимохин.
«Снова приготовил какую-нибудь пакость».
— В Чечню, браток, ехать надо, — сказал и вздохнул.
— К-куда?! — вырвалось у старшего лейтенанта.
Он знал, что несколько раз в году сводный отрад милиции уезжал из города в Чечню. Но это всегда обходило стороной следственное отделение, где работы было невпроворот.
Но на этот раз предлагали ему.
— У меня жена в положении, — вспомнил веский аргумент.
— Тем лучше…
— Как лучше?
— Если что случится, у тебя хоть дите останется…
— Ну, у вас и аргумент…
— А что? Хочешь еще аргумент?!
— Что вы со мной так?!
— Любитель долларов!
— Каких долларов? — не понял Тимохин.
— Зеленых! Не врубился? — Седов покрутил пальцем у своего виска. — Я тебе вот что скажу: перед тем как разгонять малину, надо очень и очень подумать…
— Какую малину?!
— Все, мне надоело! Не хочешь ехать, клади рапорт. И вытряхивайся из общежития…
— Куда вытряхиваться?
— На улицу… Видишь, какая лютая нынче зима!
С тяжелыми мыслями Илья покинул огромные коридоры управления.
Подтаявший днем снег к вечеру затвердел. Ветер пронизывал. В другой раз он бы не почувствовал холода, но теперь его чуть не колотило:
— В Чечню!..
4После долгих размышлений и двух бессонных ночей дело о мошенничестве Тимохин передал подчиненному:
— Попытайся, может, получится…
Утолкал вещи в рюкзак, вооружился в дежурке, сдал ключи от сейфа. Подмывало сообщить родителям о поездке, но не стал.
На проводах Маршал крепко жал ему руку:
— Не подведи!
Хотел спросить начальника: «Это как мне расценивать: «Крепись, мы с тобой!» Или: «Ну что, допрыгался?»»
Прятала в платок мокрое от слез лицо Люба.
Вот заскрипели тормоза. Приехал автобус. Отряд милиционеров быстро погрузился.
«В конце концов, мне всегда везло, — думал Тимохин, махая уплывавшей за автобусом женской фигурке. — Не брали в институт, а потом приняли. Прогнали из села, устроился в городе. Считали: закиснет простым следователем, а дорос до заместителя начальника отделения».
Теперь во временном отделе в Чечне его ждало место начальника отделения. Да из командировки он мог привезти боевые. Немалую сумму, как раз к рождению ребенка. А что там с фермером — он не всемогущий и не может всем помочь.
Впереди наметилась степная дорога. Она утомляла. Заносы, расчистка лопатами пути изводили. Милиционеры ехали на дело, а силы растрачивали уже в пути. Дважды автобус цепляли к фуре, которая вытягивала его на гору. Только после Ростова состояние дорожного полотна улучшилось: снег растаял, асфальт подсох.
Добравшись до Владикавказа, ушли в предгорья, где в чеченском поселке находилось место их постоянной дислокации. Но до поселка проехали еще несколько станиц, в одной из которых при виде тарелки спутниковой антенны на крыше Тимохин воскликнул:
— Надо же! А говорят, Чечня — каменный век! Да отсюда позвонить можно в любую точку света…
Еще через десять километров пути вдоль рощ и садов показался поселок.
— Вот и наше лежбище… — побежало по радам.
Служба в Чечне оказалась не очень хлопотной. Если кто
кого побил, то в милицию не обращался, как в глубинке России. Эти вопросы решались по местным обычаям.
Если и приходили, то с другим. Присылали мальчишку лет восьми-девяти. Он:
— Дядь, выйди! Поговорить надо!
Выйдут из здания, мальчик расскажет.
Сотрудники пойдут с мальчиком и все уладят. Даже если и случались кражи, то в основном все решалось на словах. Но ничего не документировали, протоколы не писали, чтобы не попали фамилии и должности сотрудников в ненужные руки.
Это делало службу следователей вовсе не обременительной. Конечно, они рисковали при проведении зачисток, при патрулировании, когда шли в одном ряду с обычными милиционерами, но привычных выездов на места происшествий, допросов, опознаний не проводилось. Поэтому начальник следственного отделения старший лейтенант Тимохин мог посчитать, что попал на курорт.
